И нельзя откладывать все на тот момент, когда обстоятельства сложатся идеально, потому что этого, скорее всего, никогда не случится, зато в ожидании этого идеального расклада можно пропустить всю свою жизнь.
Но ничто не выводит человека из себя так стремительно, как череда неприятных мелочей. А выведенный из себя человек чаще совершает глупости и становится более уязвим.
Толпа тут же качнулась вперед, готовая атаковать, сминать, сносить со своего пути. Она была почти такой же природной стихией, как и шторм, столь же мощная и неумолимая. И все же, в отличие от шторма, до толпы – если повезет – можно докричаться.
Нельзя любить только в радости, нужно любить и в горе. Нельзя служить своей стране только тогда, когда она побеждает, нужно служить и тогда, когда она терпит поражение, и служить в два, в три раза самоотверженнее.
Однако когда оказываешься лицом к лицу с разбушевавшейся природной стихией, тут же понимаешь, насколько по сравнению с нею ты мал и жалок. Против авиолетов и зепеллинов врага у авионов всегда есть шанс. А перед яростью могучего шторма – практически нет. Только бежать.
Но… но юности свойственна живущая где-то в глубине души уверенность, что ничего по-настоящему страшного не произойдет. Я же еще совсем молодая, я же только начинаю жить! Ужасные, непоправимые вещи случаются с другими, а меня эта участь минует. И важных для меня людей – тоже. Успокаивающая иллюзия, которую жизнь раньше или позже неизменно разрушает.
Вот и Тристан понял, что, оказывается, жить с постоянной болью и без значительной части души все-таки тоже можно. Да, это скорее похоже на вялое существование, чем на полноценную жизнь. И все же раз ты жив, значит, это для чего-то нужно; раз ты жив, значит, в этом есть какой-то смысл.