Глава 1

Этот мост через Волгу – любимое место самоубийц. Горы в нашем городке есть, но какие-то неубедительные, никаких тебе пропастей, небоскребы в провинциальном Тарасове пока не построили. Для эффектного самоубийства остается одно место – выгнутый изящной дугой мост над водой. Если встать на самой середине и перелезть через невысокие перила, до воды будет метров двадцать. Даже если выживешь после удара о воду, что само по себе весьма сомнительно, все равно не выплывешь – слишком далеко. До берега, что влево плыви, что вправо, – километр с лишним.

Именно в этом опасном месте на самой середине моста стоял молодой человек в странном одеянии. Сначала я решила, что это национальная китайская одежда, и, только подбежав ближе, сообразила: да это же просто пижама! Алая, расшитая золотой нитью пижама, вся в драконах и лилиях.

Человек на мосту, который пристально вглядывается в черную воду, уже вызывает подозрение. Человек, стоящий так в марте месяце в шесть утра, вызывает вопросы, много вопросов. А уж если он еще и одет в пижаму с драконами…

У кого-то может возникнуть резонный вопрос: что я, привлекательная брюнетка ростом метр восемьдесят, делаю в шесть утра на мосту? Ответ простой: я всего лишь вышла на пробежку. При моей работе первое дело – поддерживать форму. Поэтому каждое утро в любую погоду я надеваю кроссовки, беру плеер – и вперед. Одно «но»: в марте наш Тарасов превращается в одну гигантскую лужу, и бегать по нему можно только в болотных сапогах до бедра. Ранней весной я всегда переношу свой джоггинг на мост, ведь куда приятнее бегать по чистому асфальту, чем по лужам. Пять километров туда, пять обратно – и мой норматив по бегу выполнен.

Завершить размеренную пробежку на этот раз помешал странный тип в пижаме. Я остановилась, выключила музыку и набрала номер экстренной спасательной службы. Понизив голос почти до шепота, чтобы не спугнуть самоубийцу, я проговорила:

– Здравствуйте, меня зовут Евгения Охотникова. Нахожусь на мосту через Волгу. Приблизительно на середине стоит молодой человек, на вид лет двадцать пять, одет в пижаму. В пижаму, говорю! Да, верно. Стоит и смотрит на воду. Нет, пока по эту сторону перил. Хотя нет, подождите… Перелезает! Все, не могу больше говорить. Быстрее выезжайте, я постараюсь его задержать. Конец связи.

Между тем юноша в пижаме ловко перебрался через невысокие перила и замер, вцепившись в ограждение позади себя. Теперь уж никаких сомнений: передо мной самоубийца.

Я сделала несколько шагов и остановилась. Парень в пижаме не обращал на меня никакого внимания. Да и видимость в предрассветных сумерках была неважной, хотя на мосту горели фонари. Скоро взойдет солнце и автоматика выключит их, но пока они исправно освещали пятачок, где замер самоубийца.

Нужно было повторить свой маневр и приблизиться к парню в пижаме еще на несколько шагов. Потом еще, и вот я уже в трех шагах от него. Теперь я могу его схватить. Одна проблема: он стоит по ту сторону перил, а я по эту. Юноше достаточно просто разжать руки, и через несколько секунд он разобьется о воду. А пока я буду перелезать, он вполне успеет сделать шаг в пропасть. Значит, придется сначала отвлечь самоубийцу разговорами, а уже потом хватать.

– Простите, вы не подскажете, который час?

Признаю, более идиотского вопроса выдумать нельзя. Но надо же с чего-то начать.

Парень в пижаме повернул в мою сторону бледное лицо:

– Не знаю, демоны забрали мои часы.

Так, приехали. Понятно, что человек, который решился броситься с моста в ледяную реку, явно не в себе. Но чтоб уж настолько…

Хотя это как раз многое объясняет. Видимо, юноша решился на такой шаг вовсе не по причине неразделенной любви. Похоже, он просто под воздействием какой-то наркотической дряни. Тут уж и демоны в кассу.

– Послушай, – я решительно перешла на «ты», – мне позарез нужно знать время, вопрос жизни и смерти. Ты должен мне помочь. Перелезай сюда, будем выяснять.

Молодой человек послушно повернулся. На секунду он оторвал от парапета обе руки, и мое сердце пропустило один удар. Но вот парень в пижаме снова нашел опору и даже перекинул одну ногу через перила. Я уже было вздохнула с облегчением – вот что значит найти вовремя нужные слова! – как вдруг мой самоубийца подумал и убрал ногу.

– Нет, я не могу вам помочь, – он с сожалением покачал головой. – Простите. Я должен идти, меня ждут.

– Кто тебя ждет? – спросила я, косясь через плечо. Где там эти спасатели? Экстренная служба называется!

– Миносян, – вполне разумно ответил юноша.

– Это еще кто такой?

Пока самоубийца вел со мной вполне осмысленный диалог, я даже начала сомневаться, действительно ли он под воздействием какой-то дури или просто не в себе из-за какого-нибудь потрясения.

Но моя слабая надежда, что этот мальчик решил прыгнуть с моста от несчастной любви, разбилась уже в следующую секунду.

– Он так кричал. Они пьют кровь! Столько крови, я больше не могу.

Я оглянулась еще раз. Мост был совершенно пуст. Ни спасателей, ни полицейских, ни просто ранних прохожих.

– Слушай, давай мы с тобой сядем, и ты мне все расскажешь: и о Миносяне, и об остальном, – предложила я.

Юноша кивнул. Лицо у него было мертвенно-бледным, зрачки сужены в точку. В своей шикарной пижаме самоубийца трясся мелкой дрожью, хотя на лбу у него выступил пот. Мне показалось, что дрожит он не от холода, а по какой-то другой причине.

– Давай, перелезай ко мне! – Я протянула руку, но юноша отдернул свою. Теперь он держался только одной рукой. Я сделала шаг назад.

– Хорошо, хорошо! Видишь, я стою на месте. Я подожду, пока ты сам перелезешь. Скажи, где ты живешь? Хочешь, я позвоню твоей девушке? У тебя есть девушка?

Губы юноши дрогнули в усмешке. Это был хороший признак, и я слегка приободрилась:

– Как ее зовут?

– Смерть! – сказал самоубийца и подарил мне ослепительную улыбку. Прямо-таки голливудскую.

Это было эффектно, признаю. Я невольно отшатнулась, а молодой человек захохотал. Смех у него был демоническим, совершенно ненатуральным.

– Долго репетировал? – поинтересовалась я, мрачно глядя на парня в пижаме. Никак не пойму, правда ли он не в себе или просто кривляется.

– Шесть лет, – ответил самоубийца и разжал руки.

Я успела только выругаться. С чего он вдруг? Ничего же не предвещало, что именно в эту секунду он бросится вниз.

Тело самоубийцы еще не долетело до воды, а я уже перемахнула через перила. Теперь я стояла точно в той же позе, что и тип в пижаме пару секунд назад. Бросила тоскливый взгляд на мост – ни единого спасателя.

В этом году март выдался на удивление теплым. Лед на Волге уже растаял, но все равно кое-где виднелись грязно-серые островки. Если удариться об такую льдину – мгновенная смерть. Интересно, повезло ли парню?

Самоубийца падал спиной вперед, раскинув руки, так что шансов выжить у него не было. Но у самой воды порыв ветра развернул тело, полы пижамы сработали как воздушный руль, и парень вошел в воду вертикально. Может, еще не все потеряно? Но мальчишка наверняка без сознания, и даже если он жив, это ненадолго – выбраться из ледяной воды самостоятельно он не сможет, ведь до берега километр с лишним.

Проклиная несчастную любовь и прочую ерунду, которая толкает молодых людей на такие поступки, я прикинула направление ветра, сделала несколько глубоких выдохов, насыщая кровь кислородом, и шагнула вперед.

Меня зовут Евгения Охотникова. Последние несколько лет я живу в Тарасове и работаю телохранителем. А до этого я была бойцом отряда специального назначения. Моя подготовка вполне позволяет прыгать с двадцатиметровой высоты в ледяные реки – и выживать при этом.

Я вошла в воду под единственно возможным углом, но все равно удар получился сильным, и я невольно выпустила воздух из легких. Погружаясь в глубину, я видела, как цепочка серебристых пузырей уходит вверх.

Паниковать я не стала – в моей крови достаточно кислорода, чтобы продержаться пару минут. А больше мне и не надо.

Вода была обжигающе ледяной, но пока я этого не почувствовала. В моей крови бушевал адреналин.

Я сделала несколько взмахов руками, замедляя погружение, потом перевернулась в воде и начала подъем. На такой глубине темно, и разглядеть что-либо без спецснаряжния совершенно невозможно. Искать парня на дне не имеет никакого смысла: во-первых, до дна в этом месте все равно не достать – именно здесь пролегает фарватер, во-вторых, самоубийцы здесь нет.

В момент удара он наверняка потерял сознание. Его легкие были полны воздуха. Утопающие пытаются дышать под водой, втягивают воду в дыхательные пути, после чего их затягивает на дно. А мой самоубийца сначала должен всплыть на поверхность. Вот там его и надо искать.

Я уже различала свет, пробивавшийся сквозь толщу воды, когда заметила тело с безвольно раскинутыми руками. Подхватила его – это замедлило подъем, но ненамного – и выскочила на поверхность на последних молекулах кислорода. Жадно подышала, приходя в себя. Да, теперь я сполна ощутила, что такое мартовская вода.

Мой самоубийца был цел: голова не разбита, кости не сломаны. Мало того, он уже очнулся и таращился на меня. Глаза у парня были синие, каких и в природе не бывает. Линзы у него там, что ли?

– Привет, счастливчик, – прохрипела я.

– Что я здесь делаю? – Юноша вертел головой, точно все это: мост, река и я – было просто сном.

– Ждешь вон тот спасательный катер, – честно ответила я.

Действительно, от берега к нам летела посудина с логотипом МЧС на боку, и парень из рубки что-то орал в матюгальник – видимо, просил держаться.

Незадачливый самоубийца закашлялся, выплевывая грязную ледяную воду. На поверхности он держался плохо, пришлось ухватить его покрепче за ворот пижамы.

– Блин, ребята, вас за смертью посылать! – в сердцах огрызнулась я, когда нас вытаскивали на палубу.

На берегу уже ждали «Скорая», наряд полиции, парни из МЧС и еще какие-то гражданские – судя по тому, как они бросились к парню, его родные или друзья.

Но их оттеснили в сторону. Нас с синеглазым самоубийцей усадили в «Скорую», осмотрели (кстати, я оказалась права, никаких особых травм у парня не обнаружилось), закутали в одеяла с подогревом и напоили горячим чаем из термоса.

Мой новый знакомый трясся и лязгал зубами. Кружка так прыгала в его руках, что доктору пришлось ее придерживать. Доктор был молодой, с серым от усталости лицом. Видимо, мы стали последним аккордом его долгого ночного дежурства.

Самоубийца допил чай, поправил мокрую пижаму и выдал:

– Мне пора. У меня в десять тридцать натура.

Мы с врачом потрясенно переглянулись.

– Что у тебя? – поинтересовалась я.

– Натура. В смысле, натурные съемки, – как ни в чем не бывало пояснил он, с жалостью разглядывая испорченную пижаму. – Я актер.

– Послушайте, – не выдержал врач, – вы четвертый, кто спрыгнул с этого моста за последний месяц. И единственный из четверых, кто остался жив. Вы это понимаете?

– Я вообще везучий, – поморщился синеглазый. – Так и знал, что из этой затеи ничего не получится…

Я вспомнила свои чувства перед броском в мартовскую воду и стиснула зубы.

– Вы бы хоть поблагодарили вашу спасительницу, – хмуро предложил доктор. – Если бы не она, вас бы подняли со дна спасатели. Где-нибудь через недельку.

– Спасибо, – небрежно кивнул мне мальчишка.

– Всегда пожалуйста, – процедила я, косясь на спасенного мною типа и пытаясь понять, то ли у него попросту шок и потому он ведет себя неадекватно, то ли он по жизни такой удивительный. Или просто наркотическая дрянь еще не выветрилась из его головы?

– Мы обязаны доставить вас в больницу, – продолжал врач. – Сделать томографию, провести обследование. Вдруг у вас какие-нибудь внутренние повреждения. Да и сотрясение мозга иногда проявляется не сразу.

Но молодой человек помотал головой:

– Да все со мной нормально. Мне правда пора, меня там ждут.

И синеглазый самоубийца улыбнулся врачу. Да, следовало признать: улыбка этого типа была мощным оружием. И без того красивое лицо с правильными чертами словно осветилось изнутри. Хотелось немедленно помочь такому очаровательному молодому человеку, оказать ему любую услугу, сделать все, что ни попросит, раскрыть перед ним свое сердце и кошелек… Видимо, юноша знал об этой магии и умело ее использовал. Во всяком случае, доктор не стал препятствовать, когда самоубийца открыл заднюю дверцу и попытался выбраться из машины.

Но в этот момент дверца открылась сама, и в «Скорую» забрался человек, которого я была рада видеть даже при таких необычных обстоятельствах. С капитаном Алехиным меня связывала давняя дружба – однажды мы вместе выбирались из подпольной лаборатории, нашпигованной биологической заразой, а такие вещи, знаете ли, сближают.

– Охотникова, до чего же я рад тебя видеть! – широко улыбнулся Алехин.

– Я тоже рада, но… капитан, с каких пор ты сам выезжаешь на вызовы? – Я во все глаза таращилась на старого знакомого.

Алехин покосился на самоубийцу и поморщился:

– Да я тут мимо проезжал, по делам. Мне позвонили на сотовый, говорят, Охотникова в Волгу бросилась с моста…

Я откинулась на мягкую спинку сиденья и внимательно посмотрела на капитана. Алехин врал. Для начала, Игорь не дежурит по ночам – он птица высокого полета, и место его в кабинете. И потом, какие это дела могут быть у человека в шесть утра? И последнее: никто бы не стал звонить капитану из-за моего прыжка с моста. Алехин прекрасно знает: я не нуждаюсь в опеке и прекрасно справляюсь со своими делами самостоятельно.

Скорее всего, дело не во мне. Причина интереса капитана – синеглазый самоубийца. Видимо, парнишка не простой студент или представитель офисного планктона. Ах да, он же сказал, что актер…

В эту минуту в моей голове соединились разрозненные сведения и все встало на свои места. Кажется, я знаю, кто передо мной. Этот юноша – вампир. Самый знаменитый вампир нашей страны.

Перед глазами у меня развернулась картина недавнего прошлого, точнее прошлого четверга. Я сижу на кухне, попивая кофе с корицей и кардамоном, а передо мной стоит тетушка Мила и потрясает глянцевым журналом.

– Женя, ты только послушай, что пишут эти негодяи! Вот, сейчас. «Макс Ионов – секс-символ нового поколения, нет, уже нескольких поколений. По синеглазому актеру сохнут не только девчонки-старшеклассницы, но и вполне состоявшиеся бизнес-леди. Симпатичный вампир пленил миллионы женских сердец. А вот что говорит сам Ионов: «Мой герой Максимилиан – вампир с трагической судьбой. Его главный враг – вовсе не оборотень Кром. Главный враг Максимилиана – он сам. Он борется с самим собой, со своей сущностью, раз за разом терпит поражение на этом пути, но снова поднимается и идет вперед, к свету».

Тетушка швырнула журнал на стол, тот проехался по гладкой поверхности и затормозил возле моего локтя. Я лениво перелистала плотные страницы с яркими картинками и колонками убористого текста.

– Не понимаю, что тебя так раздражает, – осторожно проговорила я, поглядывая на Милу. Тетушка и правда была вне себя – ноздри ее раздувались, лицо сделалось багровым. Ай-ай-ай, чувствую, скоро придется бежать за тонометром. Кажется, у Милы поднимается давление.

– Симпатичный вампир покорил миллионы сердец! – кипятилась тетя. – Чушь какая! Посредственный актеришка из второсортного сериала, а туда же, «секс-символ нового поколения»!

Я не удержалась от смеха:

– Мила, не пойму, что ты так кипятишься. Может, этот мальчишка и вправду секс-символ. Он есть у каждого поколения. У нынешнего – вот такой.

– Мы ни о каких секс-символах в свое время и не слыхивали! – продолжала бушевать тетя.

– Ой, да ладно! – усмехнулась я. – Вот скажи, какие актеры тебе нравились?

Мила возвела глаза к потолку и принялась загибать пальцы:

– Юматов, конечно. Василий Лановой. Тихонов Вячеслав – это тот, который Штирлиц. Смоктуновский. Михаил Казаков.

– О-о, смотри, сколько, – восхитилась я. – А у нынешних девчонок всего один. Так чего ты злишься?

– Женя! – Мила замерла, потрясенно глядя на меня. – Но это совсем другое! Да, мы были влюблены в этих актеров, собирали фотографии… Я однажды получила автограф Тихонова и две ночи не спала от счастья!..

– Вот видишь! Просто «секс-символами» их тогда не называли, а механизм тот же. Молоденькие девушки выбирают себе идеал и обожают его на расстоянии. А потом мечтают, чтобы их будущий муж был хоть капельку похож на него. Кстати, когда в 1812 году наши войска отправлялись бить французов, девушки смотрели на молодых генералов точно такими же глазами. Так что ничего не изменилось – только слова другие.

– Евгения, какая ты циничная, – поджала губы тетя.

– Я просто стараюсь реально смотреть на вещи. – Я отложила журнал с синеглазым красавчиком. – Кстати, ничего удивительного, что этот Максимилиан тебе не нравится. Меня он тоже не впечатлил, честно говоря. Так он ведь не на наши поколения рассчитан, – я пожала плечами.

Мила расхохоталась, и мир был восстановлен.

И вот теперь этот самый Максим Ионов, секс-символ и вампир, сидел рядом со мной в «Скорой».

– Я должен идти, меня ждут, – уже настойчивее повторил молодой актер, обращаясь к Алехину. Капитан сделал строгое лицо и официальным тоном произнес:

– Ни в коем случае. Ваше здоровье – вот о чем нужно позаботиться сейчас.

– Я же говорил, – хмыкнул врач.

– Вот, и доктор настаивает. Сейчас вас отвезут в больницу, там пройдете обследование. Если все в порядке и нет оснований для беспокойства, никто не станет вас держать там дольше положенного. Кстати, в больнице вас навестит наш сотрудник. Надеюсь, вы не откажетесь ответить на несколько вопросов.

– А зачем? – подозрительно спросил Ионов, переводя взгляд с Алехина на врача. Он напоминал дошкольника, которого заманивают к стоматологу, чтобы вырвать молочный зуб.

– Так полагается, – сурово ответил капитан. – Вы же понимаете, что все не так просто. Имела место попытка суицида. Нужно составить протокол, вы дадите показания, все нам расскажете…

– Да не хочу я ничего рассказывать, – возмутился Макс. – Никто же не пострадал! Я жив-здоров, девушка, которая за мной прыгнула, тоже. И вообще, это была просто шутка.

Дверца «Скорой» снова распахнулась. Человек, который заглянул в машину, явно привык командовать. Мало того, он, очевидно, привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись.

– Максим, с тобой все в порядке? – спросил мужчина в пиджаке из тонкой кожи и кожаных же штанах. Ногой в остроносом блестящем ботинке незнакомец придерживал дверь, не давая ей закрыться. – Слушайте, господа, у вас здесь что, медицинский консилиум?

Проницательные карие глаза прошлись по нашим физиономиям, после чего человек в коже поставил ультиматум:

– Если парню требуется медицинская помощь, так везите его в больницу. А если все в порядке, верните нашего дорогого Макса. Он нам нужен.

– Станислав Сергеевич! – обрадовался самоубийца. – Хоть вы им скажите! Они меня не выпускают.

Голос юноши сделался томно-капризным, и я повнимательнее вгляделась в лицо нового участника нашего разговора. Кажется, и этот персонаж мне известен – причем все оттуда же, из глянцевого журнальчика. Это Каменецкий, продюсер со скандальной репутацией.

Впрочем, на репутацию Станиславу Сергеевичу всегда было плевать. Своей ориентации он не скрывал и славился вечеринками в стиле «безбашенных 1970-х». Журнальчик тонко намекал, что там творится такое… такое… Спиртное, мол, льется прямо из фонтанов, а кокаин рассыпан на коврике у двери. Что ж, может быть, Каменецкий и вправду устраивает на своей загородной вилле оргии, хотя не исключено, что у журналистов просто разыгралось воображение.

Мне-то, собственно, все равно. Я знала, что Каменецкий каждый год запускает по новому проекту, и каждый выстреливает громче предыдущего. Постоянным остается только сериальчик о школе вампиров, запущенный аж четыре года назад. Рейтинг у этой кроваво-слюнявой сказки стабильно высокий, а это значит, что зрителей ждет еще по меньшей мере пара сезонов.

Каменецкий в упор уставился на врача:

– Это вы его держите?

Доктор даже вглубь салона подался, до того властная энергия исходила от продюсера.

– Да я не держу… просто есть порядок.

Тут инициативу перехватил Алехин.

– Можно вас на пару слов? – спросил капитан, вылез из машины и закрыл за собой дверь.