© Крамер М., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Автор препарирует души, безжалостно вытаскивая на свет человеческие пороки. Но где темнота, там есть и свет. «Лотос, рожденный в грязи» – третья, очень мной ожидаемая книга в серии про Тину Володину. Секты, нелегальные прииски, рабство…

Шквал эмоций вам обеспечен!

Детектив, от которого невозможно оторваться!

Наталья Калинина, писательница,

автор мистических романов

* * *

Японское выражение «цветок лотоса в грязи» используется для обозначения девушки, которая, несмотря на морально нездоровое окружение, сохраняет целомудрие и воспитывает в себе сильный характер…

От автора

* * *

Все совпадения случайны,

имена и места действия вымышлены…

* * *

Снег становился все глубже, казалось, ноги уже невозможно вытащить, с каждым шагом делать это было труднее и труднее. Подол длинной тяжелой юбки давно вымок насквозь и теперь только мешал, осложняя и без того непростой путь.

«Господи, только бы не заблудиться, только бы не свернуть… Дорога выходит к реке, я точно это помню… Там есть деревня, я постучусь в любой дом, ну, не прогонят же меня… Только бы дойти…»

Нога снова провалилась глубоко, валенок соскочил, пришлось выдернуть из него ногу и руками выкапывать его из снега. Наст был острым как бритва, стоило неловко провести рукой, как он оставлял на коже царапину – не глубокую, но все равно кровоточившую.

Вытряхнув из валенка снег, она снова сделала шаг вперед, еще один, и вдруг…

«О боже, неужели..? Неужели это правда?»

Внутри все словно сковало от ужаса – выходит, это были не страшные сказки, это на самом деле так и есть…

Впереди, буквально в нескольких метрах, она увидела светящиеся зеленые пятна. Они приближались.

«Ну вот и все… Теперь от меня даже костей не останется, как и предупреждали сестры…»

Страх совершенно парализовал ее, девушка закрыла глаза и попыталась не шевелиться, однако стоять было неудобно, голова кружилась – сказывался пятидневный рацион из воды и черствого хлеба.

«Сейчас бы сухарь в рот положить, стало бы легче, – вяло думала она, понимая, что даже сунуть руку в карман и вынуть оттуда этот самый сухарь не сможет. – Никто так и не узнает, где я умерла… Сестры были правы, почему я не послушалась? Это мое наказание, моя кара…».

Зверь был уже где-то совсем близко, ей казалось, что она ощущает запах влажной от снега шерсти, тяжелое дыхание. Еще мгновение – и его клыки вопьются в ее тело, начнут рвать его в клочья совсем так, как это было в прошлом году с Анной, которая посмела ослушаться духовника даже после отбывания послушания в ските. Но то были цепные собаки, которых к тому же было кому оттащить от жертвы в тот момент, когда духовник решил прекратить наказание. А здесь она один на один с волком, и никто уже не сможет помочь ей. Никто.

От этой мысли в голове вдруг стало темно, а тело сделалось невесомым, она перестала его ощущать.

«Наверное, так и выглядит смерть. Но мне хотя бы не было больно. И я никому не позволила сделать со мной то, чего я не хотела».

Часть первая

Новый офис располагался на двенадцатом этаже. Большие панорамные окна, под ногами – Садовое кольцо, вечно запруженное машинами. Тина любила подойти к окну и долго смотреть вниз, как будто могла найти там ответы на вопросы, мучившие ее в данную секунду. Как сегодня…

Утро не предвещало каких-то неприятностей. Володина всегда считала, что день, начавшийся с чашки хорошего кофе и легкого завтрака, не может быть неудачным. А если к тому же кофе и завтрак готовил муж, да еще и приносил в постель, так вообще.

Сегодня день так и начался, и Тина, едва открыв глаза и учуяв где-то совсем рядом запах кофе, села в кровати и потянулась, разгоняя сон. Вовчик лежал в ногах, постукивая пальцем по переносному деревянному столику, на котором был сервирован завтрак – совсем как в каком-нибудь дорогом отеле.

– Доброе утро, – улыбнулась Тина, дотягиваясь до тумбочки и беря оттуда резинку для волос.

– Доброе, – улыбнулся в ответ муж. – Что-то ты заспалась сегодня, время-то уже к восьми.

– Да? – удивилась она. – А чего темно?

– Так я шторы не открываю, жду, когда сама проснешься, не трогаю, – усмехнулся Вовчик. – Ты ж у меня с утра дружелюбна, как очковая кобра.

Тина бросила в него резинку, и Вовчик, на лету поймав ее, вернул жене:

– Ладно, я пошутил. Завтракай, пора в офис.

– Что-то так лень работать… – протянула Тина, придвигая к себе столик.

– Ну, мы не так завалены работой, если помнишь, а деньги сами по себе на счету не появляются.

– Я иногда думаю, что это даже хорошо, когда у нас нет работы, – отозвалась она, намазывая мягкую булочку паштетом. – Это ведь значит, что…

– Да ничего это не значит, – перебил муж, переворачиваясь на спину и глядя в потолок. – Секты были, есть и будут, люди туда попадали, попадают и, что самое отвратительное, будут попадать. А значит, дела у нас с тобой непременно будут тоже.

Работа в их частном детективном агентстве по розыску попавших в секты людей действительно почти всегда была. Тина открыла его после тяжелого ранения, отлежав в реанимации, а затем долго восстанавливаясь. Она любила свою работу, была хорошим оперативником, но мама…

Первое, что Тина увидела, впервые придя в сознание, было мамино лицо – постаревшее, с уставшими, словно провалившимися глазами.

«Я не переживу, если с тобой, как с отцом, что-то случится», – тут же всплыл в памяти разговор накануне последнего вступительного экзамена в Университет МВД. Отец погиб во время задержания опасного преступника, и Тина твердо решила идти по его стопам, служить в полиции.

Теперь же слова матери прозвучали в голове особенно страшно, как будто до Тины дошло, что мама останется совсем одна. Уходить с любимой работы было невыносимо, ничего другого она не умела и не хотела уметь, и вот тогда пришло решение получить лицензию частного детектива.

Самым первым делом стало как раз исчезновение молодой женщины, уехавшей куда-то в Сибирь и ставшей последовательницей учения одного из новоявленных религиозных гуру. Тина сумела отследить ее путь и проникнуть внутрь секты. Это потребовало много сил, больше даже моральных, чем физических, но Володиной удалось вывести девушку и передать координаты места, где базировались сектанты, сотрудникам правоохранительных органов.

И Тина вдруг поняла, что это как раз то, чем она хочет и может заниматься, – работа с жертвами культов. Поддержал ее в этом и оперативник Володя Кущин, Вовчик или Добрыня, как его звали друзья.

С этого все и началось…

Пророчества Добрыни сбылись через два с небольшим часа – именно столько времени понадобилось Тине, чтобы добраться до офиса, включить компьютер и сварить кофе.

Едва она устроилась с чашкой за столом, чтобы просмотреть почту, как в дверь постучали.

– Входите! – пригласила она, и на пороге появился невысокий худой мужчина с коротким седым ежиком волос и какими-то ввалившимися, словно от многодневного недосыпа, глазами.

Одет он был в потертую кожаную куртку, серый спортивный костюм и старенькие кроссовки, руки прятал в карманах растянутых брюк.

– Это вы Валентина Володина? – спросил он хрипловатым низким голосом.

– Да, это я. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. – Тина указала на стул, и мужчина, чуть помедлив, закрыл за собой дверь и направился к столу.

Усевшись, он сложил на столешнице руки, сжав их в замок, и Тина отметила, что фаланги указательного, среднего и большого пальцев на правой руке у мужчины желтые – так бывает у многолетних курильщиков, предпочитающих табак покрепче и папиросы, а не сигареты с фильтром.

– Вы же занимаетесь поиском людей? – уточнил посетитель, глядя не на Тину, а на свои руки.

– Да, занимаемся.

– А мужиков, простите, у вас в фирме нет, что ли?

– А вам принципиально, чтобы поиском занимался мужчина?

– Понимаете… – он чуть смешался. – Дело в том, что… как бы это…

– Давайте для начала просто познакомимся, – предложила Тина, которую, кстати, совершенно не задела такая попытка дискриминации. Она отлично знала, что не производит на клиентов-мужчин впечатления профессионального розыскника, да и вообще детектива. – Меня зовут, как вы знаете, Валентина, отчества не нужно.

– А я Сергей… Сергей Ифантьев.

– Очень приятно. Итак, Сергей, что вас все-таки привело в агентство?

– Понимаете… дочь у меня пропала.

– Давно?

– Давно, – вздохнул Ифантьев, по-прежнему глядя на свои руки. – Пять лет назад.

Тина не удивилась названному сроку – в ее практике бывали и не такие, но тут речь шла о ребенке, потому что Ифантьев был слишком молод для отца взрослой женщины, хотя и выглядел пожившим.

– И за такой срок ничего не было сделано? А полиция?

– Никто в полицию не обращался.

– То есть? Вы пять лет сидели и просто ждали?

– Я не ждал. Я действительно сидел, – произнес Ифантьев, искоса взглянув на Тину, словно ожидал реакции на свои слова.

– Понятно, – ничуть не удивившись, ответила она. – А жена как же?

– Да вот в том и дело – жена… Я вернулся три месяца назад, а Мироськи нет. Ну, в смысле – Мирославы, дочери моей. Жена на порог не пускает – мол, иди отсюда, тебя уже и из квартиры выписали, нет тут твоего ничего. Я говорю – с дочерью дай поговорить, а она – нет ее. Как, говорю, нет? А вот так. Не живет она тут больше. – Ифантьев перевел дыхание, и Тина, дотянувшись до стоявшей на тумбочке бутылки с минеральной водой, налила в стакан и протянула ему. – Спасибо, – залпом выпив воду, проговорил он и продолжил: – Ну, я по подругам Мироськиным пошел, потом в школу – а все в голос твердят, мол, пять лет Мирославу никто не видел, в школу эту она больше не ходила, а мать, мол, сказала, что в другой город ее отправила, к родственникам. Что за бред-то? Из Москвы – куда? Да и родственников у нас никаких в других городах нет, мать жены здесь живет, на соседней улице. Я тогда снова к жене – признавайся, говорю, куда дочь сплавила. Та в крик, полицию, говорит, вызову, на пятнадцать суток поедешь как миленький… Сперва вообще открывать не хотела, через дверь разговаривали, она все этой полицией грозилась, но потом, правда, впустила. Я в квартиру вошел и ахнул – там как Мамай прошел, пусто совсем, из мебели – кровать старая и какой-то шкаф, холодильник древний, телевизора нет, ничего вообще ни из техники, ни из старых каких-то запасов. Спрашиваю – тебя что, ограбили? Никто, говорит, меня не грабил. Сама я от мирского искушения избавилась, потому что в аскезе жить нужно, тогда душа в рай попадет. – Ифантьев вынул из кармана платок и вытер вспотевший лоб. – Вы понимаете, Валентина, жена моя никогда до этого дня не была не то что набожной – просто верующей. А тут… Как по голове ей кто дал… Нет, я согласен – у человека должен быть бог, но не до сумасшествия же…

Он снова умолк, глядя на пустой стакан, и Тина догадалась подлить туда воды.

– Спасибо. – Ифантьев сделал большой глоток. – Я не понимаю, что произошло, моя жена раньше была нормальная, вменяемая, мы с ней никогда не ссорились… В общем, выгнала она меня, даже переночевать не дала. Что делать? Решил к теще пойти, она меня хоть и недолюбливала, но особо мы с ней не враждовали, как, знаете, в анекдотах про тещу и зятя… Нет, у нас даже близко не было такого. Я, когда шел к ней, надеялся, что она мне расскажет, куда Лариска Мироську спровадила. А увидел, что разговора не получится. Ее как подменили тоже – одета бедно, квартира почти пустая, совсем как у Лариски моей, сама все про божественное предназначение бормотала, про то, что грешники будут в аду гореть, а спасение только в уходе от мира. Я напрямую тогда спросил – где моя дочь? А она на меня странно так посмотрела и говорит – а за твои грехи расплачивается.

– Извините, Сергей, но я должна спросить… вы по какой статье сидели? – вклинилась Тина, сделав пометку в лежавшем перед ней блокноте.

– По двести шестьдесят четвертой… Человека пьяным сбил, – опустив голову, признался Ифантьев. – Себя не оправдываю, виноват. Но за то, что сделал, отсидел, и дочь моя ни при чем тут.

– Да, конечно. Но почему ваша теща считает иначе, вы не подумали?

– А о чем тут думать? Мироське было одиннадцать, когда меня осудили. Она на суде так плакала – у меня сердце разрывалось, я вообще не хотел, чтобы Лариса приходила и уж тем более чтобы дочь с собой привела. В первый год она еще мне писала, а потом – все, как отрезало. Жена на свидания не приезжала тоже. Ну ладно, я могу понять – кому осужденный нужен… но дочь… И ведь писать она мне перестала как-то резко, хотя последнее письмо было совершенно обычное, как всегда: рассказывала, что в школе, как в кружке – она в театральном занималась. Никаких разговоров о переезде, ничего такого…

– А жена вам совсем не писала?

– Нет. Я для нее, видимо, исчез сразу после суда.

– Скажите, Сергей, а ваша жена – она точно не верующая?

– До того как меня посадили, не была, я знаю. Вот теща… та все на какие-то собрания ходила, начала задолго до того, как меня посадили. Но дома ни о чем таком не говорила, не рассказывала. Просто ходила куда-то несколько раз в неделю, и все. Теперь думаю, что это как-то связано… Но Лариса – нет, никогда. А вот когда я вернулся… Она была очень странно одета, в платке, хотя мы дома встречались, в квартире. Одежда какая-то чужая, что ли… старое все, как будто много лет носилось постоянно. Косметикой она перестала пользоваться, я заметил… А раньше всегда за собой следила, с самого утра прихорашивалась, прическа там, ресницы, губы… – Ифантьев вздохнул и полез во внутренний карман куртки, вынул потрепанный бумажник, а из него – не менее потрепанную фотографию и протянул ее Тине.

Та взяла – со снимка на нее смотрел Сергей, только совсем молодой, с густой шевелюрой, одетый в светлую рубашку. На руках он держал девчушку лет пяти, очень похожую на него, с кудрявыми волосами, собранными в хвост на макушке. Девочка смеется, одной рукой обнимая за шею отца, а другую протягивая стоящей рядом с ним молодой женщине с аккуратной стрижкой-каре. Женщина худенькая, стройная, о таких говорят – «статуэтка». Она прижимается к мужу и тоже протягивает руку дочке. Милая семейная фотография…

– Здесь Мироське шесть, это мы в ее день рождения снимались. И Лариса тогда совсем другая была, вы сейчас ее ни за что бы не узнали, – с какой-то горечью произнес Ифантьев. – Нет, я понимаю – виноват, что так вышло, восемь лет не был рядом, им, наверное, тяжело было без меня… Но не прятать же дочь!

– Сергей, – возвращая ему фотографию, спросила Тина, – а почему вы решили, что жена прячет Мирославу? Ведь ей сейчас сколько – девятнадцать? Она могла в другой город поступить учиться, школу-то закончила…

Ифантьев посмотрел на нее с удивлением:

– Вы прослушали? Я же сказал – она не училась в школе последние годы.

– Это в своей школе она не училась. Не значит же…

– Ну, пусть так. А знаете, что мне одна из ее подруг сказала? Что Мироська перед тем, как исчезнуть, говорила, что собирается с бабушкой в какое-то святое место ехать.

– А вот это уже кое-что, – оживилась Тина. – Подробности есть?

– Да какие… – махнул рукой Ифантьев. – Только вот после этой поездки Мироську никто и не видел больше, а Лариса заявила директору школы, что дочь к родне уехала, и документы ее из школы забрала.

– Мне нужно имя и адрес подруги вашей дочери, а также номер школы и имя директора. Ну и адрес вашей жены и тещи.

– Они вас на порог не пустят.

– Я разберусь с этим, просто напишите адреса, пожалуйста.

Сергей взял протянутую Тиной ручку, придвинул листок бумаги и быстро написал все, что она просила.

Обговорив формальности, Тина вернулась к интересовавшему ее вопросу:

– Скажите, Сергей, а почему вы решили обратиться к нам? Мы не ищем пропавших, мы работаем с теми, кто попал в секты и стал жертвами разного рода культов. Возможно, что ваша дочь никак с этим не связана.

– Я чувствую, что прав, – горячо сказал Ифантьев, прижав к груди руку. – Понимаете, вот тут, внутри, – чувствую. Ну неспроста это все – и теща с ее странными словами, и жена как зачумленная… Это они Мироську куда-то сплавили. В монастырь какой-то или еще в какое-то подобное место. Подружка ее, кстати, забыл сказать, рассказывала, что примерно за полгода до исчезновения Мироська стала одеваться иначе и какую-то тетрадь засаленную в рюкзаке носить, читала ее постоянно на переменах, а что в ней – не говорила. И в кружок театральный ходила уже без особой охоты, а просто чтобы не подводить никого. Ну не может же такое произойти на ровном месте?

– С подростками что угодно может произойти. Но я проверю все, о чем вы рассказали, Сергей. А вы, если что новое узнаете или вспомните, сразу же звоните мне, в любое время, даже среди ночи, – она протянула визитку с номерами.

Ифантьев убрал ее в бумажник и поднялся:

– Я пойду тогда…

– Где вы живете? – вдруг спросила Тина, вспомнив слова о жене, выставившей и выписавшей его из квартиры.

– Устроился автослесарем, там и живу – в сервисе. Заодно сторожу. Вы запишите адрес, если что… – Сергей продиктовал адрес автосервиса и направился к двери. – Спасибо… – произнес он, чуть остановившись. – И это… вот еще что… не обижайтесь, что я сперва так сказал. Отвык с женщинами…

– Ничего, – улыбнулась Тина. – Надеюсь, ваше мнение обо мне изменится в процессе работы.

Когда Ифантьев ушел, Тина быстро набрала номер Добрыни:

– Алло, Вовчик, дело есть, пиши адрес.

– Хоть бы спросила, где я, – пробурчал Кущин.

– И так знаю – дома валяешься. Пиши, говорю, адрес и срочно туда поезжай. Расспроси аккуратно, не упоминала ли девочка Мирослава каких-то имен, не называла ли мест, адресов – чего-то в этом роде. И не разговаривала ли в последнее время перед исчезновением на божественные темы.

– Та-ак… – протянул Вовчик. – Работа, смотрю, подвалила?

– Похоже на то. Вкратце – около пяти лет назад исчезла тогда еще несовершеннолетняя Мирослава Сергеевна Ифантьева. Предположительно бабушка куда-то в святое место отвезла, но куда – неизвестно. Адрес, что я дала тебе, принадлежит ее близкой подруге, она вроде как что-то знает, ты уж потряси ее хорошенько. Девушке девятнадцать, с ней можно без родителей уже общаться. Если что-то интересное будет, сразу звони, вечером я все подробности расскажу.

– А сама куда?

– А сама в школу поеду и, если успею, к бабушке и матери.

– То есть не мать ищет? – уточнил Вовчик, и Тина подтвердила:

– Да, отец. Освободился из мест заключения три месяца назад, отбывал за наезд со смертельным исходом, вернулся – дочери нет, жена с тещей резко в какого-то неведомого бога поверили, в общем, такая петрушка. Ладно, Вов, давай времени не терять, побежали работать.

– Слушаюсь, мой генерал! – рявкнул на другом конце муж, и Тина поморщилась:

– Ну что ты как маленький…

– Все, Тинка, не сердись, я поехал. Вечером в офисе – или домой сразу?

– Давай-ка в офисе.

– Как скажешь. – И он положил трубку.