Глава 6

Почему-то Его Великолепнейшее Сиятельство сегодня не звонит. Отец последнее время столько дел на Игоря нагрузил, постоянно по командировкам мотается, то в соседние области, то в столицу нашей родины, на строящийся сахарный завод так в обязательном порядке. Теперь нет нужды играть в игру Джейн Эйр и мистер Рочестер в период помолвки, нам просто некогда видеться. И я каждодневно мучаюсь страхом: вдруг в очередной такой командировке он найдет себя другую Золушку? Бедных красавиц ведь пруд пруди.

А во мне… Есть ли во мне что-то особенное, кроме вредности? Я даже под одной периной горошину не почувствую. Есть, успокаивала сама себя, я особенное эксклюзивное творение родителей и судьбы. Стойкая, в целом умная, вон принц хвалит мое чувство юмора, а еще добрая и по сравнению с другими девушками совсем немеркантильная. Конечно, одеваться красиво, веселиться, комфортно отдыхать, пользоваться другими благами мне тоже хочется, девушка ведь молодая. Но у меня есть принципы, и я не поступлюсь ими, погнавшись за длинным рублем. Еще в комплекте целая куча комплексов и страхов. Так что такую, как я, трудно найти, у других будет совершенно другой набор качеств, не факт, что хуже, но других.

Только когда я была уже дома, после ужина раздался звонок мобильного телефона. Бегом бросилась из маленькой кухни в дюймовочкину спальню, где оставила телефон. Уф, невольно испытала разочарование: звонил не мой великолепный принц – отец наконец-то вспомнил, что у него есть родная дочь.

– Да, папа, я слушаю.

– Дочка, здравствуй. Как ты там?!

Вполне себе ничего, временами даже очень хорошо. Да что там говорить, никогда не чувствовала себя такой счастливой. Просто летаю от любви, с одного облака на другое, пузырьки шампанского в крови сделали меня совершенно невесомой.

Только от этого простого вопроса во рту словно горечь появилась, странно, что отец вообще этим интересуется.

– Все хорошо, папа.

Впрочем, скорее всего, вопрос «Как ты там?» – просто дань вежливости, вроде приветствия, а потом последует просьба занять (читай: «подарить») деньги на опохмелку.

– Дочь, чего домой уже больше месяца не приезжаешь?

Разве дома меня кто-то ждет? Мамину могилку только некому убирать. Но я не стала огорчать родителя таким ответом. Он все-таки мой отец и, возможно, хоть немного меня любит, просто страсть к горячительным напиткам оказалась сильнее всех других чувств и привязанностей.

– Вся в делах-заботах, некогда, пап.

– Ты у меня умница, дочка. Во всем на мамку свою похожа, она такая же хорошая была.

Господи, Даш, ну сколько можно сопли распускать. Но упоминание о маме снова увлажнило мои глаза.

– Приезжай, дочка. Ты же помнишь, у меня именины в пятницу.

– Помню, папа, конечно помню.

Только, если честно, собиралась ограничиться телефонным поздравлением и денежным переводом мачехе, потому что перевод папе чреват затяжным запоем. А так мачеха хотя бы приготовит что-нибудь вкусное для отца.

– Мы тут хотели немного посидеть по-семейному.

В том доме давно нет моей семьи, только горькие воспоминания о маме и счастливых прошлых днях.

– Соскучился я, дочка. Наталья вон тоже в гости зовет. Какие-никакие, но мы ведь твои родственники. Ты знаешь, Дашенька, я за ум взялся, закодировался, теперь ни капли в рот не беру.

Сколько раз на моей памяти отец брался за ум, только ум этот оказывался очень коротким, один-два дня, максимум пара месяцев. Сначала я неистово боролась за папку с зеленым змием. Плакала, просила, кричала, прятала горячительные напитки, вытаскивала его из различных пьяных компаний. Однажды меня чуть не изнасиловали его пьяные дружки, не знаю, как удалось вырваться. После этого случая устала бороться, появился страх, я с удвоенной силой засела за учебники, мечтая побыстрее вырваться из этого замкнутого круга житейской мерзости. Боялась, что он и меня засосет свой обыденной пошлостью и безнадегой.

– Правда, папа?! Это очень хорошо. Алкоголь большое зло.

– А у нас хорошие новости. Знаешь, Даш, мы машину купили, ремонт вот даже хотим в доме сделать.

Машину купили? Ремонт? Я не ослышалась?

– Пап, но откуда у вас появились деньги на такие большие траты?

– Не поверишь, дочь, я в лотерею выиграл. Почти случайно билет купил, а он вдруг счастливым оказался.

– Правда, папа?! – изумилась я.

– Да. Представляешь, как повезло?

– И много выиграл? – Вопрос вырвался сам собой. Что поделать, всем людям свойственно любопытство.

– Наталья не велит болтать, вдруг кто позавидует. Но дочке как не сказать. Почти полтора миллиона выиграл.

– Ничего себе! – еще больше и громче изумилась я. – Какая удача! Но ведь ты еще с этой суммы налог должен заплатить. А он, насколько я знаю, очень большой.

– Это уже за вычетом налога сумма. Они выигрыш не дают, пока налог не заплатишь. Я решил, что такая удача – знак изменить свою жизнь. Закодировался. А на деньги мы Олегу машину купили, подержанную, но вполне хорошую. Я тоже хочу попытаться права восстановить. Еще Наталью с Сонькой кое-какой одежонкой побаловал. На остальное вот ремонт небольшой планируем сделать.

Нет, я давно привыкла быть самостоятельной и не рассчитывать в денежном плане ни на отца, ни на мачеху, но все же обидно, что в этом перечне многочисленных трат ничего не нашлось для родной дочери. Хотя бы цветочек аленький подарил.

– Приезжай, дочка, посидим по-семейному.

А вдруг все-таки и для меня найдется цветочек аленький или какой другой сюрприз. Должен ведь папа помнить, что это я его родная дочь, а не Олег с Сонькой.

– Хорошо, папа, я приеду.

Родителей, как известно, не выбирают. И если отец зовет меня в гости, значит, действительно соскучился.

– Отлично, дочка, приезжай. Наталья и все остальные будут рады.

Вот в этом я очень сильно сомневалась. Не получалось у меня наладить отношения ни с мачехой, ни с другими сводными родственникам. Впрочем, возможно, моя вина в этом тоже присутствовала, я идеализировала маму и нашу прошлую семейную атмосферу, поэтому все другие мне казались просто недостойными. А люди все разные…

***

Богданов позвонил только в полдесятого вечера.

– Здравствуй, моя дорогая Золушка.

Боже, как приятно быть его, пузырьки шампанского снова атаковали кровь. Только бабаханье на заднем фоне музыки не дало им разгуляться. Кажется, Игорь совсем не скучно проводит время в командировке.

– Даш, ты меня слышишь?! – повысил голос Игорь.

– Слышу, ваше сиятельство, децибелы музыки вашему командирскому голосу совсем не страшны.

– Партнеры потащили меня в какой-то дурацкий клуб, а тут слишком громко.

Сердце с болезненной ревностью сжалось в груди, ладошки противно вспотели. В голове снова паническая мысль: «Вдруг принц найдет там другую Золушку или принцессу, в ночных клубах наверняка полным-полно принцесс». А я даже под одной периной горошину не почувствую.

– У вас там, наверное, весело, – уныло пролепетала я.

Язык почему-то не слушался. Соберись, тряпка! Если Игорь способен так быстро увлечься другой Золушкой-принцессой, то зачем тебе сдался такой ветреный принц?

– Нет, ужасно скучно, – сексуально рокотал в трубку Богданов. – Ужасно соскучился по своей девочке.

Пузырьки шампанского в крови разом подпрыгнули вверх. Возликовала: значит, даже в окружении веселых, наверняка выпивающих партнеров, многочисленных, исходя из моего бурного воображения, золушек и принцесс Игорь помнит о своей скромной учительнице.

– Ты скоро приедешь? – с придыханием спрашивала я, потому что тоже очень сильно соскучилась по своему сиятельному принцу.

– Завтра еще на завод. Нужно проконтролировать строительство, боюсь, вернусь только в субботу утром. И снова заберу тебя из дюймовочкиной комнаты злого дракона Веры Ильиничны.

– Ваше сиятельство, грех называть весьма милую пожилую женщину драконом.

– Прости меня грешного. Но иногда мне хочется дать ей денег, чтобы она выставила тебя вон. Вдруг тогда бы ты согласилась ко мне переехать.

– Только попробуй, лось всемогущий.

– И тогда я увижу, как упрямая коза умеет бодаться, – веселился в трубке мобильного телефона Богданов.

– Бодаться и кусаться, – улыбалась я, – а еще превращаться в беснующуюся ведьму.

– Очень заманчиво звучит, – не отреагировал на мои угрозы Игорь. – Всегда мечтал полонить ведьму.

– А вообще, знаешь, хорошо, что ты приезжаешь только в субботу, поскольку в пятницу я собираюсь домой съездить.

– Куда домой? – моментально напрягся Богданов.

– В поселок Великомихайловский, где я родилась и жила почти до совершеннолетия.

– Зачем тебе это? – В сиятельном голосе явное раздражение. – Насколько я понял, тебя там не сильно-то и ждут. Злая мачеха, завистливая сестра и отец алкоголик.

Хотя слова Игоря были на сто процентов правдивы, сама совсем недавно так думала, внутри всколыхнулось возмущение, а может, обида за своих непутевых недостойных родственников. Это как с Родиной: сами мы можем сколько угодно критиковать и говорить, как у нас все плохо, но стоит кому-то из иностранцев сказать что-то унизительное про Россию, мы сразу вспоминаем, какая у нас великая страна.

– Ах, простите, ваше сиятельство, но не у всех отцы олигархи.

– Олигархи тоже бывают подлецами, – глухо сказал Игорь.

– Ты намекаешь, что мой папа подлец? – завелась еще сильнее я.

На каком основании Богданов, совершенно не зная моего отца, бросается такими обвинениями. Нет, папа, конечно, не всегда поступал красиво, но это из-за слабости, а не из-за подлости.

– Во-первых, я говорил об олигархах, ты сама мои слова решила приложить к своему отцу, причем наверняка не просто так, значит, у тебя есть основания думать о родителе плохо. А во-вторых, я решительно против того, чтобы ты ехала домой. – В мужском голосе появились твердые командные нотки директора по инновациям холдинга «Родные просторы».

Против он… Какое Игорь имеет право быть против? И почему включает в разговоре со мной командные нотки? Мы довольно недолгое время встречаемся, а Богданов уже пытается указывать, что мне следует делать, а что нет. Горячее упрямство побежало по жилам. Больше я не позволю никому собой командовать.

– Родителей не выбирают, – повторила Игорю всем известную истину. – Какая ни есть, это моя семья. Поэтому, ваше сиятельство, идите на фиг со своими запретами.

– Даш, будь, пожалуйста, благоразумной, – продолжал меня убеждать Богданов. – Если родственники только расстраивают, зачем лишний раз рвать себе душу? Я еще помню, как ты жалостливо рыдала в моих объятьях после разговора со злобной сводной сестрой. Нет, мне, конечно, понравилось тебя утешать, но всех таких любителей поиграть на нервах нужно посылать лесом. Даже если они родственники.

– Как у тебя все просто, Игорь! А если твой отец или мама заболеют и своим болезненным видом или разговорами будут тебя огорчать, ты их тоже лесом пошлешь?

– Ну, это совсем другое дело, – сразу же отреагировал Богданов.

– Почему другое?! – горячилась я.

– Потому что мои родители меня любят, а твои родственники…

– Папа тоже меня любит! – убеждала даже не Богданова, саму себя. – И у него в пятницу день рождения. Как любой человек, он хочет, чтобы в этот день его окружали родные люди. Разве я могу не поехать?!

– Свободно можешь не поехать. Откуда эта непонятная жертвенность? Никто из твоих родственников ее не оценит. Даш, скажи, твой отец что-нибудь сделал для тебя хорошее? Если не считать весьма приятного для него участия в процессе твоего создания. Ты сама училась, работала. Насколько я знаю, деньгами тебе родные люди не помогали.

Откуда Игорь знает такие подробности моей жизни?! Ах да, у них в холдинге очень хорошая служба безопасности.

– Ты все меряешь деньгами, – продолжала злиться я.

– Хорошо, давай не будем брать денежный вопрос. Отец хотя бы раз стал на твою защиту, когда мачеха тебя третировала? Только честно мне ответь! – Опять эти командные нотки в голосе.

Ответить было нечего… Папа предпочитал не замечать «ссоры», которые происходили дома. Иногда был слишком пьян, а чаще просто не видел в этом необходимости, считая, что бабы всегда ругаются и сами между собой разберутся. Но я была маленькой девочкой, а не матерой скандальной бабой.

– Игорь, он мой отец, и я его люблю. Кроме того, еще помню его хорошего, когда мама была жива. Ее смерть папу сильно подкосила. Он сломался. Отец болен, у меня не получилось его вылечить. Была молода, была одна, была бедна, потом предпочла сбежать… Но он моя единственная семья.

– Ах ты ж боже мой, – продолжал нервничать Богданов, – Золушка, ты любого разжалобишь. Вылечить можно только тех, кто хочет лечиться. Мне категорически не нравится, когда тебя расстраивают. Тебе очень идет улыбаться, на одной щечке появляется такая симпатична ямочка. – Эту фразу Игорь произнес с теплотой. – Даш, я, конечно, не могу запретить тебе поезду домой, потому что далеко, был бы в городе, запер где-нибудь, фиг бы ты от меня убежала, вредная упрямая коза. Но прошу тебя, Золушка, не позволяй себя расстраивать. Иначе я приеду, всем надаю по шапке, а тебя стану безбожно щекотать, чтобы ты смеялась.

– Хорошо, ваше сиятельство, буду всех иголками острословия тыкать.

– Нет, иголки только мои.

– Не жадничайте, ваше сиятельство, на вас иголок тоже хватит.