Гачева долго-долго не издавали. Ученые говорили, что он поэт, а литераторы — что ученый. Никто с легким сердцем не принимал его в свой стан. У советских издателей, наверное, крыша ехала, если им случайно попадала рукопись Гачева. Редкий человек может взять и проглотить за один присест плод его раздумий. Во-первых, это фолианты по тысяче страниц, во-вторых, слишком сложные темы — по всем без исключения космогоническим вопросам. А в-третьих, смущал изобретенный им жанр «жизнемысли».