Глава 2

Кабинет судьи Костина находился на втором этаже. Из-за двери доносился нестройный хор голосов – несколько человек говорили вразнобой. Я приоткрыла дверь, и голоса сразу смолкли. Две женщины и мужчина, которые стояли вокруг стола и о чем-то спорили, с недовольным видом обернулись ко мне. Одна из женщин, критически оглядев меня, спросила:

– Вам кого?

– Никиту Владимировича Костина, – ответила я, и мужчина тут же встрепенулся и посмотрел на меня с интересом.

– Я Никита Владимирович, что вы хотели? – быстро проговорил он.

На вид Костину было лет тридцать семь. Броскую внешность этого высокого брюнета с тонкими, нервными чертами лица я оценила сразу. Он ни секунды не стоял на месте, постоянно жестикулировал и объяснял что-то очень эмоционально. То крутил в длинных пальцах авторучку, то запускал их в свой кудрявый чуб, то просто барабанил по столу. Я могла голову отдать на отсечение, что раньше никогда с ним не встречалась. А судя по вопросу, который он мне задал, Никита Владимирович также видел меня впервые.

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, – сказала я. – И я здесь, можно сказать, благодаря вам.

– Ах, да-да! – поспешно воскликнул Костин и застучал ручкой по столу. – Так это, значит, вы Татьяна Иванова? Очень приятно, проходите, присаживайтесь, сейчас я быстренько закончу беседу и уделю вам все внимание, можете пока полистать газету, к сожалению, ничего интереснее здесь нет.

Все это Костин проговорил на одном дыхании, без единой паузы. Женщины еще сумрачнее оглядели меня, и возобновленная беседа с Костиным стала куда интенсивнее. Они забросали его вопросами, суть которых сводилась к реплике: «Ну как же так, Никита Владимирович?» Судья же отвечал им, тыкая в кодекс и еще какие-то документы, рефреном проводя мысль: «А вот так!» Я не очень-то вникала в суть вопроса, хотя он и был чисто юридического характера, думая при этом, как пройдет моя беседа с Костиным. Пока что он произвел на меня благоприятное впечатление.

Минут через пять Никита Владимирович проявил решительность и начал активно выпроваживать дам из своего кабинета. Те сопротивлялись, ссылаясь на то, что вопрос нужно решить положительно и срочно. Потому что завтра будет уже поздно и могут случиться весьма нежелательные вещи. Но Костин оставался непреклонным, причем я заметила, что в голосе его появились стальные нотки, хотя он по-прежнему оставался доброжелательным и вежливым. Появились некая уверенность и внутренняя сила, которой обе женщины не могли противостоять и в конце концов покинули кабинет.

Костин тут же воспрял и, подойдя на своих длинных ногах к окну, резко распахнул его, впуская в кабинет свежий воздух. Потянулся, приподнявшись на носках, отчего стал казаться еще длиннее, потом помотал головой, словно стряхивая с себя усталость, а затем, улыбнувшись, обратился ко мне:

– Вам про меня сказала Ксения?

– Верно, – кивнула я. – А можно узнать, кто вам сказал про меня? Мы с вами, кажется, незнакомы.

– Да, незнакомы. – Костин заходил по кабинету туда-сюда. – Но я о вас не раз слышал. Причем от разных людей. Позвонил, узнал телефон, выяснил, что вам легко можно позвонить, дал номер Ксении… Вот и все. Надеюсь, я не сделал ничего предосудительного?

– Да нет, ничего. Просто если уж вы подбросили мне это дело, давайте будем последовательны и поговорим о вашей коллеге. О госпоже Шуваловой, кажется.

Костин нахмурился и стремительно сел на свободный стул, настолько быстро, словно при этом сложился пополам.

– Да-да, – проговорил он. – Об этом, именно об этом я и хотел с вами поговорить.

– Вы хотели мне что-то сообщить? Что-то важное? – уточнила я.

Костин тут же вскочил и снова принялся ходить по кабинету. Он и в самом деле не мог ни минуты усидеть на одном месте.

– Я бы никому ничего не сообщал, если бы не произошло это несчастье! – воскликнул он, резко останавливаясь. – Главное, я же предупреждал ее, буквально за полчаса до случившегося предупреждал!

– Так вы предполагали, что ее должны убить? – вскинула я брови.

– Я был почти уверен, – бросил Никита Владимирович и сел на столешницу своего стола.

– А нельзя ли поконкретнее все-таки? – попросила я, уже начиная терять терпение. – Сколько говорим уже, а вы все вокруг да около ходите.

– Я не хожу! – воскликнул Костин и, противореча сам себе, соскочил со стола и зашагал по кабинету. – Просто я волнуюсь. И еще хочу, чтобы вы сами отнеслись к этому со всей серьезностью. Повторяю, я никому ничего не стал бы говорить, если бы не смерть Тамары. Просто потому что дело весьма скользкое и довольно щекотливое. Одним словом, связанное с ее работой.

– Я предполагала, что профессия Тамары Аркадьевны играет в данном случае большую роль, – сказала я. – А теперь все-таки попрошу вас объяснить подробнее, в чем дело. Естественно, я понимаю, что это строго конфиденциально, меня не нужно об этом предупреждать. К тому же моя клиентка – дочь Шуваловой, и я обязана блюсти ее интересы.

– Я очень рад, что вы меня правильно поняли, – кивнул Костин. – Собственно, Тамара ни в чем не виновата, ее нельзя обвинять. Она действовала строго в рамках закона, так что с этой стороны все чисто. Вина ее в том, что она слишком опрометчиво полагалась на свои силы. Ладно, ладно! – Костин упреждающе взмахнул руками. – Я не стану больше напускать туман и расскажу все по порядку. Так вот, Тамара должна была вести дело о разбойном нападении. Короче, два вооруженных отморозка напали на квартиру одного богатого человека, но тот сумел вытащить пистолет и выстрелить в одного из грабителей. Второй убежал, но его поймали. Первого, как выяснилось, пострадавший уложил на месте. Именно второй-то как раз и должен стать обвиняемым на процессе, который состоялся бы вчера, если бы Тамару не убили. Теперь заседание перенесено.

Костин сделал паузу, но только для того, чтобы секунд пять побарабанить пальцами по шкафу, возле которого он на короткое время остановился.

– А что это за отморозки?

Костин махнул рукой, как бы выражая презрение к разбойникам.

– В общем, студенты-наркоманы… Но не это главное. Главное в том, что у одного из них – богатые родители и связи, естественно, имеются. Ну и… они хотели решить вопрос таким образом, что… короче говоря, условным наказанием намеревались отделаться. А Тамара уперлась – и ни в какую. Честно говоря, – Костин прижал руку к груди, – я ее понимал. Подсудимый никакой симпатии вызывать не может. На мой взгляд, совершенно законченный подонок-наркоша. Родители просмотрели в свое время… А может, и не смотрели вовсе. Вот так.

– И что же, эти родственники, они угрожали?

Костин усмехнулся и крутнулся на месте.

– Можно сказать, что и так. К Тамаре приезжали два молодых человека, как они представились, из правозащитной организации.

Никита Владимирович громко хохотнул:

– Из них такие же правозащитники, как из нашего президента – лирический тенор! У них на лбу написано: бандиты!

– И о чем же шла речь во время беседы с правозащитниками? – поинтересовалась я.

Костин нервно дернулся:

– Тамара всего мне не говорила. Но общий смысл был таков: не хочешь по-хорошему – будет по-плохому.

– А по-хорошему – это деньги?

– Ну конечно! – Никита Владимирович с силой хлопнул ладонью по столу. – Ей предлагали. Но она не захотела. Не знаю уж, сколько именно и почему она все-таки не взяла… Может быть, подсудимый вел себя по-хамски, может, еще что, а может, действительно решила принципиальность проявить. Бывает так, по себе знаю… Вот так раскинешь мозгами туда-сюда, видишь, что ему место на нарах, а больше нигде, – сколько ни предлагай, все равно откажешься. Адвокат сначала один был, потом, видимо, предложил Тамаре поделиться… Она отказалась, и он в отказ пошел. Те другого наняли, еще круче, у него, говорят, сам наш главный губернский законник в покровителях ходит. И вот тут правозащитнички с борцовскими шеями-то и явились. И я ей говорю: «Тамара, ну что ты делаешь, я так думаю, что все равно они своего добьются, не так, так эдак…» Я имел в виду, что могут дело другому судье передать, – объяснил Костин.

– А когда все эти события происходили? Например, визит правозащитников?

Никита Владимирович нахмурил брови. Думал он недолго и громко воскликнул:

– За неделю до смерти! За неделю… А новый адвокат за день приходил. О чем они говорили, правда, я не знаю. Но Тамара после разговора была в очень нервном состоянии. И еще мне кажется, что… – Костин предостерегающе поднял вверх указательный палец, – …что, если бы они еще чуть-чуть надавили, она бы сломалась… Но видите – они не захотели ждать. Может быть, кстати…

Никита Владимирович снова вскочил и заходил по кабинету, приняв очень озабоченный вид.

– Подождите, подождите, – отмахнулся он от меня, почувствовав, что я хочу что-то сказать. – Сейчас я все вспомню… Да! – Он повернулся ко мне и застыл на одном месте.

– Что? – тут же отреагировала я.

– Сейчас дело передано новому судье. – Костин понизил голос и подошел ко мне поближе. – Его фамилия Антипов. Не исключено, что предварительно они… Ну, вы меня понимаете?

– Договорились с Антиповым? – домыслила я.

– Нельзя исключать, – уклончиво ответил Костин. – Вот, собственно, пожалуй, и все, что я хотел вам сказать. Впрочем… Наверное, вы захотите координаты всех участников дела: отморозков, адвокатов, родственников…

– Желательно, – коротко бросила я.

– Фамилия отморозка – Гаршин, делом сейчас занимается адвокат Лисицкий, фамилию судьи я вам уже назвал…

– Лисицкого, кажется, знаю, – наморщила я лоб. – А с Антиповым не встречалась.

– Придется познакомиться, – сказал Костин.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге возникла какая-то женщина, чем-то напоминавшая тех, которых недавно выпроводил из кабинета Костин. Никита Владимирович бросил быстрый взгляд на визитершу и вдруг замахал руками:

– Нет, нет, сейчас я занят. Лучше завтра, Мария Николаевна, лучше завтра… Наверняка же что-то несрочное.

– Ну как… – растерянно проговорила женщина.

– Завтра, голубушка, завтра! – решительно заявил Костин и направился к двери с намерением закрыть ее на ключ.

Когда он, закрыв-таки дверь, возвратился, у меня наготове был уже следующий вопрос:

– Никита Владимирович, а вы в курсе тяжбы Тамары из-за наследства с братом?

– В общих чертах, – махнул рукой Костин. – Там дело тухлое совершенно. Для брата, я имею в виду, – сразу же поправился он. – Там все абсолютно законно, не придерешься. Обидно, конечно, мужику, а что поделаешь? – Никита Владимирович развел руками. – Тамара ничего отдавать не хотела, сказала еще, что посоветовала брату подавать в суд. А тот рассмеялся и в ответ: «Конечно, ты сама там себе и присудишь все. Там все сплошь твои знакомые…» А что, есть какие-то улики? – тут же озабоченно поинтересовался он у меня.

– Улики такие же, как и против остальных, – ответила я. – Прошло всего часа три с того момента, как я познакомилась с историей этого преступления вообще.

– Угу, угу, – закивал Костин. – Ну, относительно этого брата я ничего больше сказать не могу. Тамара только один раз о нем упоминала.

– Никаких угроз, других каких-то напрягов с его стороны не было?

– Может, и было, – развел руками Костин, – но мне ничего не известно. Если бы было что серьезное, я думаю, Тамара бы поделилась со мной. А так у нее голова была только этим делом о разбое занята.

Я внимательно посмотрела на Костина. Предстояло задать ему вопрос, может быть, не совсем тактичный, но необходимый. И вообще, какие тут могут быть церемонии, когда убита женщина и сам Костин продемонстрировал, что заинтересован в том, чтобы виновник ее смерти был найден! Поэтому я откинула ложное стеснение и спросила:

– Никита Владимирович, а что за отношения связывали вас с Тамарой Аркадьевной?

Костин на секунду оторопел, а потом, пожав плечами, ответил:

– Обычные дружеские отношения.

– Но она с вами делилась своими проблемами, вы давали ей какие-то советы, были даже в курсе ее семейных дел. Может быть, вас связывало нечто большее? Она была женщиной свободной…

– Ну и что? – тут же спросил Никита Владимирович. – Нет, любовниками мы не были. Я не стану сейчас распинаться и объяснять почему, пытаться в чем-то там оправдываться – это было бы уж совсем нелепо, могу только повторить: мы были просто друзьями. А то, что я в курсе многих ее дел, неудивительно: я был дружен и с ее семьей, мы с женой на все торжественные мероприятия к ним ходили. Потом, когда муж у Тамары умер, встречаться вне работы стали реже, но отношения наши не изменились. Я даже не понимаю: почему я обязательно должен был с ней спать?

– Да вовсе вы не были ничего должны, – пошла я на попятную.

– По вашей логике выходит, что должен, – упрямился Костин, словно я его обвинила в чем-то совсем уже недопустимом.

– Ладно, я все поняла, давайте вообще оставим этот вопрос. Меня интересует еще вот что: с кем, кроме вас, Тамара Аркадьевна была дружна? Вы, наверное, знаете?

– Да, знаю, потому что и знать тут особенно нечего. – Костин заворошил свою пышную шевелюру. – Подруг и друзей у нее практически не было, она не очень-то общительна, а потом, почти все время проводила на работе, здесь мы все и общались. Есть еще семья Гладилиных, я их знаю, потому что они тоже всегда присутствовали на семейных торжествах. По-моему, еще с молодости знакомы, у них даже дети дружат.

Я поняла, что речь идет о Ксении и Даниле, только, наверное, их отношения уже перешли через понятие «дружба».

– Но они, наверное, мало что смогут вам сообщить полезного, – пожал плечами Никита Владимирович. – К тому же Тамара говорила, что на общение с ними у нее вообще почти не остается времени. Так, перезваниваются иногда, вот и все.

– Значит, у нас на руках только дело Гаршина да семейный конфликт насчет наследства, – задумчиво произнесла я.

– Наверное, да, – согласился Костин. – И дело Гаршина мне представляется приоритетным. Хотя частный детектив, безусловно, вы, а не я, и вам решать, что делать. Я, как мне кажется, сообщил все, что знал. Если что… – Никита Владимирович принялся хлопать себя по карманам, потом почти подбежал к письменному столу и, рывком выдернув один из ящиков, порылся в нем и вытащил свою визитку. – Вот, звоните мне по этому номеру, в кабинете меня не всегда можно застать.

Я взяла визитку, поблагодарила экспансивного судью за достаточно подробную информацию и вышла из кабинета. Проходя по коридору, я встретилась с теми двумя женщинами, которые были у Костина в кабинете, и не удивилась, что они проводили меня недовольными, даже уничтожающими взглядами. Что ж, женщины в возрасте не очень жалуют своих более молодых подруг, справедливо считая их удачливыми соперницами.