Сама Наталья Ивановна, казалось, не испытывала никакого чувства мести к воришке и скромно стояла в стороне, исподлобья рассматривая пойманную мною рыбку.

– Вот, значит, кто ворует игрушки у наших детей, – Анна Абрамовна подошла вплотную к мальчишке, который не знал, куда деваться. – А ты знаешь, мальчик, что в древности ворам отрубали руки?

– Еще узнает, – вступилась я. – Довожу до вашего сведения, что проблема решена, а теперь позвольте мне позвонить от вас родителям, чьи дети больше всего пострадали от хулигана.

Вид у меня был потрепанный, но, похоже, и очень воинственный, потому как Загадаева шагнула назад, широко раскрыла и без того огромные глаза и сделала приглашающий жест в сторону крыльца.

* * *

– Ой, Танечка, как вы быстро! Я сама только что подошла, – Катя выбежала с кухни с печенюшкой в руке и не без любопытства принялась разглядывать Сашку и меня, в то время как открывшая нам Света инструктировала нас, где снимать обувь и куда проходить.

– Какая вы грязная, – заметила Катя.

– Больно шустрый оказался, с вас еще двести за испорченную одежду.

– Никаких проблем, – Света взяла кошелек, лежащий в коридоре около зеркала.

Мальчишке я не завидовала, но таковы были условия сделки: представить пред очи нанимающих меня на работу подруг того, кто чинит безобразия и наносит им материальный ущерб.

– Здравствуйте, – робко поздоровался пленный и прошел в комнату.

– Какой воспитанный, – съязвила Света. – Что же ты, такой культурный, воруешь игрушки у маленьких детишек?

– Что нам с ним делать? – недоумевала Катя.

– Доберитесь до его родителей и потребуйте у них возмещения ущерба, – посоветовала я, пересчитывая свой гонорар. – Это самое простое.

Пока клиентки переваривали мое предложение, наступила тишина. Тихий плач заставил нас хором произнести по фразе:

– Перестань киснуть.

– Прекрати этот рев.

– Да будет тебе.

Получилось несколько сумбурно, но по теме. Саша не рискнул продолжать.

С разрешения хозяйки я умылась и привела в порядок растрепавшиеся волосы. Глядя на себя в зеркало, я с огорчением призналась самой себе, что выполнила работу, которая мне абсолютно не по душе. Изловить мальчишку. Разнообразия захотелось. Эх, девушка, девушка.

Желания принимать участие в дальнейшей обработке ребенка у меня не было, и как только чистенькая сорочка, любезно презентованная мне Светой, была заправлена в джинсы, я поспешила распрощаться.

* * *

Преодолев на своей «девятке» пару кварталов, я развернулась и поехала обратно. Честно говоря, меня просто загрызла совесть. Не дай бог, наказание, к которому дамочки приговорят мальчугана, не будет соответствовать совершенному проступку и окажется более жестоким.

Ждать пришлось недолго. Вопреки моим мрачным предположениям, юркая фигурка воришки появилась на улице в одиночестве.

«Неужели, заплатив пятьсот долларов, они отпустили его, прочитав лекцию о хорошем поведении?»

Я подъехала к нему и предложила:

– Садись, подвезу?

Мальчишка испугался и хотел было сделать ноги, но затем пришел в себя и замер. Остановилась и я.

– Залезай.

Соблазн покататься был явно велик.

– А вы не повезете меня в милицию?

– Нет.

– Ла-а-адно.

Он забрался на переднее сиденье.

– Тебе куда?

Сашка назвал адрес и, как только мы тронулись с места, забыл обо всем на свете. Вид несущихся машин захватил пацана с головой, и мне пришлось переспрашивать, дабы смысл слов дошел до него.

– Что, поругали и отпустили?!

– Да ну их. Скажу матери, чтобы больше не покупала у них эту дрянь.

Мысли завертелись у меня в голове с чудовищной скоростью.

– Так они тебя знают?

– Еще бы. Каждую неделю порошок приносили. Мать им все деньги отдавала.

– Какой порошок?

– В банках.

Я решила, что эту тему я продолжу наедине с его матерью.

– А что теперь?

– Мамку в больницу положили. Дурой она стала.

Если мать наркоманка, а Катя со Светой перестали поставлять ей зелье потому, что все из нее высосали, то больница – еще не самое плохое продолжение истории.

– Отец у тебя есть?

– Папка с нами не живет. Он каждую неделю приходит, дает мамке деньги. – В десять лет человек уже понимал важность денег.

– Так для чего же ты воровал чужое, раз свое имеется?

– Помочь хотел.

– Как же?

– Я продаю эти игрушки в школе и покупаю фрукты мамке в больницу. Ей фрукты нужны, папка так говорит.

– Значит, твой отец знает, что она в больнице?

– Да, мы вместе ходим, через день. А я каждый день. Принесу яблок и говорю, что папка деньги дал, она верит.

– Ты ведь воровал игрушки не у всех детей подряд?

– А чего они, эти дуры, мою мамку…

Сашка уткнулся в колени и заревел в голос.

Я успокоила его как могла. Последний всхлип выполз из глубины маленького тельца минуты через три после начала концерта.

– Значит, ты воровал игрушки у их детей?

– Да. Она пила порошок, и ей становилось плохо. Мне не нужны деньги, я хочу, чтобы они тоже немного помучились.

– Что? – Фраза никак не могла дойти до меня окончательно. – Ты хотел, чтобы те, кто сделал твоей маме плохо, тоже страдали?

– Ну и что? Я их к себе в дом не звал!

Вот так дела.

– Где находится эта больница?

* * *

Окруженные витым старинным забором, серые здания начала века производили впечатление брошенных на произвол судьбы в старом порту кораблей.

Огромная вывеска на воротах била в глаза всякому сюда входящему: «Тарасовская областная психиатрическая больница».

Я сбросила скорость до минимума и, следуя указаниям Сашки, подъехала к двухэтажному кирпичному дому, опутанному плющом.

«Наркологическое отделение».

До чего удобно. Везде все написано.

– Вам помочь припарковаться?

Солидный мужчина, облаченный в полосатую пижаму, держал в руке плакат – фанерку, прибитую к черенку швабры с неаккуратно сделанной карандашом надписью: «Платная стоянка».

– Надо платить? – уточнила я.

– Парковка внутри городка стоит четыре рубля в час.

– Хорошо, я не возражаю.

Сашка ни с того ни с сего стал дергать меня за рукав, но я не обращала на это внимания.

Я отдала десять рублей.

– На два с половиной часа, пожалуйста.

В ответ мне протянули квиток, заверенный печатью и размашистой росписью.

– Проходите, проходите, – на улицу выбежала сгорбленная старушонка в белом застиранном халатике. – Здравствуй, Сашенька. – Мальчишка здесь на самом деле не в первый раз. – А ты, Гришенька, отдай девушке деньги.

– Извините. – Было заметно, что человек возмущен столь резким выпадом в его сторону, тем более что оплата уже произведена.

– Я вот Анатолию Максимовичу все расскажу.

Услышав знакомое имя, сборщик оплаты смутился и поспешил вернуть деньги.

Поняв наконец, что передо мной дурик, я поинтересовалась у санитарки:

– С машиной ничего не случится?

– Нет, нет, не волнуйтесь, проходите.

Мы вошли в обшарпанный холл.

Два человека в больничных пижамах стояли вдоль стеночки по стойке «смирно» и, как только мы поравнялись с ними, отдали честь.

– И так каждый раз, – хихикнул мальчишка. – Нам на второй этаж.

Коренастый мужчина открыл нам дверь, сваренную из металлических прутьев, и пропустил внутрь.

– К Кондратьевой?

Вежливость и расторопность персонала несколько удивляли. И это в режимном отделении, где любое существо, идущее, ползущее или скачущее не по форватеру, немедленно ощущало на своем теле некое воздействие, производимое санитарами. Похоже, папа Саши подмазал здесь всех и каждого, иначе никто бы здесь перед нами, а скорее перед моим маленьким спутником не расстилался.

Мы пошли по длинному пустому коридору, только один раз навстречу попалась медсестра, ведущая под руку молодого иссохшего патлатого парня.

На этаже было тихо. В отличие от обычной больницы здесь не было ни громко разговаривающих пациентов, ни старающихся перекричать их врачей, не было праздношатающихся посетителей и мечущихся медсестер, разыскивающих уклоняющихся от процедур больных.

– У нас до четырех тихий час, поэтому старайтесь не шуметь, – попросил санитар, открывая перед нами дверь пятой палаты.

В небольшой комнате стояло восемь кроватей. Все были заняты. Я обратила внимание на то, что некоторые пациентки были просто привязаны к койкам. Из дальнего угла послышался стон. Я постаралась не обращать на это внимания. Саша подошел к неподвижно лежащей молодой исхудавшей женщине.

– Мама, – позвал он, и больная тут же резко открыла глаза.

– Ты пришел, сынок.

Взгляд ее был пустым. Она посмотрела ему за спину.

– Кто это? – спросила женщина вполголоса.

– Это тетя Таня, она хочет с тобой поговорить.

Я подошла поближе и, поздоровавшись, опустилась на стул.

– Кто вы?

Женщина была явно физически истощена. Скулы выпирают, щеки ввалились, подчеркивая остроту носа. Но при этом она совершенно не выглядела сумасшедшей, и это радовало.

Я знала от Саши, что лежит она здесь уже десять дней. Похоже, лечение шло ей на пользу.

– Я частный детектив, Татьяна Александровна Иванова.

Искорка изумления и растерянности промелькнула в ее начавшем проясняться после сна взгляде. Женщина посмотрела на сына.

– Лена, – представилась она. – Он что-то натворил? – Больная села, поджав под себя ноги, обняла и поцеловала сына.

– Ничего, просто рассказал, как мог, вашу историю.

Она не сумасшедшая, она совсем не сумасшедшая. Это хорошо.

– Я не заметила, как постепенно опустилась на дно, – начала было она свое грустное повествование, но тут же запнулась. – Что вы собираетесь предпринять?

– Скажите, какие наркотики вы принимали?

– Вы прямо как наша докторша. Она тоже об этом спрашивала. Только ничего такого я не потребляла.

– Саша рассказал, что к вам часто приходили две женщины, Катя и Света. Они приносили порошок.

– Он еще маленький, не понимает… Это «Найс боди», с его помощью я рассчитывала сбросить вес.

– Да, я вижу.

Женщина была очень худа. Но во взгляде присутствовало твердое намерение выкарабкаться, и я не сомневалась в том, что она сумеет вернуться к нормальной жизни.

– Понимаете, после родов я растолстела. Силы воли на то, чтобы заняться физкультурой или сесть на диету, мне не хватало. В борьбе с соблазном наесться до отвала прошло десять лет. Результат был печален: не так давно я весила сто шесть килограммов. Естественно, муж перестал обращать на меня внимание как на женщину. Каждый вечер он придумывал повод, позволяющий ему спать отдельно и тем более не заниматься со мной любовью. Вскоре мы расстались. Бумаги не оформляли, просто разъехались.

Как-то я сидела на кухне, читала эти бестолковые рекламные объявления, сама не знаю зачем. Потом увидела, что некто обещал помочь быстро избавиться от лишнего веса, и позвонила. В этот же вечер обе дамы пришли ко мне и стали так неистово расхваливать свой продукт, что в конце концов я отдала деньги. Хотя их напор был мне неприятен.

Сто пятьдесят долларов за полную программу из двух баночек – приличные деньги для нас, – она погладила сидящего на углу кровати сына по голове. – За неделю я действительно без труда потеряла полтора килограмма. Через четыре недели кончился курс, а вместе с ним исчезли еще восемь килограммов…

Я заметила, что Лена вдруг побледнела.

– Послушайте, позовите врача, мне дурно, скоро начнется очередное дерьмо, – сквозь стиснутые зубы процедила она.

Сашка поднялся с места.

– Вы сидите, я сбегаю, я знаю.

Мальчишка сорвался с места.

– Ради чего вы все это делаете? Я не первый день живу на белом свете, – спросила Лена, отирая салфеткой выступивший на лбу пот.

Пришлось рассказать ей все с самого начала. Затем я попросила ее продолжить.

– На чем я остановилась?

– На восьми килограммах, – напомнила я.

– Да, точно. На втором месяце я как-то пропустила прием препарата. Мы то ли куда-то ездили, то ли я просто забыла, в общем, ночью мне стало нехорошо. Тогда я никак не связала прием порошка с неожиданным нездоровьем, а потом просто забыла об инциденте, поскольку добросовестно выполняла все предписания.

Месяц шел за месяцем, и вскоре у меня вновь появилась талия. Вначале пришлось подзанять у знакомых, но потом Леша, так зовут моего мужа, стал захаживать к нам и проявлять ко мне больший интерес, что само по себе безумно радовало меня. Он помог с деньгами. Сбросив с себя семейные тяготы, он у нас разбогател, – она улыбнулась. – Я расцвела, как в молодости. На шестидесяти килограммах он посоветовал мне прекратить принимать «Найс боди», но я не смогла. Говорила ему, что закончила, а сама, по собственной дури, увеличила дозы. Стала нервная, резкая. В один прекрасный вечер напилась. Избила Сашку. И пошло-поехало. Только наладившиеся отношения с мужем вновь обострились. Как он все это терпел, не знаю. У-у-ум! – Лена выгнула спину. – Где же эта соня?! – Ее лицо неожиданно стало звериным. – Да как же мне все это вынести!.. Глотки перегрызу этим сучкам, Светочке с Катенькой!

– Выйдите из палаты! – услышала я за спиной.

Молодая, крупная, довольно сексуальная женщина в сопровождении медсестры, вооруженной шприцем, широким шагом стремительно приближалась к Лене.

Я не заставила себя долго упрашивать и, попрощавшись, вышла в коридор, где обнаружила Сашку в обществе высокого широкоплечего блондина.

– Здравствуйте.

Мужчина повернулся ко мне. Сын и отец были похожи: светловолосые, волевые.

– Папа, это тетя Таня, – Сашка поспешил проинформировать отца.

– Вы подруга жены?

– Нет.

– Она сыщик, – подсказал Сашка.

Статен и красив. Держит себя так, словно принадлежит к особам царских кровей. Взгляд колючий, пробирающий до костей.

– Я частный детектив Таня Иванова. Лена упомянула о вас в разговоре. Вы – Алексей?

Он закивал головой:

– Алексей Игоревич…

После подобного хода я осталась просто «Таней», что было не совсем справедливо. Если он и старше меня, то максимум лет на пять.

– …но вы можете звать меня Алексеем, хотя так ко мне обращаются только два человека: мать и жена.

– Спасибо.

Сколько достоинства и благородства. Но тогда почему он не живет с женой? Почему его сын растет беспризорником?

– И о чем вы намеревались побеседовать со мной?

Очень уж он напыщен. Неужто на самом деле голубых кровей?

– Мне стали известны некоторые обстоятельства болезни вашей жены.

– Интересно, – отец взял сына за руку. – Пойдемте сядем. – Мы пошли к окошку, возле которого стояло несколько сбитых друг с другом убогих деревянных креслиц.

Посадив сына на колени, благородно подающий себя папаша приготовился слушать.

Я подробно рассказала ему о Кате и Свете. О том, как его сын воровал дорогие игрушки, о моих подозрениях насчет Лены… Но версию о привязанности супруги к наркотикам муж решительно отверг. Он не верил и в возможный вред от длительного потребления «Найс боди». В конце повествования я не забыла намекнуть на необходимость разобраться во всем этом деле.

– Вы считаете, ее намеренно кормили этим дерьмом?

– Скорее что-то добавляли в порошок.

– Навряд ли. Несмотря на категорический запрет врачей, я приносил ей сюда несколько банок. Никакого, даже временного улучшения не наступало.

– Надо искать, так сразу ничего нельзя сказать определенно.

– Как бы там ни было, спасибо вам за сына. Простите, мне нужно поговорить с женой.

Оставив Сашку на мое попечение, он вошел в палату и тут же показался снова уже в компании симпатичной медички, которая пыталась успокоить его:

– Сегодня вам лучше не тревожить жену. Наберитесь терпения. Через две недели все закончится. Не волнуйтесь.

Слушая докторшу, на голову которой был нахлобучен белоснежный накрахмаленный колпак, он смотрел на меня и поддакивал, затем что-то сказал ей очень тихо, и они двинулись ко мне и Саше. Алексей представил нас друг другу:

– Познакомьтесь, доктор Иволга Ксения Петровна. А это Татьяна – работающий на меня частный детектив. Я попрошу вас, Ксения, постарайтесь оказывать ей всяческое содействие.

Меня наняли без моего ведома. Впрочем, я сама этого добивалась. Не так ли?

Курносая, толстогубая и полногрудая секс-бомба смотрела на меня коровьими глазами и изредка помаргивала.

Я поднялась с места и оказалась несколько выше ростом, что, наверное, не могло не уесть клубничку-докторшу.

– Позвоните, и мы договоримся.

Алексей дал мне визитку.

«Тандем-бонус».

Кондратьев Алексей Игоревич, директор.

Тел. раб. 54-99-71

Скромно и скупо. Двухцветная картонка, домашний телефон не указан, адрес фирмы тоже.

Пока я считывала эти данные, бизнесмен удалился вместе с сыном.

Я осталась наедине с доктором Иволгой.

– Она выздоровеет?

– Несомненно. – Мисс всякие там округлости и прелести вовсю выжимала из себя интеллект. – Лена серьезно увлекалась кокаином, но, к счастью, не успела опуститься до критической точки.

– Вы имеете в виду, что она не добралась до огромных доз?

– Да. Кроме того, стаж у нее небольшой, поэтому можно надеяться на полное восстановление.

– Почему именно кокаин?

– Поверьте, это моя специальность. Отличить курильщика опиума от приверженца димедрола или кокаиниста от потребителя героина не так уж и сложно.

– Вы давно здесь работаете?

– Нет. А почему вы спросили?

Молодая, хочет, чтобы стаж был побольше, чтобы люди ей доверяли.

– Больше таких случаев не было?

– Ну как же, только ими и занимаюсь.

– Извините, я неправильно сформулировала вопрос. Кто-нибудь из ваших пациентов параллельно с наркотиками принимал какие-нибудь пищевые добавки?

– Не знаю. У меня только Лена требовала, чтобы ее продолжали пичкать «Найс боди». Я запретила. Правда, на нынешних толстосумов никакие запреты не действуют. Как-то раз санитарка нашла в тумбочке эту дрянь и сообщила мне. Потом у нас с Кондратьевым был неприятный разговор. Но я его убедила. После этого, как мне кажется, он стал относиться ко мне с бо́льшим уважением.

– Алексей богат? – Наш деловой разговор трансформировался в бабьи сплетни, которые могли бы пригодиться в дальнейшем при обсуждении стоимости моих услуг.

– Не знаю. Он ездит на «тридцать первой» «Волге». Значит, на еду хватает, эта марка машины ни о чем не говорит. Может, он скуповат, а может, из кожи вон лез, чтобы купить ее. Правда, – она задумалась, – для жены у него деньги нашлись, и всех, кого можно, он здесь подмазал, чтобы не мешали видеться с Леной в удобное для него время. Подвозил меня пару раз до дома. Хороший мужик, он мне нравится, и я ему тоже. Даже как-то цветы подарил…

Большой человек, большая машина – действительно, на «тридцать первой» сейчас ездят от мелких торговцев до воротил, разница лишь в отделке салона и прибамбасах.

– А он красивый, правда?

– Правда, – согласилась я. – Только у него есть Лена. У вас случайно не осталось банок от «Найс боди»?

Иволга несколько смутилась.

– Я приспособила их у себя на столе в качестве подставок для ручек и карандашей.

– Вы не споласкивали их?

– Хотите сделать анализ порошка?

– Очень.

Банки напомнили мне детское питание. Сине-зеленая упаковка с изображением полянки с цветами. Небольшая рощица на заднем плане. Радуга через все небо. Красиво.

Судя по надписям, в каждой из них раньше было по триста граммов порошка. Пенсильвания, Нью-Касл, «Хуман инжиниринг».

* * *

Я уселась за баранку. Зашвырнула обе баночки в «бардачок» и с шумом выдохнула. Дело потихоньку набирало ход. Гришеньки рядом уже не было, а посему никто не помешал мне спокойно выкатиться за ворота психбольницы.