* * *

Женский голос в трубке был немолодым, хорошо поставленным и совершенно незнакомым:

– Я говорю с частным детективом Татьяной Александровной Ивановой?

– Да, это я.

– Подождите минутку. Сейчас я вас соединю с господином Андреевым.

– Каким Андреевым? – спросила я, но женщина уже переключила меня на своего шефа, потому что в трубке раздался низкий властный голос:

– Семен Иванович, центральный рынок.

– Очень приятно, Семен Иванович, – приветливо сказала я, уже поняв, что это мой потенциальный клиент.

– Я тут с Морозовым Михаилом Антоновичем парой слов перекинулся, и он мне вас порекомендовал. Мы с ним не только коллеги, но и соседи – дома наши рядом стоят.

– У вас возникла какая-то проблема?

– В том-то и штука! – недовольно пробурчал он и спросил: – Вы не подъедете ко мне сегодня вечером? Заплачу, не скупясь!

– Куда именно?

– А в «Графские развалины»! – усмехнулся он. – Охрану я предупрежу, так что вас пропустят и объяснят, куда ехать.

– В семь часов вечера вас устроит?

– Вполне!

«Графскими развалинами» в народе насмешливо называли поселок под Тарасовом, где новые хозяева жизни выстроили свои дома, вплоть до четырехэтажных (ей-богу, не шучу!). Сам поселок был окружен высокой оградой из бетонных плит, а единственные ворота при въезде бдительно охранялись.

Собираясь на эту встречу, я, как всегда в начале нового дела, бросила гадальные кости, чтобы узнать, что меня ждет, и выпало 4+18+27.

– Ничего себе! – воскликнула я. – Это как же понимать: «Все тайное рано или поздно станет явным»! Ну, удружили, дорогие!

К назначенному времени я подъехала к воротам поселка, но охранники в камуфляжной форме, хоть и были обо мне предупреждены, разрешили въехать не раньше, чем проверили документы и осмотрели машину, вплоть до багажника. Следуя их указаниям, я направилась к трехэтажному особняку, около ворот остановилась и посигналила, надеясь, что уж эти-то сейчас распахнутся передо мной, да не тут-то было! Вышедший охранник (на этот раз в костюме, белоснежной рубашке и галстуке) опять проверил документы и только после этого, войдя внутрь, нажал, видимо, на какую-то кнопку, и створки ворот начали разъезжаться. Настроения мне это отнюдь не улучшило, и я начала потихоньку беситься. Но делать нечего – клиент всегда прав!

Я очутилась в настоящем парке и проехала к дверям дома. Ко мне вышла горничная в темном платье, белом кружевном фартучке и с такой же наколкой на голове. Излучая приветливость всем своим существом, она пригласила меня в дом и провела в кабинет, где меня уже ждали. Андреев оказался высоким массивным мужчиной самой простецкий наружности, но вот его хитрые умные глаза выдавали в нем того самого русского мужика, который, если придется, и с чертом сядет в карты играть и, что самое главное, обыграет вчистую!

Я быстро огляделась и увидела вдоль стен книжные шкафы, заполненные собраниями сочинений, расставленными по разделам: русская классика, советская, зарубежная, отдельно стояла специальная литература. К моему огромному удивлению, по виду книги производили впечатление неоднократно читанных, и я подумала, что Андреев, стремясь выглядеть образованным человеком, купил у какого-нибудь обедневшего профессора его библиотеку целиком, понимая, что новыми могут быть машина, часы, мобильник и прочие достижения новейшей технической мысли, а вот в семье, претендующей на интеллигентность, библиотека должна быть только старая, собиравшаяся из поколения в поколение.

Хозяин дома сидел за двухтумбовым письменным столом с компьютером последней модели, но я сильно засомневалась, что он сможет его хотя бы включить без посторонней помощи. В эркере стоял полукруглый диванчик с журнальным столиком перед ним, и в этом уютном гнездышке в небрежной позе расположилась довольно молодая красивая дама, ухоженная, как любимая кошка у одинокой старушки, и одетая по последней парижской моде. Она курила тонкую сигарету, вставив ее в длиннющий янтарный мундштук, так что удивительно, как она ничего не подожгла до сих пор, и маленькими глотками пила шампанское.

– Здравствуй, Татьяна! – по-простецки заявил с ходу Андреев. – Проходи! Садись, где удобно!

Его фамильярность меня, откровенно говоря, покоробила, но я не стала возражать – он обещал хорошо заплатить, так что и потерпеть можно, – прошла и села в большое и глубокое кресло около его стола. А он между тем продолжал:

– Ты, говорят, куришь, так что кури! – и спросил: – Пить что будешь?

– Если можно, сок какой-нибудь похолоднее, а то жара на улице, – ответила я.

– Да! – вздохнул он. – Погодка, будь она неладна! Если и дальше так пойдет, то погорит у крестьян весь урожай к чертовой матери! – И остановившейся около дверей горничной сказал: – Слышала? Ну так принеси!

Горничная послушно кивнула, и через две минуты около меня уже стоял большой запотевший стакан апельсинового сока, от которого у меня даже заломило зубы. Андреев же встал, достал из бара-холодильника бутылку водки и тарелку с солеными помидорами и снова сел. Плеснув себе щедрой рукой полстакана, он выпил водку в один прием, смачно вгрызся в помидор так, что сок брызнул, а потом закурил сигарету без фильтра «Тамбовский волк». Я тоже закурила и, понимая, что это была увертюра, приготовилась слушать, но он все молчал. Наконец он глухо сказал:

– Я, Татьяна, ненавижу о помощи просить! Сам всего в жизни добился и на поклон ни к кому не ходил!

– Я тоже предпочитаю всегда обходиться своими силами, – согласилась я. – Но бывают обстоятельства, когда…

– Вот именно! – буркнул он. – И приперли меня эти самые обстоятельства под самое под не могу! – он чиркнул ребром ладони по горлу, потом откашлялся и начал: – У нас есть сын Ванька! Ну полный расп… – тут он осекся, откашлялся и поправился: – Разгильдяй! Школу кое-как закончил и в мединститут захотел поступать! Говорил я ему, что из него врач, как из меня пианист, а он уперся – в белом халате ему, видите ли, походить захотелось! Ну, поступил я его туда, а он, паршивец, и полгода не проучился! Выгнали его за прогулы! Нашлись там такие же, как он, лоботрясы! И стал Ванька называть себя Джоном… Тьфу! Я же его в честь своего отца назвал! Надеялся, что он таким же стоящим человеком станет! Ну вот ты скажи мне, Татьяна, чем имя Иван плохое?

– Прекрасное русское имя, – согласилась я.

– Вот и я о том же! – раздраженно сказал он. – А тут Джон! Одевался как не пойми кто, в компаниях каких-то дурацких все время торчал, стриптиз-бары, боулинги-шмоулинги и все такое. Я ему машину купил, «Лексус», так он через неделю ее разбил, когда пьяный ехал, и стал новую требовать. Я ему сказал, что эту починить можно, а он мне в ответ, что на битой, мол, пусть лохи ездят. Так и пришлось ему новую покупать. По старым временам я бы его в армию отправил, чтобы там из него дурь вышибли и человеком сделали, а сейчас? – Он махнул рукой. – Не те нынче времена, чтобы единственного ребенка туда отдавать! Ну, погулял он и опять в мединститут запросился. Ну, заплатил я снова, поступил он, а тут другая напасть!

– Наркотики? – осторожно спросила я.

– Нет! – помотал головой он. – С этим я сам разобрался! Поймал его на этом, когда он еще в школе учился, всыпал от души и к родне в деревню отправил. Как посидел он там месяц в сарае у старшего брата на хлебе и воде, так всю дурь из головы словно ветром выдуло. А как вернулся, я ему не шутя сказал, что лучше сам промотаю все состояние себе в удовольствие, чем такому, как он, оставлю. Так что с наркотиками он завязал, но… – Андреев вздохнул.

– Так что же случилось? – удивилась я.

– Да влюбился он! – с сердцем сказал он. – Как на занятия на первом курсе ходить начал, так словно подменили его. Охламоны-то мои за ним постоянно присматривают, чтобы не случилось ничего, вот они мне и сообщили. Я фотографии посмотрел и скажу тебе, что девчонка красивая и даже на снимке видно, что серьезная. И прилип к ней Ванька, как банный лист к одному месту. Куда она, туда и он! На занятия стал ходить постоянно! В библиотеку! Обе сессии сам сдал, я ни копейки не заплатил! Она бальными танцами занимается, а он сидит, смотрит на нее и ждет. Она в больнице санитаркой на полставки подрабатывает, так он и туда с ней! Ведра с водой ей таскает! Полы помогает мыть! Это он-то, который за свою жизнь чашки за собой не вымыл?! – воскликнул он.

– Так это же прекрасно, что она на него так влияет! – возразила я.

– Так-то оно так! – согласился Семен Иванович. – Да не все так!

– Что же? – удивилась я.

– Да понимаешь… Я как увидел, что он ради нее в нормального человека превратился, так обрадовался!.. Вот, думаю, как понесет она, тут я их и окручу, и за сына спокоен буду. А она, видать, ничего ему не позволяет. Редкость это в наше время! И держит его как-то… На расстоянии! Это при наших-то деньгах! – возмущенно воскликнул Андреев. – Да сколько девок на Ваньку еще в школе вешались! Телефон обрывали! Он же у нас красивый получился, в мать!

Тут он протянул мне фотографии, на которых были действительно очень симпатичный парень и девушка – красивая блондинка с большими серыми глазами. Были снимки и одной девушки. Понимая, что речь пойдет именно о ней, я стала внимательно рассматривать фото и увидела в глазах девушки старую, еще не прошедшую боль, да и весь ее вид говорил о том, что не все в ее жизни было гладко и спокойно.

– Ведь до чего дело дошло! – хлопнул рукой по столу Андреев. – Ванька ко мне советоваться пришел! Первый раз в жизни! Рассказал все, как на духу, и спрашивает, что ему делать! Я ему сказал, что бабы подарки любят: цепочки, колечки, театры, концерты и все в этом духе. А он мне в ответ, что не берет она у него ничего, даже коробку конфет! Она и в машину к нему ни разу не села! Так теперь охрана его утром на машине до ее общежития довозит, он ее там встречает, и на занятия они вместе на автобусе едут, да еще с пересадкой! Ну где это видано?! – возмущался он. – А вечером, как он ее проводит, машина его домой привозит.

– Да! – согласилась я и покачала головой. – Не думала, что такие девушки в наше время еще есть. А Иван не пробовал ее замуж позвать?

– И не раз! – кивнул Семен Иванович. – А она ему в ответ, что они, мол, не пара! Что он себе другую найдет, а с ней ему счастья не будет! А как-то раз сказанула, что, мол, зря он с ней время теряет! А охламоны мои, которые их каждый день видят, говорят, что любит она его, но… – тут он неопределенно помотал в воздухе рукой.

– Надо понимать, что есть какие-то обстоятельства, о которых она знает, а мы нет? – спросила я. – Но какие?

– Понимаете, Татьяна! – впервые подала голос женщина на диване. – Они люди совершенно не нашего круга. У девочки нет отца, а мать простой врач.

– Клавдя! – рявкнул на нее Андреев. – Ты бы думала, что говоришь! Или мне тебе напомнить, кем ты сама была? – И уже мне пояснил: – Она у меня продавщицей в овощном ларьке начинала. А уж материлась так, что грузчики на глазах трезвели!

– Симон! – укоризненно сказала женщина и горестно вздохнула, возведя очи горе.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты меня этим дурацким именем не называла? – заорал Андреев. – Семен я! Семка! С этим именем родился, с ним и помру, когда срок подойдет! А если еще раз такое от тебя услышу, то не видать тебе больше твоих операций на роже и заграниц тоже! У меня на рынке в торговых рядах одеваться будешь!

Женщина поджала губы и демонстративно отвернулась к окну, возмущенно пожав плечами. Вот этого Семен Иванович вынести уже не смог и, шарахнув кулаком по столу, севшим от ярости голосом тихо сказал:

– Выдь, Клавдя! Добром прошу, выдь! Не доводи до греха!

С видом грубо попранной добродетели женщина поднялась и медленно, покачивая бедрами, вышла из кабинета. Андреев проводил ее горящими от ярости глазами, а потом снова налил себе полстакана, выпил и даже не стал закусывать. Тяжело дыша, он закурил, немного успокоился и сказал мне:

– Ты, Татьяна, на нее внимания не обращай! Баба она недалекая, но верная и, как собака, преданная! Она, коль придется, за нашу семью на все что угодно пойдет, хоть господу богу в бороду вцепится! Мы же с ней вместе все это создали! И за это я ей все прощаю! И то, что она из Клавдии в Клаудию превратилась, и то, что она рожу постоянно подтягивает, и подружек ее, таких же дур, как она. Да я даже ее шуры-муры с массажистами и мужиками из фитнес-центра прощаю, потому как сам не без греха и люблю за молодое мясо подержаться. И ни на какую молодую девку, которой только мои деньги и нужны, я Клавдю не променяю!

Он снова выпил, кивнув при этом мне на бутылку, но я отказалась, объяснив:

– За рулем!

– Ну да ладно! – согласился он и, видимо, захорошев, пустился в воспоминания: – Мы же с Клавкой с одной деревни, еще в школе с ней гуляли. Потом я в армию пошел, а она в город перебралась, в общежитии жила. И дождалась она меня честно, хотя нравы там сами знаете какие, – с гордостью сказал он. – Ну, я с армии вернулся и тоже в город уехал – я же в семье младший, мне там ничего не светило. Учеником рубщика мяса устроился, и поженились мы. В том же общежитии и жили, да только предупредили нас, чтобы детей ни-ни, а то выгонят. Вот и стали мы с Клавдей на свой угол копить! Копеечку к копеечке собирали и наскребли! – выразительно произнес Андреев. – Купили дом-развалюху, но свой угол-то, не чужой! Сами себе хозяева! Родня ее и моя с деревни приехала и помогла дом до ума довести! А тут перестройка началась! Создал я свой торгово-закупочный кооператив. Клавдя на бухгалтера выучилась. Подниматься потихоньку начали. И тут наехали на меня: делись, мол! А почему я с этими дармоедами делиться должен? – возмущенно спросил он. – Это я на своем горбу туши таскал! Это я по всей области, как проклятый, мотался! Послал я этих рэкетиров куда подальше, а они меня аккурат возле нашего дома и подкараулили! Клавдя, хоть и тяжелая была, а защищать меня кинулась! Ну, и ей тоже крепко досталось! Попали мы оба в больницу, отлежались, а ребенка потеряли, – с горечью сказал он. – Свистнул я потом родню из деревни, посчитался с подонками этими, а ребенка-то не вернешь!

– Какой ужас! – совершенно искренне сказала я.

Андреев покивал головой на мои слова и продолжил:

– Клавдя потом долго лечилась, благо деньги у нас кое-какие уже появились. Вот Ванька у нас и народился. Она с него пылинки сдувала! Надышаться не могла! Бывало, нашкодничает, паразит, и тут же к матери бежит! Я за ремень, а она в крик! Вот и выросло черт знает что! И кабы не Сандра эта!..

– Как вы эту девушку назвали? – встрепенулась я, потому что Семен Иванович невольно вернул меня к сути нашего разговора.

– Сандра, – повторил он.

– Редкое для наших мест имя, – заметила я.

– Это у нас редкое, а у нее мать грузинка, – ответил он, и я удивилась еще больше.

– Но девушка совсем не похожа на грузинку! Может, у нее отец русский?

– Вахтанговна она, – сказал Семенов и поднял на меня совершенно трезвые глаза. – А по фамилии – Нинуа.

– Не стыкуется имя с внешностью, – задумчиво проговорила я.

– Там много чего не стыкуется, – многозначительно произнес он и как бы между прочим добавил: – Например, то, что ее уже два раза убить пытались.

– Что? – воскликнула я.

– Да, Татьяна! – веско ответил он. – Когда на них с Ванькой первый раз напали, я решил, что это просто хулиганы были. Ну, мои ребятишки вовремя подоспели и накостыляли тем от души. А вот во второй раз они малость припозднились – на другой стороне улицы были! Пока через дорогу перебежали, один из тех, кто на мальцов напал, успел Сашку – это я так Сандру зову – ножом ударить. И заметь – ее! А не Ваньку, который ее изо всех сил защищал, да только куда ему? Маменькин сынок! – недовольно бросил он, но тут же поправился: – Хотя тех четверо было! Тут бы, может, и я не справился, хотя по молодости был здоров, как вол.

– Их задержали? – спросила я.

– Нет! – покачал головой Андреев. – Сбежали, когда моих увидели.

– А девушка серьезно ранена?

– В больнице лежит, проникающее ранение брюшной полости, но, как говорят врачи, опасности для жизни нет, – объяснил он. – Ее мать с Ванькой там круглые сутки дежурят. Я, конечно, и за операцию заплатил, и лекарства покупаю, какие скажут, но… – он вздохнул. – Дело в том, что Сашка, как после операции в сознание пришла, твердо Ваньке сказала, что, когда она поправится, они с матерью из города уедут. А он тут же нам с Клавдей заявил, что уедет вместе с ними хоть на край света. Вот я и стал затылок чесать, что делать!

– Какой же хвост за ними тянется? – задумчиво произнесла я, на что Андреев сразу же ответил:

– Не знаю! Я своих охламонов напряг, чтобы они разузнали насчет Сашки с матерью, откуда, мол, у этой истории ноги растут, а они только кулаками махать и горазды. Вот и стал я у людей интересоваться, кого мне для этого дела нанять. А Мишка Морозов – он ведь тоже деревенский, мы с ним частенько вечером соберемся и за рюмочкой былое вспоминаем – мне и сказал, что ты его из такого дерьма вытащила, откуда он сам никогда в жизни не выбрался бы. Вот я к тебе и обратился. Поможешь? В деньгах я тебя не ограничиваю! – с этими словами он достал из стола и протянул мне конверт. – Как все раскопаешь, еще заплачу! Ты пойми! – настойчиво сказал он. – Не могу я допустить, чтобы мой единственный сын черт знает куда уехал! А он ведь уедет! – уверенно произнес Андреев. – Он же без Сашки дышать не может!

– Сделаю все, что в моих силах! – твердо пообещала я.

– Ну, тогда держи, что ребятишки накопали – авось сгодится! – он протянул мне папку. – И еще! Если помощники нужны будут, то только свистни! Я тебе своих охламонов дам, а они у меня не стеснительные! Крови не боятся!

– Бог даст, этого не потребуется, – ответила я, поднимаясь из кресла, и попросила: – Я возьму две фотографии Сандры – вдруг пригодятся?

– Бери сколько надо! – махнул рукой Андреев.

Я выбрала два снимка девушки: один – в полный рост, а второй – там где крупно было сфотографировано ее лицо, и убрала их в сумку, а Андреев тем временем достал свою визитку и с нажимом произнес:

– Звони мне в любое время дня и ночи! Тут все мои телефоны есть, – и тоже встал из-за стола. – Ты уж постарайся, Татьяна! – попросил он. – Сын-то у меня один!

Вернувшись домой, я заварила себе кофе и, устроившись с ним и с сигаретой в кресле, начала просматривать бумаги в папке.