ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МАРИБ

Рожа в хлам. Но мне до балды, в какое месиво превратили мое лицо.

Я не смог ее защитить, их слишком много.

Но ей ничего не сделали, благо напали только на меня. Не страшно, синяки на мужской физиономии – только украшение. Пытаюсь быстро прокрутить в голове возможные варианты действий. Рыпаться – не в моем случае. Все равно увезут. А оттуда уже можно будет попробовать разобраться. Главное, чтоб с моей маленькой было все в порядке. И тут можно попробовать договориться. И даже позволить сломать себе парочку рёбер. Это пустяки. Заживут.

– Все на одного? – сплевываю кровью, продолжая и дальше огрызаться. И стараюсь наблюдать за каждым «послушником». – Молодцы, мужики! Достойно!

Малышку не трогают, но все равно на неё больно смотреть: перепуганная, заплаканная, слезы текут по щекам. Вся дрожит. Обхватила плечи ладонями, как всегда делает в моменты отчаяния и страха.

Смотрю на неё, и взгляд сам собой теплеет. Мысленно ее успокаиваю. Весело подмигиваю и улыбаюсь.

«Я разберусь. Не плачь, моя звездочка. Я для тебя все. Даже луну с неба».

– Поднимайте его. И к Антону Андреевичу.

– На каком основании бушуем? – напускное веселье не срабатывает, внутри разгорается пламя бешенства и бессилия. – Предписание?

Ее громкий плач впивается в сознание и затмевает разум. Вот как так могло получиться? Без реальных оснований они бы ни за что не осмелились, сколько раз уже пытались подступиться…

– Встал и пошёл! Давай!

Один из громил делает шаг назад, и я поднимаюсь. Ещё немного, и они мне мозги вышибут. А ей я такой точно буду не нужен. Слегка пошатываясь и с трудом удерживая равновесие, поднимаюсь на ноги. Дааа, позорище, конечно, позволить себя так замусолить. Трём псам тоже досталось, но не шибко. Боль не стихает, но самолюбие пострадало сильнее.

– Ее отпустите! Быстро! И я сам пойду.

Все, равновесие с трудом, но поймал. Мужик!

– Двигай давай!

Собаки чертовы, пошли даже на такие методы.

– Отошли от неё!

Да что я уже могу сделать? Ещё дышу, и то подвиг. Любого другого такие удары давно нокаутировали бы до реанимации. Благо спорт многому меня научил.

– Да кому она теперь нужна? Свободна, девочка. Все правильно сделала, молодец.

Я замираю и хмурюсь. Перевожу взгляд с лица говорящего на свою звёздочку. И не понимаю. Вообще не понимаю.

– В каком смысле? – спрашиваю, впиваясь в ее глаза подозрительным взглядом, мгновенно прокручивая в голове те моменты, когда она была со мной и под моим наблюдением. Ничего подозрительного не замечал…

Ее подбородок дрожит, а во взгляде вина. Неприкрытая. Острая. И осознанная.

Я мгновенно подбираюсь. Даже боль как будто стала притупляться. Физическая.

– Прости меня, – она едва шевелит губами, но я слышу тихий ответ.

Внутри что-то падает и вдребезги разбивается. Да и вообще, этого внутри, кажется, больше не существует. Ее взгляд уже мне обо всем сказал. Она причастна. Она лгала. Предала мое доверие. Безграничное… Это она дала им зацепку.

Чья-то рука тяжело опускается на плечо, и меня отталкивают в сторону, но я вырываюсь и ору что есть мочи:

– ПОДОЖДИ!

– Пошёл! Быстрее! Или на носилках хочешь уехать?!

– ПОДОЖДИ, Я СКАЗАЛ!!!

– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела! Я не знала! Правда! – ее крик бьет в солнечное сплетение. Ее голос мне снился во снах. Весь свет на ней сошёлся. А теперь словно все померкло. И, кажется, не для чего больше жить.

– Спала со мной тоже по наводке? – гнев мгновенно тухнет, а голос становится безжизненным и сухим. Хуже всего, что она пытается оправдаться. А мои запястья тем временем заключаются в холодный бездушный металл. И меня тянут назад.

Она в панике делает шаг ко мне, протягивая руки.

– Нет конечно, это другое! Это здесь ни при чём! Я… прошу, выслушай! Позволь объяснить!

– Некому больше объяснять. Ты была для меня всем. Я на других женщин даже не смотрел, – послушно шагаю туда, куда меня ведут. Уже как будто и неважно, куда. – Но теперь…

– Пожалуйста!

За что, моя хорошая? За что, моя звездочка…?

Она рвётся ко мне, но ее останавливают. Я ненавижу себя за это, но даже сейчас хочется позвоночник наружу вытащить тому ублюдку, что позволяет себе к ней прикоснуться.

– Мариб, ну пожалуйста! – в истерике машет головой, все ещё пытаясь вырваться. Но после моей фразы ее глаза округляются в неверии, а потом меркнут, и она оседает на землю, прикрывая искривленный рот дрожащей рукой.

– Но теперь даже имя мое забудь.

Глава 1

Я не боюсь.

Вдох-выдох.

Мне не страшно.

Ещё один медленный вдох, и станет легче. Дрожь уйдет.

До боли сжимаю ладони в кулаки.

Он мне ничего не сделает. Совсем ничего. Я надеюсь…

Крепко стиснув зубы, не слишком уверенно толкаю вперёд массивную дверь. Пара шагов, и сердце замирает от ужаса.

Гомон в помещении вдруг стихает. В эту же секунду я ощущаю на себе десятки любопытных взоров. И каждый из них – мужской. Липкий интерес почти осязаемо скользит по моей фигуре, облепляя ее жадными взглядами.

Вижу высокомерные ухмылки на озлобленных лицах. Остатки моей смелости мгновенно растворяются под напором тяжелой неприязни.

Внутри меня все трясётся, но я продолжаю торопливо осматривать собравшуюся публику и нахожу глазами того, ради встречи с которым пришла.

Он сидит, развалившись в кресле. Поза расслаблена. Суровое лицо этого человека кажется высеченным из камня. Мужчина восточной внешности вальяжно опирается на спинку, но даже в таком разнеженном состоянии он нагоняет ужас. Одним своим видом он чётко даёт понять, кто здесь хозяин.

Я тяжело сглатываю и пытаюсь перехватить его взгляд.

У этого мужчины много имён: Стальной, Араб, Мариб. И каждое из них навевает тихий ужас. Потому что, как бы его ни звали, он всегда остается беспощадным, безжалостным и жестким.

На меня Араб даже не смотрит. Ведь женщина, так смело нарушившая границы мужского царства, не достойна и крупицы его внимания. Своим молчанием и абсолютнейшим игнором он милостиво оставляет меня на растерзание кому-нибудь другому.

На ватных ногах, распрямляя спину и стараясь выглядеть более уверенно, я ступаю навстречу своему приговору. Останавливаюсь буквально в паре шагов от него и, придав голосу твердости, произношу, обращаясь напрямую:

– Мариб, – спотыкаюсь уже на одном его имени, прочищаю горло и дальше продолжаю лепетать совсем тихо и неуверенно. – Здравствуйте.

Завожу ладони за спину, надеясь, что Араб не набросится на меня сейчас же.

Но он не повернулся. Не бросил даже мимолетный взгляд. И бровью не повёл. Он вообще сделал вид, что меня не существует.

– Мы могли бы поговорить? Пожалуйста.

Ленивый поворот головы, и я сталкиваюсь с пронзительным холодным взглядом. Глаза мужчины голубые как небо. Даже удивительно видеть жгучего брюнета со смуглой кожей и таким цветом глаз. Почти как у меня.

Уголков его жёстких губ касается высокомерная ухмылка, и я непроизвольно делаю шаг назад. Ответ уже написан на его лице.

Не проронив ни слова, он вновь поворачивается к собеседнику и продолжает перерванный разговор.

Подхожу вплотную к столу и не знаю, как лучше себя вести: возможно, он счёл за оскорбление, что я вот так заявилась и обращаюсь, как к равному…

– Дело касается Марка Маноли. Он пропал и…

Мариб резко вскидывается от прозвучавшей фамилии и выплевывает мне в лицо единственную фразу:

– Не знаю таких!

Резкий окрик, очевидно, должен был поставить меня на место и напугать. И да, безусловно, мужчина добился, чего хотел.

Господи, что теперь делать?!

Пару секунд я неотрывно смотрю в его глаза. Страх пожирает изнутри, накатывая сумрачными волнами.

Но… я не могу уйти ни с чем. Другого выхода у меня нет.

– Пожалуйста. Уже несколько дней прошло, как он пропал…

Мариб ни за что не покажет, что прозвучавшая фамилия ему знакома. Элементарная осмотрительность, но я должна достучаться.

– Я его дочь. И я молю вас, помогите его найти. Только вы можете… мне больше не к кому обратиться, – все ещё сомневаясь, стоит ли открывать весь расклад при посторонних, я осторожно добавляю, – ну пожалуйста, это же…

Араб режет взглядом острее лезвия, а я вздрагиваю и замолкаю, тяжело сглатывая. Он думает, что я лгу. И у него есть на это причины.

Он трезво оценивает обстановку, лениво осматривая меня с головы до ног. Взвешивает известные ему факты. Конечно, он знает, что у Маноли нет детей. Во всяком случае, официально…

– Обыскать, – раздаётся спокойный приказ.

Тут же с моего плеча стягивают сумочку, и один из мужчин начинает рыться в ее содержимом.

Не найдя ничего подозрительного, он складывает вещи обратно.

Мою хрупкую фигурку вдруг безбожно начинают лапать худощавые пальцы, тщательно ощупывая плавные изгибы. Вот зачем это все?!

– Чисто, – раздается скрипучий голос.

Мне возвращают сумочку.

Мариб опускает глаза в пол и начинает мучительно медленно скользить вверх скучающим взором.

Наши взгляды пересекаются, а его – проникает глубоко в душу. Кажется, Мариб видит меня насквозь.

Я не выдерживаю, все же смотрю в сторону и натыкаюсь на ядовитые ухмылки. Повсюду.

– За мной, – неожиданно близко раздаётся тихий приказ.

Я резко дергаюсь и отхожу на шаг назад. Араб успел подняться с кресла и приблизиться ко мне. Он такой высокий… мне приходится немного задирать голову, чтобы видеть мужское лицо.

Молча отворачивается и идёт к выходу. Не доходя до него, мужчина сворачивает направо и кладёт ладонь на едва заметную ручку. Толкает вперёд неприметную дверь.

А я мгновенно оказываюсь рядом. Только бы не возле всех этих шакалов.

Мариб пропускает меня вперёд.

Шагаю, понимая, что мужчина идёт следом, когда щёлкает выключатель. Мы оказываемся вдвоём в замкнутом пространстве с широким панорамным окном в пол.

Это его кабинет? Очевидно, да. Он и здесь чувствует себя хозяином.

– Ну?

Вопросительно смотрю на него, соображая, чего он ожидает. Когда до меня наконец доходит, он опережает меня, вальяжно усаживаясь на стол и скрещивая руки на груди.

– Давай-ка проясним, для чего ты пришла на самом деле. У Маноли нет детей. Кто тебя прислал?

Его глаза впиваются в мои. В них даже сейчас плещется холодность и равнодушие. И я неожиданно для самой себя отшатываюсь в сторону, чувствуя, что начинаю прогибаться под его неосязаемым давлением.

Но тут же одергиваю себя и распрямляю спину, вскидывая голову.

– Я пришла просить помощи. За отца. Он же ваш человек. Пожалуйста, помогите найти его. Вы же можете!

– Дубль два. У Маноли. Нет. Наследников.

– Он не бездетный. Я его дочь. Мы стали общаться только последние полтора года. Папа… – чуть прикусываю нижнюю губу от отчаяния, – не хотел, чтобы обо мне знали.

Недоверчивый взгляд внимательно скользит по моим волосам и лицу. Я знаю, о чем думает Араб. Все об этом думают, когда смотрят на меня. Что я не такая, как они. Необычная… Другая.

– Ты на него не похожа, – резонно, но на самом деле так себе вердикт.

Краска мгновенно бросается мне в лицо.

– Но это не значит, что я лгу, – срывающимся голосом закачиваю фразу.

– А мое чутьё подсказывает обратное.

– Отец был довольно откровенен со мной в некоторых вещах. Я знаю, что вас с ним объединяют, – допускаю паузу намеренно, пытаясь подобрать подходящее определение, – некоторые дела.

Араб вдруг дико улыбается и громко смеётся.

– Серьёзно?! – произносит весело. С издевкой. – И что же именно?

Вот какой он. Король жизни. Неуправляемый. Опасный. Своевольный. И не мне с ним играть…

– Я знаю, что довольно давно у вас зависла большая партия товара. И вы не можете сдвинуться с места, – лицо Мариба вытягивается от удивления, глаза заинтересованно блестят, а дальше мужчина слушает уже очень внимательно. – Проблемы сыпятся отовсюду, но папа только недавно разобрался с этими затруднениями.

На самом деле это только часть правды. Потому что проблемы не решены. А товар даже с места не сдвинулся. И мне очень хорошо об этом известно.

Араб складывает руки на груди, а потом поднимает правое запястье вверх, потирая пальцами чёрную бороду. Взгляд его – пристальный, оценивающий, недоверчивый – продолжает незримо меня препарировать.

– Даже я заинтригован. Это как же он разобрался? – звучит запоздалый вопрос, потому что я замолчала, на мгновение утонув в ярко-голубом омуте.

– Вот.

Тянусь к сумочке и достаю мобильный.

Нахожу нужное фото и экраном вперёд протягиваю телефон мужчине.

Араб принимает его в свои руки, увеличивая изображение. Внимательно вглядывается и ошарашенно смотрит на меня.

Ни одного вопроса. Он в принципе не подаёт вида, что вообще в курсе, о чем я говорю.

Поэтому я продолжаю налегать:

– Сюда оригиналы я нести побоялась. Это документы на груз. Одна из подписей поддельная. Та самая, которой не хватает.

– Что-то ещё?

– Мариб! – в отчаянии делаю шаг вперёд, потому что в глазах мужчины осталась только скука и абсолютное равнодушие. – Отец пропал две недели назад. Он занимался этими документами. Ну мне больше не к кому обратиться! Он говорил, что вы друзья… Пожалуйста! Помогите!

В порыве безысходности дотрагиваюсь пальцами до крепкого предплечья, а Араб недовольно опускает взгляд на мою руку.

Прихожу в себя, в то же мгновение отдергивая ладонь, и отхожу на пару шагов назад, разрываю контакт.

– Извините.

– Если не хочешь, чтобы мужчина до тебя дотронулся, никогда не касайся первой.

Тяжело сглатываю, не в состоянии отвернуться. Его взор прожигает. И затягивает в свою порочную глубину.

У Стального необычная внешность. Сказать, что он привлекателен – не сказать ничего. Настоящий красавец. Смуглый. Темноволосый. Мариб небритый, а когда говорит, на фоне черной бороды ярким контрастом выделяются белоснежные зубы. Восточная внешность придает ему яркость и харизму. Но самое поразительное – это его глаза. Неуправляемая бездна, которая молчаливо поглощает без остатка. И мне вдруг становится страшно захлебнуться неуправляемой холодной стихией.

Мужчина такой высокий и статный, что я сама рядом с ним немного распрямляюсь и тянусь вверх.

У него крепкое телосложение, но он не выглядит, как раздутые спортсмены, горстями глотающие химию.

На нем простые чёрные джинсы, тонкая толстовка с капюшоном. Рукава закатаны по локоть, открывая поросль тёмных волос.

Я продолжаю бесстыдно разглядывать мужчину. Взор мой натыкается на крупные, красивые кисти. А ещё… на левой руке на третьих фалангах отмечаю необычные тату: иссиня-черные римские цифры. От одного до четырёх. На всех, кроме большого, пальцах.

– Что ещё тебе известно? – врывается в мои мысли сухой голос.

– Немного. Папа сказал, что его преследовали. И что у меня точно искать не будут. Он пропал две недели назад. А вчера… – перевожу дух, решаясь все же сказать, – кто-то в квартиру проник. Ничего не пропало, замки работают, но это всегда заметно, если вещи не на своих местах или другие мелочи. Я боюсь туда возвращаться. И ночевать. Мне, правда, больше не к кому обратиться, – после небольшой паузы добавляю совсем тихо. – И мне очень страшно.

Его глаза горят неподдельным интересом. Для него это лишь игра. А для меня…

– Представь, что мне все равно, – отталкивается от стола, обходит его и тянется к ящику. – Так чего ты хочешь от меня?

– Помогите папу найти! И хоть скажите, что делать, если ко мне опять придут!

– С кем ты живешь?

– Ни с кем!

– Тогда в идеале пока лучше переехать. Чтобы одной не быть.

– Но мне некуда!

– Слушай меня очень внимательно, – кладёт передо мной лист чистой бумаги и ручку, чуть наклоняясь. – Садись за стол. И пиши свои данные.

– Какие?

Принимаю канцелярию, подхожу к креслу и плавно опускаюсь.

Удобное…

– Имя. Фамилию. Телефон. Где живешь, работаешь.

Ясно. Не верит.