Глава 1

Ну почему все хорошее так быстро кончается? Я провела чудесную неделю на турбазе, на Волге, и вот теперь возвращаюсь в действительность. С одной стороны, мне, конечно, очень хотелось окунуться в водоворот событий, почувствовать опасность, повышение адреналина в крови, но с другой стороны… Волга, солнце, песок! Как же это здорово! Но ничто не вечно под луной. С этими мыслями я и подъехала к своему дому. И сразу тревога, которая возникла неизвестно откуда, заглушила все остальное. У дверей стояло все пожилое население дома и дружно всхлипывало и причитало. Припарковав машину и поставив ее на сигнализацию, я направилась к подъезду. Увидев соседку, живущую на моей площадке, я подошла к ней:

– Здравствуйте, Тамара Федоровна. Что у нас тут случилось? Откуда этот всемирный потоп?

Близстоящий дедушка, вероятно, не подозревавший о роде моей деятельности, возмущенно прошамкал:

– Не острите, милая леди. Ваш юмор здесь неуместен. Человек погиб. А в общем-то, – он махнул безнадежно рукой в мою сторону, – разве в этой стране кого-нибудь интересует жизнь, особенно пожилого человека?! Слава богу, стало на одного меньше, – он окончательно расстроился и отвернулся, считая разговор со мной, с молодым поколением, совершенно бессмысленным.

А я опять обратилась к Тамаре Федоровне:

– Скажите же мне, кто погиб? Что произошло?

Она с грустью посмотрела на меня и, утирая слезы платком, отвела меня чуть в сторонку.

– Ой, Танечка, как хорошо, что вы приехали.

Тамара Федоровна опять начала плакать.

– Так вы мне все-таки скажете, в чем дело?

– Да Мария Николаевна погибла.

– Погибла? Это как? – меня очень заинтересовало, почему не умерла, не убита, а именно погибла. Я хотела опять пристать с расспросами, но из подъезда вышли люди в милицейской форме и в штатском.

За этой суматохой я и не заметила «уазик» и рядом с ним две «пятерки». К своей великой радости, я увидела Мишку, своего старого друга, работающего в правоохранительных органах, и бросилась к нему.

– Мишка, привет, – зашептала я, оттаскивая его в сторону. Он был в штатском, и это ему очень шло – лучше, по крайней мере, чем в форме.

– О, Танюха, как нельзя кстати. Очень непонятный случай.

– Расскажи, что здесь происходит. Я только что приехала с турбазы и ничего не понимаю.

Он стал искать глазами место, где мы могли бы поговорить.

– Пошли ко мне. Тебе можно?

– Теперь можно.

Он перекинулся несколькими словами с каким-то полковником, и мы стали подниматься. Между вторым и третьим этажами мы остановились.

– Это произошло здесь? – поинтересовалась я.

– Да. Ты знаешь, сколько я видел смертей, но никак не могу к ним привыкнуть. Как все нелепо.

Я согласно кивнула.

– Ты знала погибшую?

– Да, немного. В каком месте она лежала?

– Вот здесь, – он указал место около батареи. – Никаких следов насилия, только шишка от падения. Руки около горла, на лице застыла смесь ужаса и удивления.

– Интересно, что же ее так удивило перед смертью?

Мишка подтолкнул меня сзади.

– Пойдем, я расскажу детали, если тебе интересно. А может, и ты мне что-нибудь поведаешь занимательного. Дело-то на меня повесили, хотя дела в общем-то еще и нет.

Ох, я даже соскучилась по моему жилищу. Открыв в комнате окно, рванула на кухню. По дороге я купила котлеты по-киевски и теперь хотела их побыстрее приготовить.

– Миша, сначала еда, все дела потом, иначе я просто умру, а если я умру, то и дел никаких не будет.

– Твоей логике можно позавидовать, – усмехнулся из комнаты Мишка.

Накрыв на стол, я позвала Мишу завтракать.

Мы ели в полной тишине и только за кофе начали обсуждать детали.

– Произошло все, вероятно, рано утром. Точнее установит экспертиза. По-моему, бабушке просто стало плохо с сердцем. Возраст, сама понимаешь, не подростковый. Вызвала нас соседка: она пошла за молоком – и вот, обнаружила. Получилось это случайно: соседка большая любительница ходить пешком.

– А она вас как вызвала? То есть почему именно вас, а не «Скорую»? Как она сказала?

– Сказала: произошло убийство.

– А почему именно убийство? Как это она определила?

– Тань, не делай проблему там, где ее нет. Постоянно принимаются в дежурке такие сообщения. И на каждое надо выехать. Один раз бабушка просто заснула крепко, а дедуля – может, конечно, он очень хотел этого – вызвал как на убийство. Они же сутками смотрят сериалы, там – жизнь, события, проблемы неразрешимые. А здесь что? Кошка в мусоропроводе застряла – главное событие месяца, а то и года. Здесь если нет убийства, его придумают.

– У нее действительно стало плохо с сердцем?

– Это я смогу сказать только после вскрытия. Наверное, дело все-таки будет, раз шеф сказал мне, чтобы я этим занялся. Да и соседку он повез в отделение. Скорее всего заяву писать, не чаем же он ее поить будет.

С этим трудно было не согласиться: чаем в отделении просто так не поят.

– Да и общественность восстала. Видела, сколько их собралось! Да у них там целый митинг! Ой, Танька, устал я что-то. Возмешь меня к себе в помощники? Буду заместителем частного детектива. Нет, не звучит. Ну да ты умненькая девочка, придумаешь мне должность.

– Я подумаю. А Марью Николаевну мне очень жаль. Хорошая была старушка. И такая смерть – в подъезде. Глупо как-то.

– Ладно, Тань, спасибо за вкуснейший завтрак, но мне пора идти. Как будут результаты экспертизы, я тебе позвоню.

– Я буду тебе очень признательна. Но, Миша, почему она держалась не за сердце, а за горло?

– Вот я и говорю: странное дело. Я тоже обратил на это внимание, но что-нибудь вразумительное сказать трудно. Да, еще один момент. У бабушки есть внучка, которая очень часто ее навещала. Может быть, она нам что-нибудь расскажет, когда мы ее найдем. Я думаю, в поиске не будет проблем, если, конечно, она ее и не того…

За Мишкой захлопнулась дверь, и я почти физически ощутила на себе груз проблем. И как только я ни пыталась воспоминаниями вернуть себе то состояние покоя, в котором я пребывала последнюю неделю, у меня ничего не получилось. Я вздохнула и сделала еще одну попытку освободиться от всего этого: меня никто не нанимал, я свободный человек и вправе забыть об этом случае. Но в этот момент в дверь позвонили. Я сразу подумала, что делегация бабушек пришла меня нанимать. Но, открыв дверь, я с удивлением обнаружила очень милую и даже красивую девушку лет двадцати, может быть, чуть побольше. Ее большие глаза были опушены густыми ресницами, на которых блестели слезинки. Сегодняшним утром все плачут, я уже привыкла.

– Прошу, проходите, – я отошла в сторону, пропуская гостью.

– Меня зовут Наташа, Наташа Никифорова.

Ага, теперь ясно. Это, вероятно, и есть та самая внучка, которую Мишка собирался искать. Не там он ее ищет. И как бы в подтверждение моих мыслей Наташа добавила:

– Я – внучка Марьи Николаевны. Тамара Федоровна меня к вам послала. Вы частный детектив? Вы сможете мне помочь?

– Да, я Татьяна Иванова. Я действительно занимаюсь тем, о чем вы говорите. А вот в чем я должна вам помочь, давайте обсудим.

– Я хочу, чтобы вы нашли убийцу баб Маши.

– А почему вы думаете, что она убита? Сколько ей лет было?

– Я была у нее вечером, она чувствовала себя великолепно. А возраст – ей было около семидесяти. Другие и больше живут.

– Она что, чем-то была больна?

– В ее возрасте уже не бывает здоровых, наверное. А так сердце у нее было нормальное, она не жаловалась. Единственное, что ее беспокоило, – астма. Вот только не знаю, в какой она там была стадии, но началась уже давно.

– То есть она была не врожденная?

– Нет.

– Теперь понятно, почему она держалась за горло. Вероятней всего, у нее начался приступ. От этого она и умерла.

– У миллионов людей астма, они научились с ней справляться, хотя бы на время.

– В общем-то логично. Не могу с тобой не согласиться. По-моему, тебе было бы лучше дождаться результатов вскрытия. А вдруг здесь ничего криминального нет? И ты напрасно потратишь деньги. Ты вообще знаешь, сколько я беру за расследование?

– Да, мне Тамара Федоровна сказала, что вы много берете. (Ого, вот это осведомленность!)

– Но это особый случай, и я могу сделать исключение. Все-таки Марья Николаевна была моей соседкой, и я к ней хорошо относилась… Конечно, бесплатно я не буду работать, но… Все же лучше дождаться результатов экспертизы.

– Не могу я ждать, поймите! За это время может многое измениться… Потом будет гораздо труднее установить правду! Вы, пожалуйста, займитесь, а если будет твердо установлено, что это не убийство, я все равно оплачу ваши услуги…

– Хорошо, хорошо, – перебила я ее. – Об оплате мы поговорим после окончания дела.

– Да, конечно. Так вы мне поможете?

– Я попробую. Но сразу предупреждаю: скорее всего Марья Николаевна умерла от приступа астмы.

– Ничего, ничего, лишь бы знать, что произошло на самом деле! Лишь бы знать правду!

– А теперь у меня есть несколько вопросов.

– Если смогу, я отвечу.

– Марья Николаевна жила одна в трехкомнатной квартире?

– Да. Когда папа женился, баба Маша была недовольна: жена была «не та», недостойна папы. И как мама ни старалась, она не смогла наладить отношения со свекровью. И они ушли с папой в мамину однокомнатную квартиру, где мы сейчас и живем. Мама все время говорила, что, может, хоть я поживу по-человечески. Вот теперь, наверное, и поживу, – грустно закончила она.

– А квартира приватизирована?

– Нет, но года четыре назад баба Маша меня прописала. Сказала, что совесть заела.

– А у тебя есть брат или сестра?

– Нет, родители не решились больше иметь детей. Комната-то одна.

– Значит, в квартире были прописаны ты и бабушка? И все?

– Да, – она подняла на меня свои огромные синие глаза.

Так, или она действительно очень наивная, или хочет показаться таковой. Ладно, выясним потом.

– А ты живешь далеко отсюда?

– Нет, не очень.

Наташа назвала адрес. Я бы сказала, совсем близко.

– А почему ты не жила с бабушкой? Ведь ты часто к ней приходила?

– Приходила очень часто, но баба Маша была против того, чтобы я осталась у нее насовсем. Не то чтобы она говорила об этом прямо, но всегда тактично выпроваживала меня. Я не сопротивлялась, я и так была ей благодарна за квартиру.

Так, это уже что-то. А может быть, этой девочке с такими огромными глазами просто надоело быть благодарной?

– Прости, Наташа, а сколько тебе лет?

– Двадцать два, я учусь в экономическом. Еще один год остался.

– А друг у тебя есть? Ты собираешься создавать ячейку общества?

Судя по выражению лица, она не сразу поняла последний вопрос. Потом, улыбнувшись, ответила:

– У меня есть друг. И мы собираемся создавать ячейку общества. А вот теперь, – она вздохнула, – процесс, я думаю, ускорится.

– Почему?

– Вася не местный. Он живет в общаге. И, сами понимаете, зачем нам жениться, если жить негде.

– А бабушка знала про Васю?

– Вообще-то, когда она уезжала, мы встречались в ее квартире. Она, конечно, об этом догадывалась, но ничего не говорила. Вздыхала только и ворчала, что времена настали: все с ног на голову перевернули. Все спрашивала, когда правнучков нянчить будет. Ну вот и понянчила, – Наташа опять начала всхлипывать.

– Наташ, а куда это твоя бабушка уезжала? Все-таки возраст немаленький.

– Я не знаю точно. Баб Маша почему-то не любила говорить об этом. У нее сестра какая-то, троюродная, что ли, ну, в общем, родственница была. По-моему, в Саранске. Но точно не скажу.

– Наташ, а могу ли я осмотреть теперь уже твою квартиру?

– Да, конечно, но если можно, чуть позже. Мне в институт надо сходить. У нас собрание сегодня.

– Во сколько ты придешь?

– Я зайду к вам часа через два-три. Ничего?

– Нормально, но только зайди, пожалуйста.

– Хорошо. Я пойду?

– Да-да, конечно, я не прощаюсь.

После ее ухода я сварила кофе и закурила. Подумать было о чем. Сидя на диване и вдыхая аромат волшебного напитка, я начала размышлять. Надо сказать, Наташа произвела на меня двойственное впечатление. С одной стороны, она вроде бы честно отвечала на мои вопросы, но с другой… Вполне вероятно, что она просто пудрит мне мозги. А мотив, кстати, налицо: девушка выходит замуж, ей, естественно, нужна квартира. Подумаешь, одной бабулькой стало меньше. Кому от этого хуже, да и кто это заметит? В нашей стране хлопот хватает. А убивают и за меньшее.

Я вспомнила про свои гадальные кости и, вынув их из замшевого мешочка, бросила на стол.

8+21+25 – «Научитесь пропускать мимо ушей необоснованные обвинения» – советовали мне кости. Да я в общем-то никого еще и не обвиняю, мысленно оправдывалась я. Что же касается Наташи, время покажет…

Не знаю, почему, но меня очень заинтересовало, куда это бабуля ездит. Надо попросить Мишку узнать про эту родственницу, да и с Васей неплохо бы встретиться. Я посмотрела на часы – время утренних сериалов кончалось. Надо спуститься вниз и поговорить с общественностью. Это называется «с корабля – на бал».

* * *

Спустившись к подъезду, я уже не застала той толпы, что была здесь утром. На скамеечке сидели три бабушки и тот самый дедок, который решил, что с молодым поколением и связываться незачем. В центре восседала уже успевшая вернуться из отделения Тамара Федоровна. Они все что-то горячо обсуждали, вероятно, утреннее происшествие. Увидев меня, Тамара Федоровна чрезвычайно обрадовалась и буквально бросилась ко мне.

– Танечка, вы обязательно нам поможете. Я была в милиции. Ничего они там не расследуют.

– Почему? – я не смогла скрыть удивления.

– Таня, – укоризненно посмотрела на меня соседка. – Вы прессу читаете? Там только и пишут о плохой работе милиции. А сколько у них нераскрытых дел? Кто будет заниматься какой-то бабулькой?

– Что значит, кто будет заниматься? Это их работа.

– Значит, вы, Танечка, отказываетесь? – разочарованно протянула Тамара Федоровна, а старичок, фыркнув, отвернулся. Он явно не верил в молодежь.

– Ничего, – буквально проскрипел он. Я даже вздрогнула, насколько изменился у него голос, – рано или поздно все выяснится. Человека убили, а никому никакого дела нет. Конечно, ведь она была обычным, рядовым тружеником. Кого это интересует? Государству пенсию не надо платить. Да разве это государство? – он махнул рукой и отвернулся.

– Так, стоп. Слишком много эмоций сразу. Во-первых, я не понимаю, почему все так уверены, что это убийство, а во-вторых, милиция занимается любым делом. И в-третьих, я, конечно же, вам помогу, но что это, обычная смерть или действительно убийство, покажет только следствие. И я очень прошу вас об одном: не нужно самодеятельности, – повернулась я в сторону ретивого старичка. Я просто боялась, что старики, чего доброго, сами возьмутся за расследование.

Тот не удостоил меня даже взглядом. И не надо!

– Может, она его увидела, – начала креститься бабулька в красной кофточке.

– Кого – его? – не поняла я.

На меня все посмотрели, как на полную дуру.

– Да его, с рогами да с хвостом. Ой, не приведи господи, – и она опять начала яростно креститься. – Уж больно выражение лица у нее было странное.

Да, насчет лица, она, пожалуй, права, а вот насчет всего остального… зря я сюда спустилась. Но, подумав, я отвела Тамару Федоровну в сторону.

– Можно мне с вами одной поговорить?

– Да, конечно, – она даже засветилась от гордости.

Мы отошли к другому подъезду. Оставшиеся обиженно зашептались.

– Всего несколько вопросов. Вы хорошо знали Марью Николаевну?

– Хорошо. Часто с ней беседовали вот тут, прогуливались.

– А дома вы у нее бывали?

– Дома была, но один раз, заходила уже не помню зачем, по делу, в общем. Квартирка хорошая, большая. Я еще удивилась, что она одна живет. У нее же сын есть, но… там… проблемы, не сошлись характерами, это, по-моему, так теперь называется. Вы знаете, раньше-то несколькими семьями жили в одном доме. И все уживались, а сейчас… – она безнадежно махнула рукой.

– А она что, во всех трех комнатах и жила?

– Не знаю, я была только в двух, третья была закрыта, наверное, она там кладовку сделала. И еще у нее было очень много журналов старых. Я как-то пошутила, что ума большого нам теперь не надо.

– А она?

– Промолчала, только смутилась почему-то немножко.

– А как она с другими ладила?

– Великолепно. Никогда никаких размолвок не было. Ума не приложу, кто бы это мог сделать?

– Значит, врагов у нее не было?

– Да что вы, какие враги, – она интенсивно замахала руками.

– Вы знали ее внучку? Она, кажется, ходила к ней?

– О, чудесная девочка, добрая, чистое золото. Слова грубого не скажет, поможет всегда. С пустыми руками никогда не приходила. Только Марья Николаевна всегда ругалась на нее за это. Что деньги тратит. Сама часто делала подарки ей.

– А откуда вы все это знаете?

– Я что, по-вашему, слепая? – обиделась Тамара Федоровна. Нет, на слепую она не была похожа. – Мы же общались, – добавила она, – это не то что вы, молодежь. Вам бы только подрыгаться.

Представив дрыгающихся бабулек и старичка, танцующего брейк, я чуть не засмеялась.

– А Наташиного друга вы видели?

– Видела, но он Наташеньке не пара. Деревенщина.

– Почему вы так думаете?

– Никогда не поздоровается. Буркнет что-то себе под нос и пошел. Бирюк какой-то. И что она в нем нашла? Вот вы знаете, Танечка, я в молодости…