ое сопротивление, несу в кровать, бережно укладываю на простыни.
Впиваюсь в сочные губы, внутренний оголодавший зверь торжествует, я крепко сжимаю ее плечи, чтобы точно убедиться: мне это не кажется. Моя смелая, решительная девочка. И ничем ее не сломить! Она приветливо отвечает на мой безумный поцелуй, а меня топят неземное счастье и радость от того, что Арина не отталкивает. Принимает меня. Со всеми грехами и ошибками. Со всеми пороками и промахами… принимает.
Я налегаю на нее сильнее, соображаю хуже. Ее черное отчаяние, как ножом мне по сердцу. Арина ласково отвечает, а я вдруг горько думаю: она хотела меня вернуть, убедить, заставить передумать, достучаться. Даже после того, что я сделал, она все равно пыталась объясниться, искала встречи. Приезжала к родителям. А теперь в отчаянии впитывает мои касания. Неудержимо чувственно. И так… как никогда и ни с кем и близко не было. Арина, горячо отзываясь, накрывает мои запястья ладонями, осторожно сжимает их, как будто ей всего этого мало, как будто пытается отнять у меня нечто важное.