Скрываясь на четвертом этаже, я часто думала о кузене. Я вспоминала его пятнадцатилетним подростком, избегающим холода, движения и волнений. Чего же ему недоставало? Той искорки, что одновременно сжигает и согревает нас, воли — да-да, именно воли. Одним февральским днем Филип, который не слишком хотел жить, ушел из жизни. Я плакала по-настоящему. Привязалась ли я к Филипу? К прекрасному юноше, умному, одаренному, воспитанному, с отличным музыкальным слухом — достоинства которого так никому и не понадобились? Оплакивая его, я в какой-то степени жалела себя. Стиснув кулаки, я клялась, что стану каждый день