Глава 1

Дульсинея

Я строчила на компе очередное безобразие. А вы что думали – шедевру я набивала? Как бы не так! Это было самое настоящее безобразие на двадцать страниц мелким почерком, которое мне в конце рабочего дня торжественно вручил шеф, с пафосной речью о том, что, мол, труба зовет и дело срочное, к утру надо. Одним словом, возрадуйся, Дуся, вот тебе задание, чтобы вечерком дома не скучно было. И забудь даже думать о своих планах сходить на йогу, а также на танец живота, благо оба этих занятия в одном клубе проходят в двух шагах от твоего дома. Прозрачный намек на премию убедил меня планы пересмотреть. Так что сидела я дома и строчила эту «нетленку», то есть доклад о проделанной за последний квартал работе, который начальство весь день лично своими руками писало, а я вот теперь разбирала эти каракули и с тоской поглядывала в окно.

А из окна ой как хорошо видны твои «подружки» – бегемотицы, спешащие в клуб, которые так же, как и ты, два раза в неделю гнут свои многострадальные тушки на йоге, а многие, как и ты, опять-таки, после йоги бегут трясти телесами на уроке танца живота. Да, полезная штука – танец живота – блескучие одежды, монетки на толстых попах «подружаек» позвякивают, и ты такая стройная рядом с ними, с полным отсутствием присутствия попы и с не особо впечатляющим намеком на грудь… где тоже монетки шевелятся. Ой, тоска зеленая! На чем я там остановилась-то? Ага… «Во втором квартале текущего года прибыль заметно возросла по сравнению с…»

На этом месте меня прервал выразительный шорох из-за дивана. Ну да, я все понимаю – зима, в подвале холодно, но кто этих мышей звал ко мне на четвертый этаж? Мало того, что они приходят каждую зиму, так в этом году они еще и наглые – шумят, работать мешают. Ну, все, мое терпение лопнуло!

– Василий! – заорала я.

Шуршание за диваном стихло. В комнату вальяжно вошел черный кот Василий и снисходительно уставился на меня зелеными глазищами.

– Мяу? – спросил он. Его морда ясно и понятно выражала, что он хотел сказать что-то нежное, наподобие: «Что орешь, дуро ты моё?»

– Там мышь! – изрекла я, царственно ткнув пальцем в сторону дивана.

Василий что-то буркнул, развернулся к дивану и… отправился по своим делам, аккуратно обогнув данный предмет мебели.

– Гад ты, Василий! – проникновенно сказала я и вернулась к разбору шефовых каракулей.

Клавиши клацали со всей скоростью, на какую способны мои быстрые пальцы. Ага, восемьсот ударов в минуту это вам не х… на заборе писать! Вот побежу… побежду… ай, короче, победю этот долбанный текст и к-а-а-а-к пойду… как пойду в кровать сны смотреть, ибо йоги и танцы всякие разные уже без меня случились. Так что давай, Дуся, стучи по клавишам, мож, тебе и впрямь за это премию дадут, купишь всяких вкусностей типа колбасы и сыра заморского с плесенью, и будет тебе счастье.

В размеренное клацанье клавиш негармонично вписался стук из-под дивана. Мои пальцы замерли над клавиатурой. Что там делает эта мышь недобитая? Нору выгрызает? Нет, если судить по звукам, она пробивает ее в задней стенке дивана!

Стук, потом хрумканье (сухарик, что ли она там нашла?), а потом раздался топоток. Эта мышь непуганая там еще и бегает? Может быть, она вообще собирается покинуть свое убежище и носиться по всей квартире, как у себя дома? Судя по звуку приближающихся шажков, мышь действительно собиралась вылезти из-за дивана.

Я передвинула папиросу в уголок рта и свирепо уставилась на злополучную мебель, которую Василий превратил в когтеточку в тот день, когда поселился у меня. Ну, и с какой стороны ты явишь свою пыльную усатую морду, госпожа мышь? Не страшно ли тебе, милая? Да, Ваську можно не бояться, ленивая скотина – этот Васька. Дармоед! А вот не боишься ли ты, госпожа мышь, моего тапка? Ха! Зря не боишься!

И мышь явила мне свой лик, то есть, морду свою мышиную. Наглая такая мышь, крупная зараза. Вылезла из-за дивана, привстала на задние лапки и таращилась на меня черными бусинами глаз, вызывающе шевеля усами.

– Вот я тебя! – рявкнула я, в азарте едва не выронив папиросу изо рта, и прицельно швырнула в нахалку тапок сорок пятого размера.

Мышь подскочила, как ужаленная, и скрылась за диваном. Ворча всякие матерные слова, я подобрала тапок. Ну да, сорок пятый размер, а что? Вообще-то у меня тридцать седьмой, но надо же куда-то использовать тапки безвременно сгинувшего очередного «принца на белом коне». Точнее, на черном мотоцикле, что тоже неплохо… если не считать того, что «принц» сгинул после первого же скандала в моем исполнении. Да, хлипкий нынче мужик пошел, не выдерживает моего ора больше одного раза.

Эх, Дуся, Дуся, может быть дело не в мужиках, а в тебе? Негоже так кричать, да еще отборным матом. Даром, что последний «принц», байкер прожженный и повидавший на своем жизненном пути всякого, но и он взбледнул с лица, услышав, какие пёрлы сыплются из твоих уст… Ха! Слабак!

Итак, мышь была до смерти напугана байкерским тапком и скрылась за диваном, а я опять, как проклятая, застучала по клавишам. Вскоре тишина, а точнее, ничем не нарушаемое клацанье клавиатуры, начало меня настораживать. Мамочки мои, я что, без мыши заскучала?

– Василий, кис-кис, иди сюда, мурлыкать мне будешь, – распорядилась я, решив, что пора устроить себе небольшой перекур.

А перекур – это что означает? Это означает, что я с папиросой в зубах падаю на диван, Василий укладывается мне на грудь, и таким образом мы релаксируем.

Василий, гад такой, почему-то на мой призыв не отозвался. Я разобиделась на противное животное, прикурила и закрыла глаза. Буду тут одна лежать и расслабляться, а Василия целый час любить не буду. Вот так!

Шорох и топот… Василий?

Я открыла глаза и… нет, товарищи, это что ж такое делается-то, а? Наглая мышь сидит у меня на груди, на законном месте кота Василия, и строит мне глазки. Вот зуб даю, именно глазки строит, а не таращится по-мышиному глупо! Куда этот мир катится, стесняюсь я спросить, если в нем такие наглые мыши живут?

– Вот я тебя сейчас! – рявкнула я, щедро дохнув на мышь папиросным дымом и продемонстрировав ей свои желтые кривые зубы.

Мышь самым натуральным образом содрогнулась. То ли от ужаса, то ли от отвращения, не знаю, на мышиной морде сложно разобрать эмоции.

А мне вдруг пришла в голову совершенно ужасная мысль. Я вдруг решила, что непременно должна эту мышь поцеловать. Для чего? А вот не знаю! То ли для того чтобы ей жизнь медом не казалась, и она задохнулась от крепкого табачного запаха, который давно и прочно поселился в моем прокуренном рте… рту… в роте короче! То ли мышь я буду целовать для того, чтобы она превратилась в прекрасного принца? О, да! В прекрасного и совершенно невероятного зеленоглазого брюнета моей мечты.

Т-а-а-а-к, странное дело. А точно ли я курю папиросу? Точно ли это мой родненький «Беломорканал», а не что-то другое, что случайно забралось в папиросную гильзу и теперь дурит мне мозг?

Скажи наркотикам – нет! Да-да, я им всегда говорю одно большое и категорическое «нет». Но что это такое и с чем его едят, знаю – плавала. Так что же это, в мою красивенькую пачку «Беломорканала», эту самую бело-голубую с картой, коварно закрался прощальный подарок от байкера моего бывшего? Ха! Три раза ха! Как он, должно быть, сейчас матерится, обнаружив пропажу. А я тут такая лежу на диване, любуюсь на мышь, которая самым мерзким образом расположилась на моей груди и… о! Все понятно. Мышь – это моя галлюцинация. Сейчас я ее поцелую, и мне привидится брюнет моей мечты и… ой-ёёёё, у меня работы непочатый край, а я тут под кайфом о принцах мечтаю.

Окончательно придя к выводу, что все это мне мерещится, я схватила мышь и звонко чмокнула ее в нос.

С кухни донесся утробный мяв Василия, грудь сдавило, стало трудно дышать… «Докурилась всякой гадости, – обреченно подумала я, – Вот он, сердечный приступ!  И помрешь ты в рассвете лет, Дульсинея Абрамовна».

Испуг мой длился пару секунд, а потом до меня дошло, что никакого инфаркта и в помине нет, что просто на мне развалился какой-то блондинистый индивидуум… Насилуют, что ли?

В голубых глазах предполагаемого насильника ни капли страсти не обнаружилось. Только испуг. Меня испугался? Правильно боится, засранец такой! Хотела я ему по уху звездануть от всей души, но он то ли догадался о моих намерениях, то ли запах мой ему не по нраву пришелся… даже чихнул, гад такой, перед тем, как скатиться с меня… Вот это номер. Да он же голый! И что-то не впечатляют меня его… хм… достоинства, которые я достоинствами не назвала бы и в голодный год.

Вальдор

Проклятый некромант! Ну, все у него не как у людей! Да, я понял уже, что расколдовался, понял! Приятно ли мне было обнаружить себя обнаженным и лежащим на этой… этой… доске! Апчхи! Еще и дымом пахнет, как гном какой-то. Гадость!

В ужасе скатываюсь на пол. Обвожу помещение взглядом в поисках какого-нибудь предмета одежды. Ну здесь и бардак! Я, пока координаты искал, всякого в этом мире насмотрелся. Ведь не один месяц прошел. Я, хоть и был волшебной мышью, нужную девицу лишь методом проб и ошибок смог обнаружить. Кстати, один раз меня уже чуть не поцеловали. Пьяная блондинка из соседнего дома. Еще и приговаривала «усички-пусички, какой миленький мышоночек». Правда, перед лобызаниями она захотела меня в ванной вымыть – тут и снизошло озарение – не та. Не хотелось мне во цвете лет быть утопленным в мыльной пене. Пусть даже из благих побуждений.

Бр! Хотя и здесь не лучше. Пусечкой едва ли кто меня назовет, но вот найти в этом нагромождении книг, кружек, газет и предметов непонятного мне назначения что-нибудь из одежды, я уж не говорю, что-нибудь приличное, просто что-нибудь – не получается.

О! Что я нашел! Плед! Колючий, зараза, но все лучше, чем ничего. Не думаю, что спасительницу мою стоит сейчас шокировать (или вдохновлять) своими обнаженными, хм, чреслами.

Привычно вздрагиваю, заметив движение где-то справа. Ох, это всего лишь зеркало. А в нем, кстати, отражается весьма привлекательный мужчина двадцати пяти лет от роду. Высокий, светловолосый, роскошно сложенный. Только вот, кажется, что-то в нем не хватает – то ли топорщащихся усов, то ли лохматого серого пузика, то ли хвоста. Да, отвык я от себя как-то. Так и хочется прижать уши в испуге. Не получается. Логично.