© Серова М.С., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Он завещал, чтобы его кремировали, а пепел развеяли над водой.

Река в это день была серо-стальной, мрачной, ледяной даже на вид – не хотелось в нее погружаться ни живому, ни мертвому. Впрочем, ему было уже все равно. А нам предстояло выполнить условие его завещания.

Палуба яхты мерно покачивалась под ногами. Элегантные холеные дамы в трауре и солидные господа провожали Кирилла Ганецкого в последний путь. Все у него было первоклассное – автомобили, трубки, костюмы, жены, яхты.

Вот и этот корабль был зримым воплощением богатства. Не какая-нибудь хрупкая скорлупка с парусом, а солидная металлическая посудина с двумя двигателями, застекленной просторной каютой и вышколенной командой.

Места на палубе хватило всем родным и близким покойного. Таковых насчитывалось двенадцать человек. Не считая меня, конечно.

Тринадцатый гость на этой траурной церемонии, я стояла с фарфоровой урной в руках. Лица присутствующих были бледны до зелени – от холода, качки и печали по усопшему. Или от ненависти к нему?

– Не понимаю, к чему такой странный ритуал! – Голос вдовы номер два взлетел до истерических нот. – Почему нельзя было лечь в землю, как все нормальные люди?! Вот вечно он выделывался!

Родные и близкие старательно отводили взгляды. Всем хотелось побыстрее закончить с неприятной церемонией, но никто не желал первым этого показать.

Я резко выдохнула и сказала:

– Думаю, пора начинать.

Все с облегчением перевели дыхание, задвигались и принялись тихо переговариваться.

Оставалось всего одно, крайне неприятное дело, а потом можно было уйти в тепло стеклянной каюты, протянуть руки к обогревателю. Впереди поминальный обед в лучшем ресторане города – сдержанно, пристойно, достойно дорогого, состоятельного покойного. Нашего общего друга, так его…

Я обвела взглядом лица вдов. Все три не отрываясь смотрели на урну у меня в руках.

– Итак? – поторопила я скорбную троицу. Вдова номер один подняла глаза к серому небу, едва заметно улыбнулась и кивнула. Вдова номер два резко дернула головой – оставалось принять это за знак согласия. Вдова номер три хлюпнула в платочек.

Я прикинула, откуда дует ветер, открыла тугую крышку и одним точным движением высыпала пепел. По моим расчетам, он должен был улететь за корму и растаять над водой в белом пенном следе за яхтой. Но именно в этот момент ветер вдруг резко изменил направление, и пепел полетел прямо на нас. Несколько секунд все стояли, моргая, таращась на почерневшие лица друг друга и пытаясь осознать происшедшее.

Наконец вдова номер два разразилась истерическим смехом. Вынула белоснежный платочек, сплюнула в него хрустнувший на зубах пепел и высказала вслух то, что думали все присутствующие:

– Вот сволочь! Он всегда нас ненавидел…

Глава 1

«Вика, я тебя люблю!!!»

Надпись на ржавой стене гаража была снабжена тремя восклицательными знаками и ужасно раздражала.

Слякотный март только начался, что тоже не улучшало настроения. В марте наш провинциальный городок Тарасов превращается в одну сплошную лужу. Это значило, что о ежедневных пробежках придется забыть надолго. Шлепать по грязи – удовольствие так себе. Мой тренированный организм нуждается в постоянных нагрузках. Если я не бегаю и не тягаю железо в спортзале, начинают ныть суставы, дает о себе знать травмированное когда-то давно при прыжке с парашютом колено, я вспоминаю, что мне уже не восемнадцать, что молодость проходит, а характер мой, и без того сложный и непредсказуемый, становится совсем уж невыносимым… Из затяжной весенней депрессии меня может вывести только работа – тогда я отвлекаюсь, понимаю, что нужна кому-то, в очередной раз осознаю, какой я крутой профессионал в своем деле, – а там, глядишь, все и налаживается.

Но сейчас, как назло, никакой работы не предвиделось. Дело в том, что я, Евгения Охотникова, единственная в нашем городе женщина-телохранитель. Служба в отряде особого назначения «Сигма» осталась в прошлом, сейчас я востребованный профи с неплохим, по провинциальным меркам, доходом и еще более впечатляющим послужным списком.

Чего стоит только одно дело «Цифровой леденец»! А кто, как не я, доставил за границу в целости и сохранности мальчишку-аутиста, по совместительству гения преступного мира? В общем, есть что вспомнить, есть чем гордиться… Но сегодня я сижу у окна в своей комнате, и челюсти мне сводит тоска.

Ночью я вернулась с Ямайки. После золотых пляжей слякотная весна средней полосы нагоняет печаль.

А тут еще эта дурацкая надпись: «Вика, я тебя люблю!!!» Может, выйти и стереть? Надпись появилась вчера – какой-то влюбленный распылил краску из баллончика и увековечил свою любовь к Вике, скорее всего, такой же дурочке, как и он сам. Все влюбленные – идиоты. Почему я должна смотреть на это? Ядовито-зеленая краска портит мне весь вид из окна! Но так неохота натягивать кроссовки и тащиться во двор…

Решительным жестом я задернула занавеску и тем самым устранила проблему, хотя бы на время.

Признайся себе, Охотникова, – тебя так раздражает эта безобидная надпись, потому что у тебя самой на любовном фронте затишье. Да, знаю, есть на свете человек, который, стоит мне только поманить, прыгнет в самолет и примчится ко мне, готовый разделить мою жизнь, носить меня на руках и вытирать сопли нашим общим детишкам. Вот только я к этому не готова. Моя профессия, моя налаженная приятная жизнь, да что там – моя свобода мне дороже всего на свете.

Слишком высокую цену мне пришлось за нее заплатить.

Телефон зазвонил внезапно, оторвав меня от воспоминаний. «Джама-а-айка!» – завопил Робертино Лоретти. Так, отпуск закончился, надо бы сменить рингтон.

– Охотникова, – бросила я в трубку.

– …сволочь, дрянь! – донеслось до меня издалека. – Радуйся, ты своего добилась! Он умер. Его убили.

– Простите, с кем я говорю? – осторожно спросила я, отводя телефон подальше от уха. Может быть, кто-то просто-напросто ошибся номером и поток ругани предназначался не мне?

– Охотникова, мало того что ты идиотка, каких поискать, так у тебя еще и со слухом проблемы? – надрывался хриплый женский голос.

– Добрый вечер, Ника, – устало вдохнула я. Надо же, а я надеялась, что больше никогда не услышу эти характерные интонации торговки на Привозе…

– Ни хрена не добрый, – со злым торжеством проговорила моя давняя знакомая. – Киру убили.

Я не стала задавать дурацких вопросов: «Ты уверена? Это точно?», восклицать: «О нет, не может быть!»

Мое сердце пропустило два удара. Потом я откашлялась и задала единственный вопрос:

– Кто это сделал?

Да, знаю, можно было спросить «Когда?» или «Как это случилось?». Но у меня еще будет время выяснить это. А пока о главном.

Вопрос был предельно простым, но поставил мою собеседницу в тупик. Ника замолчала и молчала долго – минуты две. Я терпеливо ждала. Если эта женщина решилась позвонить мне после трех лет молчания, значит, у нее есть веская причина для этого.

Наконец у Ники нашлись слова:

– Знаешь, Охотникова, когда я смогу ответить на этот вопрос, то сама задушу гада голыми руками.

– Зачем звонишь?

– Слушай, неужели ты не в курсе? – поразилась Ника. – Весь город гудит. Только об этом и говорят.

– Я только что вернулась. Зачем звонишь?

– Стерва ты, Евгения, – мирно сказала женщина. – И что Кира в тебе нашел?

– М-м, давай подумаем. Модельную внешность и чуткую душу?

Ника еще помолчала, потом устало проговорила:

– Звоню, чтобы позвать тебя на похороны.

– Да ты с ума сошла? – вскипела я. – Там и так будут три вдовы! Только меня не хватало. Тогда уж зови всех – эту, как ее… балерину, и ту, заводчицу бульмастифов, и училку из гимназии… Список получится длинный.

– Знаешь, я всегда тебя ненавидела, – вздохнула женщина.

– Спасибо, я в курсе, – усмехнулась я. Боль копошилась где-то в районе сердца, но я чувствовала себя как будто под анестезией. Больно будет потом.

– Дай сказать. Ненавидела, потому что знала – ты для Кирилла особенная. Не такая, как эти.

– Так, давай заканчивать, – жестко проговорила я. – Позвони как-нибудь потом. Предадимся воспоминаниям. Сейчас, извини, не могу.

– Погоди, не бросай трубку! – заторопилась Ника. – Ты не поняла – это просьба Киры. Он хотел, чтобы именно ты развеяла его пепел над Волгой.

– Он хотел… что? – Я не поверила своим ушам.

– Кирилл оставил четкие указания, как поступить в случае его смерти, – терпеливо пояснила женщина. – Ты же его знаешь. Каждую мелочь просчитал. Завещание оставил, все как полагается. И распоряжения. Все в юридической фирме «Басов и Ларионов».

– Солидная контора, – поневоле признала я.

– Кира Ганецкий признавал только все самое лучшее! – с некоторой гордостью сообщила Ника. – Так что нам ничего не оставалось, как сделать все точно по инструкции.

– Что… сделать? – осторожно поинтересовалась я.

– Как только нам выдали тело, мы Киру кремировали, – деловито сообщила Ника. – Он сам так хотел. Осталось выполнить его последнюю волю – развеять прах над водой.

Перед глазами возникло лицо Ганецкого – неправильное, но обаятельное, похожее на морду добродушного льва, с желтовато-зелеными глазами навыкате, сочными чувственными губами. Не могу поверить, что никогда больше не увижу его.

– Ну так развейте, – холодно сказала я.

– Ты снова не поняла. Кирилл четко оговорил, что поручает это тебе. Никому, кроме тебя, доверить это он не хотел.

Как будто стальное кольцо сжало мне горло.

– Я приду, – прохрипела я в трубку и прервала связь.

Вот так и получилось, что некстати налетевший порыв ветра засыпал пеплом не только трех вдов и нескольких друзей Кирилла Ганецкого, но и меня, Евгению Охотникову.

Кстати, урну дорогой покойник завещал мне.

Наверное, потому, что точно знал – я бы от него и копейки не взяла, ржавой скрепки не приняла бы в подарок после всего, что было…

Но урна – дело другое.

На поминки я не поехала. Не желаю сидеть в компании незнакомых или, того хуже, знакомых, но малоприятных мне людей и обсуждать умершего. Ганецкий, конечно, редкостная скотина и со мной поступил по-свински, но было время, когда я любила этого человека.

Я засыпала рядом с ним и просыпалась счастливая. Мы вместе жили, вместе путешествовали. Кирилл был, что называется, «человек-праздник». Он умел сделать жизнь… необычной. Интересной. «Серые будни» с ним становились вовсе не серыми.

«На большом воздушном шаре мандаринового цвета мы с тобой проводим это лето…» Наше лето длилось почти два года.

Мы познакомились на приеме – загородный дом, гости в легких вечерних нарядах. Я была «при исполнении» – сопровождала клиента. Разумеется, я не стала надевать берцы и камуфляж, а изображала спутницу охраняемого объекта. На мне был белый брючный костюм, при себе имелся пистолет в сумочке. Поскольку я пришла сюда не отдыхать, а работать, то весь вечер я сканировала периметр и обращала мало внимания на гостей – я знала, что чужих тут нет, все приглашенные – друзья хозяина, а значит, опасность с их стороны моему клиенту не угрожает. Мой охраняемый объект веселился вовсю, флиртуя с хозяйкой дома и другими дамами, а я бдительно следила за тем, кто подходит к нему.

На таких мероприятиях я обычно беру бокал с шампанским, чтобы не выделяться из толпы, и медленно перемещаюсь, следя, чтобы объект всегда оставался в поле моего зрения.

Но в этот раз привычный распорядок был нарушен. В середине вечера кто-то вынул из моей руки бокал с выдохшимся шампанским и протянул мне свежий. Я отметила белоснежный манжет и рубиновую запонку.

– Вам не стоит это пить, – произнес негромкий мужской голос. – Кроме того, такая красивая гостья не должна скучать одна. Кто вы, прекрасная незнакомка?

Я закатила глаза и тяжело вздохнула. Ну почему мне мешают работать?

Я обернулась с намерением быстренько отбрить непрошеного ухажера – и встретила ироничный взгляд желто-зеленых львиных глаз.

Мы поговорили минут пятнадцать, потом я извинилась и растворилась в толпе гостей. Той же ночью отвезла клиента в аэропорт, а когда подошла к своей машине, в ней уже сидел он. Кирилл Ганецкий.

Мы вернулись в сад. Гости разъехались, и мы были совсем одни в его загородном доме. Мерцали разноцветные фонарики на деревьях, сонно колыхался пруд, и шампанского оставалось целое море… Так начался наш роман.

Я влюбилась в этого человека – насколько я вообще способна любить. Потеряла голову. Отказывалась от работы, от выгодных контрактов. Сопровождала Ганецкого в деловых поездах и была его спутницей в путешествиях.

При этом розовые очки сползли с моих глаз довольно скоро. Я знала, что Кирилл женат. Супруга его – та самая Ника, что сообщила мне о его гибели, – отличалась склочным характером и порядком отравляла нам жизнь. Кирилл клялся, что находится в процессе развода, что у них со второй супругой давно нет ничего общего. «Второй?!» – наивно переспросила я. Оказалось, у любвеобильного бизнесмена имелась еще первая жена. По счастью, не такая активная, как спортивная Ника.

«Может, у тебя и детишки есть? Скажем, трое-четверо?» – холодея от предчувствия, спросила я Ганецкого. Но детей у него не было. Может, именно это не давало ему остепениться, создать прочную семью? Кирилл как будто все время чего-то искал. Я тешила себя иллюзиями, что во мне он это «нечто» нашел. Ха-ха. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Только потом я узнала, что романы Ганецкого длятся в среднем месяцев шесть. Путешествия, яхты, коллекционное вино, невероятные подарки ко дню рождения – и вот через полгодика наступает охлаждение. Красавец, похожий на льва, попросту теряет интерес к той, кого с таким трудом завоевывал.

Я ушла сама, как только поняла, что происходит. Всего одна ночь вне дома, всего одна ложь, пара сброшенных телефонных звонков – и я собрала сумку и вернулась к тетушке Миле, у которой жила со дня приезда в провинциальный Тарасов.

Ганецкий был обижен – с ним никогда еще так не поступали! Он выслеживал меня, подстерегал, звонил, присылал букеты из двух сотен роз… все напрасно. Не могу сказать, что расставание далось мне легко. Из кризиса меня вывело проверенное средство – работа. Я уехала в Исландию искать наследницу, а когда вернулась, Ганецкий был счастливо женат на дуре номер три. Эта грудастая девица отличалась поразительным аппетитом и не менее удивительной глупостью. Мне даже не было обидно, что Кира, как называли его все три жены, променял меня на эту деревенщину.

Кстати, в нашем городе Ганецкий был не последним человеком. Помимо того, что его успешный бизнес приносил немалые доходы и кризисы обходили его стороной, Кирилл Ганецкий был для многих значимой фигурой.

Этот человек сразу же становился центром любой компании. На нем были завязаны деловые, личные и дружеские связи. Обманчиво добродушный, обманчиво беззаботный, Ганецкий умел быть жестким. Думаю, многие были им недовольны. Но чтобы убить?

Вернувшись домой с похорон, я первым делом тщательно умылась, потом достала из бара бутылку хорошего коньяка, нацедила рюмочку и уселась в своей комнате. Тетушка заглянула ко мне и тактично удалилась. Мила, разумеется, была в курсе случившегося. Тетя прекрасно помнила и Ганецкого, и наш с ним роман.

Да, знаю, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Я благодарна Кириллу за все хорошее, что у нас было, но не могу простить и тем более забыть все плохое. Так что сейчас я выпью рюмочку, потом, возможно, еще одну и пойду спать. А завтра… завтра все это станет вчерашним днем.

Да, я буду еще какое-то время горевать по моему ветреному возлюбленному, но рано или поздно боль утихнет, и я забуду Кирилла Ганецкого. Рано или поздно всех забывают.

Вторая рюмочка не понадобилась. Я решила, что одной вполне достаточно. Свой долг перед Ганецким я выполнила, совесть моя чиста. Спокойной ночи.