– Занималась черчением? – с ехидцей уточнил он, намекая на второй страшный позор моей жизни с участием Эдона Рауфа.
– Упражнялась в эпистолярном жанре, – отозвалась я.
– Это, конечно, совершенно не мое дело, но удовлетвори любопытство. Что тебя связывает с Эдоном Рауфом?
– Вы правы, это совершенно не ваше дело, господин Ленар, – немедленно согласилась я.
– У вас роман, – прозвучало утвердительно.
– Хотите предупредить, что романы с преподавателями чреваты отчислением? – не без ехидства уточнила я. – Должна вас разочаровать, у меня роман с черчением, а не с чертежником. Люблю, знаете ли, на ночь поупражняться с пером и линейкой. Прямые линии меня успокаивают, но прямоугольники никак не получаются. Пришлось попросить господина Рауфа помочь.
– Треугольники.
– Простите?
– Он помогал тебе с треугольниками, – подсказал Ленар, не скрывая усмешки.
Проклятье!
– Точно! – не растерялась я. – Вы явно разбираетесь в начертательной геометрии лучше меня.
– Любопытное увлечение, но, София, с каких пор начертательную геометрию изучают по трактату…
Наши глаза встретились, и Кристоф мгновенно прикусил язык. Наверное, не стоило алчно облизывать губы в предвкушении того, что пахнущий коровником воздух осквернит неприличное название «плотские утехи».
– Заканчивайте, – с азартом подогнала я, приготовившись изобразить оскорбленную невинность. Можно и зарыдать от обиды, и в обморок упасть, и истерику закатить. Какое разнообразие выбора, голова идет кругом!
– Пустое, – наотрез отказался он проходить через девять кругов мужского ада. – Но, к слову, за роман с преподавателем действительно отчисляют.
– Учту, когда решу завести роман с преподавателем, – нахально глядя на Ленара, не удержалась я от шпильки.