* * *

Не знаю, хорошо это или плохо, но решила я как-то сдуру попробовать вести дневник и взялась за это с тем азартом, с которым, впрочем, берусь за любое дело. А вот что из этого получилось – и получилось ли вообще, – судить, читатель, тебе.

13 апреля, 19 часов 10 минут

Согласитесь, подглядывать за соседями – очень увлекательное занятие. Хвала тебе, о создатель дверных «глазков», о мудрейший из мудрейших! Благодаря твоему изобретению, оставаясь незамеченной, можно увидеть много интересных вещей.

Например, как молодая голубоглазая шатенка из квартиры напротив, всегда дорого и со вкусом одетая, походкой манекенщицы выходит из лифта и направляется к своей двери.

«Ага, ключ в замке не поворачивается – замок-то у них английский, открыть ничего не стоит; там, правда, еще штучка какая-то, но ее при желании, ежели кто влезть захочет, сломать можно, – так вот, не поворачивается ключ: видно, муж дома.

У них пару часов назад опять был скандал. Маргарита – баба ревнивая, даром что модно одевается; она вылетела из квартиры как ошпаренная, дверью хлопнула – и вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта. Я, правда, этого не видела, но слышать – все слышала.

А сейчас вон как вышагивает: остыла, успокоилась, прощения просить будет…»

Женщина быстро справилась с непослушным замком и вошла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Соседка, вздохнув, прервала любимое занятие.

19 часов 12 минут

– Витя! Виктор! Ты дома?

Женщина сбросила туфли, тут же – у двери – оставила сумочку.

– Ну перестань, я же знаю, ты дома. Что, в молчанку играть собрался?..

Она застыла на пороге комнаты: муж страшно, неподвижно лежал на полу; голова – в луже крови… Ей показалось: крови так много… весь пол залит… и стены, предметы мебели – все быстрее, быстрее, быстрее – закружились в странном хороводе…

Женщина не слышала собственного крика; не помнила, как выбежала на лестничную площадку.

…Теперь вокруг были лица – знакомые и чужие – участливые, любопытные, испуганные… Но перед глазами стояло одно – мертвая голова и алая, липкая кровь…

Женщина забилась в истерике.

Кто-то побежал за водой, кто-то догадался вызвать милицию.

Люди в форме с погонами и в штатском приехали неожиданно быстро. И так же быстро установили относительную тишину.

– Товарищи, товарищи, попрошу не толпиться! Всем разойтись! Что вам здесь – представление? Кто хозяин квартиры?

– Хозяйка… вот она… не в себе она…

– Вы хозяйка? Ваше имя, гражданочка?

– Я знаю, я тут в соседней квартире живу. Соседка я, Настасья Игнатьевна, а это Маргарита, жена убитого. Надо же – страсти-то какие! Всего пару часов назад мужик живой был: ругались они. Как поругались, она и убежала. Что ж это выходит – она пришибла его и потом сбежала? А сейчас – вроде как ни при чем? Ой, батюшки!

– Вы видели, как гражданочка…

– Баргомистрова она, Маргарита.

– Как гражданочка Бургомистрова…

– Да не «Бур», а «Бар» она!

– Не перебивай ты, Настасья! Не видишь – люди на работе, им дело знать надо, суть самую.

– Вы видели, как гражданочка Баргомистрова выбежала из квартиры после ссоры с мужем?

– Нет, видеть не видала, но слыхала – все. И как ругались слыхала: «Не любишь ты меня!» – кричит и как дверью своей хлопнет!

– А вы тоже сосед?

– Да, я муж Настасьи, Никанор Иванович. Только я не видел ничего. И не слышал. Я телевизор смотрел, там ерунда какая-то шла. А Настасье вечно больше других надо, сует свой нос…

– На каком же основании вы утверждаете, что именно гражданка Баргомистрова…

– …Как ты говоришь? Баргомистрова Маргарита Вадимовна? Так и запишем…

– …по вашему выражению, «пришибла» своего мужа?

– Дак кому ж еще-то? Парень он тихий, мирный…

– Не болтай чего не следует, Настасья!

– …Вот так и выходит: жил-жил человек…

– Да, смерть-то она, матушка…

– Страшная смерть.

– Разойдитесь, граждане, разойдитесь!

– …не трогал никого; с женой вот только ругался… но и ее ни разу пальцем не тронул: я бы услыхала. Дочки у них, близняшки…

– В котором часу произошла ссора?

– А что здесь случилось?

– Да мужика зарезали.

– Не… стулом прибили. На спине еще ссадина осталась.

– А вы видали?

– Говорят…

– Мало ли, что люди скажут. Народ – он ведь какой – только бы языки почесать.

– И не зарезали, и не стулом – пристрелили товарища. Как собаку.

– За что?

– В нашей стране ни за что не убивают – не Америке вашей чета.

– Ну, у нас в стране, знаете ли…

– …Да, дочки у них… У деда с бабкой гостят. Сама мне говорила: отвезла, говорит. Я спрашиваю: мол, что девчонок-то не видать? Они бегали тут все. К родителям, говорит, отвезла…

– «Говорят»… Мало ли, чего тебе наплетут… А ты и веришь всему… Ишь, верующий какой.

– Нет, он и мухи не обидит. Щедрый был, в долг часто давал. Сосед вот, Голубков, и по сей день ему много должен.

– Сосед, говорите? Витя, позвони соседу.

– Да он спит небось. Разве добудишься? Напился и спит…

…Шум, шум, шум… И кровь. Родное мертвое лицо… И эти – живые… чужие… страшные… Говорят – о чем можно говорить?.. Поздно уже говорить: он ничего не услышит… Витя… Витя!

– Витя-а!

– Тихо, тихо. Не надо, миленькая.

– Пустите меня, пустите!.. Витя!.. Кто вы такие все здесь?.. Витя!..

– Вы, товарищ милиционер, не трогайте ее сейчас. Видите: не в себе бабенка, умом тронулась.

– Попрошу без разговоров.

– Отцу ее позвонили. Большая вроде шишка – отец-то…

…Забыться, забыться… Лица не видеть…

– Рита, дочка!

– Папа? Вити нет, папа… папа…

…Взволнованный голос отца утонул в море других голосов.

Маргарита потеряла сознание.

14 апреля, 11 часов

«Вчера в 17 часов…»

В семнадцать. То есть – средь бела дня. Интересно.

«…в своей квартире был убит родственник известного бизнесмена (фамилию бизнесмена из этических соображений мы опускаем). Ведется следствие. Подробности дела мы сообщим нашим читателям в ближайших номерах газеты».

Краткость – сестра таланта. Читатели, несомненно, будут удовлетворены столь обширной информацией. Так, что там дальше?

«На улице Ст. Разина автомобиль, ехавший со скоростью…»

Узнать, какая скорость была у автомобиля, ехавшего по улице Степана Разина, мне помешал телефонный звонок.

– Алло?

– Здравствуйте! – решительно произнес бархатный баритон. – Могу я побеседовать с Татьяной Александровной?

– Безусловно, – голос не был мне знаком. Вероятно, очередной клиент.

Обладатель бархатного баритона озадаченно помолчал, затем спросил:

– Вы – Татьяна Александровна?

– Да, я – Татьяна Александровна Иванова. Чем могу быть полезна?

– Гм… мне рекомендовал вас Анатолий Маркович Рабинович, вы, наверное, помните его?

Естественно, помню – крупный оптовый торговец. Не первый раз он «подбрасывает» мне клиентов, за что ему огромная правительственная благодарность. Имя Рабиновича уже стало своеобразной гарантией финансового благополучия обращающихся ко мне за помощью: можно быть уверенной, что непременно получу приличный гонорар.

– Конечно, помню. Так чем я могу вам помочь?

– Видите ли, в моей семье случилось несчастье…

Ну разумеется. От большого счастья ко мне еще ни один не обращался.

– …убили моего зятя, мужа старшей дочери… Простите, я не представился: моя фамилия Королев, – слышали, вероятно? – Королев Вадим Сергеевич.

Как же, как же, слышали! Похоже, тот самый «известный бизнесмен», чью фамилию «из этических соображений» газетчики решили не упоминать.

– Мне бы хотелось встретиться с вами. Под подозрением находится моя дочь. Она в глубоком трансе после случившегося. Но совершенно не виновата, ни в чем не виновата! Ее вообще в это время дома не было! Пожалуйста, возьмитесь за это дело. Я заплачу хорошие деньги. Моя дочь в горе и глубоко несчастна. Найдите убийцу – настоящего убийцу, понимаете? Сами знаете, на милицию в наше время полагаться нельзя…

Интересно, если дочь Королева узнает, кто именно убил ее муженька, она будет от этого счастливее?

– …а вас мне рекомендовали как человека исключительно порядочного и справляющегося с любым делом, даже самым запутанным.

«Известный бизнесмен» замолчал. Наконец-то мне позволили вставить словечко в этот «односторонний» монолог.

– Подождите, ведь я еще не согласилась…

– Я заплачу, – перебил Королев. Определенно, он привык слушать только себя. – Я же говорил вам, заплачу хорошие деньги! Мою дочь необходимо спасти.

У меня принцип: не рубить с плеча. Хотя история эта мне почему-то не понравилась сразу. Какое-то неприятное ощущение возникало при мысли об этом деле.

– Я перезвоню, с вашего разрешения. Мне нужно подумать.

– Да, конечно, конечно! Но согласитесь, пожалуйста! Дайте мне надежду! И запишите мой телефон. Пожалуйста!

Королев продиктовал номер. Записывать я ничего не стала, да с моей феноменальной памятью это и необязательно. Мы договорились, что я позвоню ему во второй половине дня.

Дело запутанное, это ясно. «Известному бизнесмену», естественно, хочется выгородить доченьку. И он надеется, что у меня это получится.

Разумеется, получится, если она не виновата. А шут ее знает – может, она и вправду не виновата? Интересно, у нее хоть алиби-то приличное есть? Потому что только из-за восстановления справедливости ввязываться в эту историю вряд ли стоит. Так подсказывал мне «здравый смысл» (и «твердая память»). Но деньги бы сейчас очень не помешали.

Я закрыла глаза, и перед моим мысленным взором тотчас возникли аккуратные пачки зелененьких бумажечек… Зеленое наваждение, честно признаться, и ввело в искушение мою грешную душу.

Пожалуй, стоит согласиться.

А что нам «скажут» на сей раз возлюбленные мои кости? В самом деле, как это я забыла про гадание? Разве можно в столь важном вопросе полагаться только на собственное мнение? Ай-ай-ай, какое упущение с вашей стороны, многоуважаемая Татьяна Александровна!

13 + 30 + 2.

«Это сочетание означает разоблачение чьих-то неблаговидных поступков. Никогда ни к чему и ни к кому не предъявляйте претензий – ни к прошлому, ни к людям, ни к богу, ни к судьбе».

Хорошо. Не станем предъявлять. Уговорили.

И все-таки – соглашусь.

15 часов

Узнав о моем решении, Королев, похоже, ничуть не удивился… Нет, не так: он словно бы иного и не ожидал – принял как должное. Я возмутилась, не вслух, конечно: какая, однако, самонадеянность!

Чуть было тут же не отказалась. Но гонорар и в самом деле оказался щедрым: вместо двухсот долларов в день – моего обычного тарифа – «богатенький Буратино» предложил триста пятьдесят. Плюс текущие расходы.

…Итак, мне предстояло найти убийцу королевского зятя.

– Вадим Сергеевич, мне бы хотелось, чтобы вы рассказали обо всем, о чем сочтете возможным: о семейной жизни вашей дочери, а также об увиденном на месте преступления.

Королев закрыл ладонью лицо.

– Это было ужасно… Мне позвонили, и я сразу приехал. Рита была не в себе, плакала… Она теперь все время плачет.

– Рита – ваша дочь?

– Да… Там было полно людей… знаете – соседи, зеваки – им все всегда интересно.

– Позвольте, на каком этаже жили ваша дочь с мужем?

– На шестом, в одиннадцатиэтажке…

Зеваки, как я понимаю, – конечно, лишь случайные прохожие. На шестом этаже оказалось много зевак? Один из них – или не один – мог и оказаться убийцей.

– …я записал адрес дочери. Вот.

– Благодарю вас, – я положила бумажку в карман плаща.

– Была милиция, опрашивала всех. Но вы же знаете этих стариков – никто ничего не видел! Все трясутся за свою шкуру. Милиция, конечно, никого не найдет.

– У вашего зятя были враги?

– Нет, не думаю. Виктор был человек мирный… – Королев помолчал. – Он работал шофером, неплохо зарабатывал, и мы с женой помогали. Денег у них было достаточно – в долги не влезали. Даже сам зять, случалось, одалживал.

– Кому?

– Да… разным… Чаще – соседу своему, алкашу. Тому вечно на пузырек не хватало.

Так, еще один подозреваемый.

– И помногу одалживал?

– Прилично, не скупился.

Последний долг сосед, похоже, не отдал. Но выводы делать еще рано.

– А между собой Рита с мужем жили дружно?

– По-разному. Иногда и ругались. Но они любят друг друга!.. Вернее, любили… – поправился Королев и снова ненадолго замолчал, потом добавил: – И в дочках-двойняшках Виктор души не чаял… Не могла Рита его убить, ну просто не могла! Ревнивая она, это да, но убить – никогда!

Он почти кричал; мы сидели на лавочке (весна – воздух – солнце; душные кафе меня не прельщали, и я предложила встретиться в Липках), прохожие стали оглядываться, и я тронула Королева за руку.

– Вадим Сергеевич!.. – Он немного пришел в себя, кивнул: «Спасибо».

– Знаете, там была кровь… Его ударили сзади, по голове… чем-то тяжелым… Татьяна Александровна! – Впервые за все время разговора он обратился ко мне по имени.

– Можно просто Таня, – вставила я.

Королев не обратил внимания.

– Я знаю – чем! – Осенило вдруг мужика! – Я думал вчера… Может быть, это что-то подскажет вам… Прояснит. Понимаете, его не оказалось на месте; сначала я и внимания не обратил: крики, шум, Рита в истерике, Виктор лежит в крови, стул опрокинут… А потом – уже дома – понял: чего-то не хватало! Татьяна Александровна, его не было на месте!

«Известный бизнесмен» оживился – и как-то даже стал симпатичнее: иссиня-черные с проседью волосы откинул назад, глаза блестят… Я даже залюбовалась этим пятидесятилетним мужчиной и не сразу сообразила: чего не было на месте? Он все говорит – его, его…

– Простите, Вадим Сергеевич, что именно должно было быть на месте?

– Канделябр – разве я не сказал? – чугунный канделябр, антикварная вещь; он достался Рите от прабабки со стороны матери. Моя дочь очень гордилась им, берегла; он всегда стоял на самом видном месте – на столе, чтобы каждый, кто войдет, мог обратить внимание… Так вот, канделябра не было! Может, убийца унес его с собой?

Это уже становилось интересным.

– Извините, а почему вы решили, что вашего зятя ударили именно канделябром? Вещь старинная, сами говорите, его могли просто прихватить с собой.

– Нет-нет, я уверен. Понимаете, он так лежал…

– Кто? Виктор?

– Да; когда его ударили, он должен был стоять спиной к столу. Больше за его спиной никаких тяжелых предметов не было.

Значит, королевского зятя убили антикварным канделябром. На сем старинном предмете наверняка должны были остаться отпечатки пальцев – зачем же светиться? Логично. Но в этом случае отпечатки пальцев должны остаться и еще где-нибудь: на мебели, на посуде… Надо позвонить Кире.

Киря – Владимир Сергеевич Кирсанов – мой старый институтский приятель, ныне подполковник милиции.

– …позвонить Кире, – машинально повторила я вслух.

– Простите?

– Нет, это я так… Вот что, Вадим Сергеевич, мне нужно будет поговорить с вашей дочерью. Она в состоянии рассказать, что видела?

Королев буркнул что-то невразумительное и пообещал ее уговорить – словно одолжение сделал.

Тут же появилось желание плюнуть на все… но зеленое наваждение одержало верх – и мы договорились встретиться у «известного бизнесмена» дома; завтра к полудню он пришлет за мной машину.

А сейчас надо немного пройтись и подумать.

Я достала из сумочки сигареты. Прикурила, затянулась. Хорошо!