Глава 1
Грубость с пушистым хвостом

Клавдия Сидоровна Распузон втиснулась в маленький переполненный автобус, поправила горжетку и устремилась к переднему сиденью.

– Красавец, уступи даме местечко… – уверенно дернула она паренька за плечо.

«Красавец» куражился и уступать не хотел, однако и дама была не из робкого десятка. Видя, что согнать парнишку с места никак не удается, она попросту умостилась к нему на колени.

– Вы… что вы себе позволяете?! Блин… Старухи оборзели совсем! – завопил тот и выскользнул из-под тучной женщины.

Клавдия молча уселась поудобнее и уставилась в окошко.

Вот ведь молодежь пошла… Ну никакого уважения к почтенным дамам! Нет, не к почтенным, просто к дамам. Клавдия глубоко вздохнула и нахмурила лоб. Она думала. Вчера соседка сагитировала ее брать уроки танца живота. Клавдия Сидоровна страсть как возжелала научиться его плясать, однако оплату надо было внести вперед за полгода. Таких денег у «просто дамы» пока не было, и она ехала к состоятельной подруге в надежде их одолжить.

– Золото, украшения, драгоценности, деньги, быстро сюда кидаем!!! Кто шевельнется – пуля в башку гарантирована! – раздался над ней противный голос. – Все сюда! В эту сумку! Эй, бабка, давай снимай своего песца!

Только сейчас Клавдия Сидоровна сообразила, что автобус стоит посреди заснеженной дороги и поедет еще, как видно, не скоро, потому что два бравых молодца в черных шапочках до подбородка, с дырками вместо глаз, увлеченно срывают с пассажиров кольца и сережки, а третий их товарищ бдительно следит за водителем – даже пистолет к виску приставил.

– Я чо сказал?! Песца сняла быстро! – обратился низкорослый паренек из черношапочников явно к Клавдии. Секунду подождал и вовсе рассердился, рванул мех и запричитал: – Ну как тяжело работать! Ну, никакого страху у народа! Уже и на пистолет разорились, а понимания – ноль. Каждая старуха из себя корчит…

Договорить паренек не успел – очень обидел он Клавдию Сидоровну «старухой».

– Ах ты ж блоха! Прыгает он тут! Это я-то старуха?! Да я… я еще молоденькой была, когда ты пешком под стол бегал, суслик! Песца моего захотел, сопляк? А кольцо в брюхо и кулак в ухо… не хочешь?! Дрянь такая!

Дама удобно ухватила неудачливого грабителя за грудки и теперь мотала его по всему салону.

– Женщина! Вы ж ему голову оторвали! – вскрикнула какая-то сердобольная бабенка. – Вон глядите-ка, он уж задыхается!

– Задохнется он, жди! – сорвала Клавдия Сидоровна с грабителя шапку.

Тот выпучил на нее черные испуганные глаза и от возмущения затряс губами:

– Не, ну шапку-то надень, я ж с тебя шапку не срывал!

Сотоварищи бедолаги не были готовы к такому конфузу, поэтому стушевались. Парень с пистолетом отвлекся, водитель дураком не оказался – резко выдернул у нападавшего оружие и теперь браво им размахивал и орал громче Клавдии:

– Все! Все на пол!! Всем лежать, говорю!

Пока пассажиры послушно устраивались в проходе, тройка бандитов лихо вырвалась из салона, резво юркнула в свою машину, и через минуту их на дороге уже не было. Только минут через пять люди стали подниматься с пола.

– И чего это вы, гражданин водитель, пол в автобусе не моете? На такую грязь падать приходится! – ворчали возмущенные граждане.

– Да уберите пистолет куда-нибудь! Прямо машет тут еще…

– Юноша, а на кой ляд вы нас-то уложили?

– Это чтобы впопыхах кого пулей шальной не ударить…

Клавдия сокрушенно молчала – с нее сдернули-таки песца, не уберегла. И не столько было жалко неновую уже горжетку, сколько было обидно – ну что ж такое в самом деле! Кто хочет, тот и раздевает!

Дальше без натурального песца в искусственной шубейке ехать было к приятельнице никак не возможно. Пусть на улице слабое подобие весны, однако ж с таким разбитым настроением никаких танцев не получится. И Клавдия не раздумывая повернула обратно.

Домой Клавдия Сидоровна Распузон ворвалась гневная и решительная. На маленькой светлой кухне сидел ее законный супруг Акакий Игоревич и томно любезничал с неизвестной женщиной. Женщина сидела спиной к Клавдии, старательно смеялась и угощала здоровенного распузоновского кота Тимку сушеными скрюченными кальмарами – по четыре рубля пакетик.

– Акакий! – взревела Клавдия Сидоровна. – Пока ты тут кошек кормишь, охальники покусились на честь твоей жены! Кака, ты их должен найти и примерно наказать!

– Господи, Клавочка, неужели в самом деле на тебя кто-то позарился? Ой, я хотел сказать, и у кого только рука поднялась?!

– Хи-хи, в таких случаях не рука поднимается, – хихикнула гостья и повернулась.

Клавдия облегченно вздохнула – за столом сидела Ирина Адамовна, мать Лилечки. А поскольку Лилечка являлась законной супругой старшего сына Распузонова Данила, то Ирина им приходилась, что называется, сватьей. Сватья успешно разводила кроликов, погрязла в прибыльном бизнесе и в гостях бывала редко.

– Здравствуй, Ирина, сто лет тебя не видела, – уселась за стол Клавдия. – Говорят, ты в делах вся… Как телевидение? Не беспокоит?

Кажется, еще летом Ирина участвовала в какой-то интеллектуальной телеигре – то ли кроссворды отгадывала, то ли песни пела, что-то в этом роде. Никакого приза она, конечно, не получила, потому как проиграла в самом же начале, но пару минут на экране светилась. И даже успела крикнуть: «Кроличьи шубы – это наша экономическая программа!» Потом ее задвинули на дальний план, однако пообещали вызвать для следующей игры. И вот теперь прошло столько времени, а вызывать ее никто никуда не торопился. Но Ирина ждала. И всякий разговор про телевизионщиков был для нее прямо-таки бальзамом.

– Телевидение? Ой, Клавдия! Вот ты меня понимаешь! Но… – охотно откликнулась Ирина, – пока я вся в кролах! Договоры, переговоры… Опять же уровень повышаю. Пока с солидными людьми связи заворачивала, чуть кролик-производитель не сдох. Кручусь, как собака за блохой!

– Клавочка, так что там с честью-то? – не мог успокоиться супруг.

Он, в отличие от жены, имел не столь солидную фигуру. Росточком тоже не вышел, мог похвастаться только блестящей лысиной и, как ему казалось, интеллигентностью. Поэтому его серьезно волновало, как это он найдет охальников, а тем паче – примерно их накажет.

– Клавочка, пусть тебе будет неловко, но мы должны знать подробности! Я как законный супруг требую! Кто это над тобой надругался?

– Не надо мной, – затолкнула Клавдия в рот кусок пирога. – Не надо мной, а над моей горжеткой. Вот так взяли и сдернули! Звери! Просто нелюди! И это все в автобусе! Кака, тебе придется их найти.

Кака как-то загрустил и решил перевести разговор в более мирное русло.

– Ириночка, ну и как ваши кролики? Все плодятся? А вы? Я имею в виду – процветаете? Наслышаны, наслышаны…

Ирина Адамовна по паспорту имела сорок три года, но в корне была с этим не согласна. Она яростно претендовала на тридцатилетие, а потому молодилась как могла. Ирина Адамовна красила волосы в цвет укропа, заказывала себе коротюсенькие юбочки или вот такие штаны, как сейчас на ней – узкие, в кривую полоску. А еще она обязательно покрывала себя каким-нибудь шелковистым платком с кистями, размером с лошадиные хвосты и каждые три дня усиленно голодала. Вряд ли кому могло теперь прийти в голову, что около сорока лет эта дама влачила в селе, засаживала овощами огород и доила единственную корову. После того как ее дети – старший сын Гаврила и младшая дочка Лилечка выпорхнули из деревенских угодий, Ирина Адамовна внезапно решила пожить для себя, так сказать, на широкую ногу. Однако денег для широкой ноги катастрофически не хватало, и тогда Ирина стала разводить кроликов. Дело у нее пошло – кролики плодились, размножаясь со страшной скоростью, Ирина сдавала их предпринимателям, те шили недорогие детские шубки, и в кошельке новоявленной бизнесменши стали позвякивать и даже шуршать деньги. Вскоре и сама Ирина Адамовна открыла пошивочный цех. Зять Данил, видный бизнесмен, выделил для того начальный капитал, и вскоре труды Ирины Адамовны окупились сторицей. Она даже переехала в город, а к своим кроликам приставила специально нанятых людей, коих регулярно ездила проверять на своей машине. И хоть нрава Ирина была легкомысленного, к делу она относилась с железной ответственностью.

– А я ведь к Данилу. Клава, ты не думай, что я на Акакия позарилась, я к Данилу! – принялась вдруг объяснять Ирина.

– Она, Клавочка, шутит, – кривлялся Акакий. – Мы славно поладили! Я делал ей комплименты!

– Кака! Не мешай дамам секретничать! – зыркнула на него Клавдия. – Ирина, зачем тебе Даня-то?

– Тут возвращаюсь как-то домой, еще не поздно было, к двери подхожу, а там прям кровью так написано – «Отдай долг, сволочь!». Прям страсти такие! Все двери испоганены! Ну потом-то выяснилось, что это и не кровь вовсе была, а кетчуп «Доброго здоровья», но я все равно решила, надо Дане-то долг отдать, раз он так нервничает.

– А с чего ты взяла, что это Даня написал? – возмутилась Клавдия Сидоровна. – Была нужда ему кетчупом пачкаться, у него паркер есть. А специально для дверей он бы маркер купил. Придумала тоже – Данил ей угрожает!

– А кто же? Кроме Данила, я никому не должна. Ах ладно, стоит ли об этом! Вот приехала деньги отдать, а его с Лилечкой дома нет. Я подумала, может, вы знаете, где они?

– Я знаю, я! – встрепенулся Акакий Игоревич. – У них путевка, отдохнуть решили. Даня Лилечке захотел Испанию показать.

– Испанию? Вот уж замечательно! Я все время тоже хочу что-нибудь посмотреть! Конечно, хотелось бы Тулу, там говорят, самовары какие-то особенные, но, на худой конец, можно и Испанию!

– Посмотришь еще, – успокоила ее Клавдия. – Ты лучше скажи – когда ты надпись на дверях увидела?

Ирина повела себя несерьезно. Она, конечно, знала, что младшая дочка Распузонов Анечка трудится в доблестной милиции, но выносить какие-то там подробности на всеобщий суд не собиралась. Женщина по-хозяйски налила себе из чайника кипятка, плюхнула в чашку добрую половину сахарницы и защебетала:

– Ах, ну чего уж там, такая мелочь – надпись! Конечно, после таких слов и в самом деле чувствуешь себя немного сволочью, ну да я всегда подозревала, что Данечка не пылает ко мне сыновней любовью. Давайте забудем! Клавдия, а что у вас чайник такой крохотный? Почему бы вам не купить самовар? Слушайте, у меня отчего-то проснулась к ним необъяснимая любовь!

– Это вас родные корни назад тянут, – мило улыбался Акакий. – Обратно в деревню, стало быть…

– Фиг! Мне здесь, в городе, больше нравится, – фыркнула родственница.

– Ирина, так что там с дверью-то? Ты мне про надпись расскажи, чего ты в самовары ударилась? Ты почему на Даню подумала? Я тебе говорю, вспомни – когда? – настаивала Клавдия.

– Ириночка, ну что вам, трудно припомнить? – извивался ужом Акакий Игоревич. – Клавдия Сидоровна вам добра желает. Лучше скажите, она все равно не отвяжется.

Ирина снова легкомысленно отмахнулась, но потом все же сказала:

– Сегодня у нас какое число? Двадцатое февраля. А дверь измазали позавчера, значит, восемнадцатого! – радостно вспомнила она.

– Ну вот! – осадила ее Клавдия. – А наши пятнадцатого улетели! Даня хотел дочери твоей на Восьмое марта подарок сделать. Так что никак не мог он тебе такую ересь написать. Еще, главное, на нашего сына наговаривает…

Ирина замахала руками и крашеной головой:

– Все-все, давайте об этом забудем! Акакий Игоревич, а я ведь с подарками к вам. Господи, закрутилась и забыла совсем! – вскочила гостья.

Но увильнуть ей не удалось – Клавдия мощной рукой снова пригвоздила ее к стулу.

– Ирина, не юли. Рассказывай давай, кроме тебя, в твоем доме больше никакая сволочь не проживает? Я имею в виду, больше никому это написать не могли? Только не лги мне!

У Ирины Адамовны с переездом в город началась бурная пора цветения, и периодически она связывала свою судьбу то с одним, то с другим прекрасным мужчиной. Всерьез, навечно, страстно и пылко. Правда, через неделю оказывалось, что мужчина был не такой уж прекрасный, попадались либо женатые, либо алкоголики-ветераны, либо трутни. Серьезной связи с ними не получалось, и женщина кидалась на новые поиски. Таким образом в своей городской квартире в одиночестве она проживала крайне редко и очень непродолжительное время. Поэтому вопрос Клавдии ей несколько не понравился.

– Ир, чего молчишь-то? Опять небось какого прощелыгу приютила? Вот ему и пишут…

– И чего это сразу если приютила, то сразу и прощелыгу?! – поднялась во весь рост Ирина Адамовна и уперла кулачки в пояс. – Да, и приютила!

– Вот я же говорю! А еще на нашего Даню наговаривает! – хлопала себя по бокам в ответ Клавдия. – Ну и чего тут думать?!

– Ириночка, а мне бы хотелось узнать– кто у вас осел на этот раз? – ревниво прищурился Акакий. – Опять житель Крайнего Севера? Помнится, жил у вас такой, потом полтундры к вам в квартиру перевез. Все прописаться мечтал. Вы тогда очень нервничали! Или теперь южные регионы охватили?

– Южные еще не охватывала. У меня же не двадцать рук!

– Вот-вот, тащишь в дом все, что под руку попадет, а потом удивляешься – откуда такие надписи берутся, – проворчала Клавдия. – Ну и какой негодяй у тебя нынче в мужьях?

– С чего это вы взяли, что он негодяй? У Ивана Павловича ни одного недостатка нет! Пока. Сплошные достоинства! Бизнесмен – раз! Меня любит – два! А я с ним, между прочим, уже седьмой месяц. Только и слышу от него: «Ирочка, какой замечательный лангет! Ириша, какая дивная жареная утка, неужели сама приготовила? Ируся, ты кудесница! Это поэма, а не борщ». За мной еще никто так долго не ухаживал!

– Ирочка, не переживай, за мной тоже, – успокоила Клавдия.

– Ну вот! А Иван Павлович – это… это просто сокровище! Правда, он еще не разведен, но… но уже и не женат. У него даже алиментов нет. А магазин есть. И не один. Несколько магазинов. Правда, маленьких. Ларечков таких.

– И где же пасутся такие бриллианты? – всплеснула руками Клавдия. – Скажи мне, Ирочка! Где ты оторвала этот сувенир судьбы?

– Клавдия, сейчас расскажу – ты погибнешь! Сплошная ро-ман-ти-ка! – поиграла пальчиками Ирина. – Представь: еду я с телевидения… Ну ты можешь себе представить, как я выглядела. Прическа такая, тут так глазки накрашены, губы я тогда «розовыми грезами» намазала. В общем, выглядела… У меня есть крольчиха молоденькая, беленькая такая, пушистая, вот я – вылитая она была тогда! Подхожу к своей колымаге, красиво так открываю дверцу, а мотор, зараза, не заводится!

– Так, может, бензин кончился? – встрял Акакий.

– Да черт его знает. Короче, урчу двигателем, результата – ноль. И тут подходит та-акой мущщина! Здесь так, тут во, а там… – Ирина начала сопровождать свои слова жестами. – В общем, Клавочка, ты бы свихнулась! Ну и говорит: «Довезите меня до дома». А сам, представь, хмурится, вроде как и не ухаживает. Ну я же не дура, правильно? Я сразу машину завела…

– Так ты говорила – она не заводилась, – не понял Акакий.

– Ой, ну Акакий Игоревич! Ну молчите уже! Я же мужчину этого еще на улице заметила. Он такой одино-о-окий стоял, гру-у-устный, будто его премии лишили. Ну а тут он ко мне и подошел!

– И чего? – загорелись глаза у Клавдии. – К тебе поехали?

– А куда? Эх-х! Не повезу же я его и правда домой! А там… Клавдия, здесь ты мне помогла!

– Вот! А я еще думал, куда ты, Клавдия, мотаешься! Как ужин сготовить, так нет ее, а как помогать чужих мужиков привораживать…– заворчал на жену Акакий.

Клавдия только хлопала глазами и глупо улыбалась.

– Я все думала – отчего Акакий столько лет с тобой мается? – рассуждала Ирина. – Ведь, честно сказать, и характер у тебя, как у паучихи, и веса в тебе, как в говяжьей туше, и страшнючая… Я в хорошем смысле этого слова. А берешь ты, Клавочка, своим поварским искусством! Да, хозяйка из тебя золотая.

– Ну а как же…– довольно запыхтела Клавдия.

– Вот и я так же. Как давай этого мужика… его Иваном в детстве назвали… как давай этого Ивана обихаживать… И ведь уже полгода со мной!

– Полгода! А чего раньше про него не рассказывала?

– Да он сначала не часто приходил, а вот теперь… Теперь в жены меня брать хочет. Да и когда мы с вами виделись-то в последний раз! «Чего не рассказываешь…» Я же говорю – сокровище нашла, нет чтобы порадоваться за меня по-родственному…

– Настоящих сокровищ без алиментов не бывает! Либо врет, либо старый! – выкрикнул Акакий Игоревич. – А уж тем более, если он магазин имеет! И вообще, еще надо посмотреть, что это за мужик, если на него еще ни одна баба не клюнула!

– При чем тут клюнула! – не сдавалась Ирина Адамовна. – «Клюнула»… Можно подумать, он ячмень или овес какой! Да знаете, сколько надо трудов, чтобы его приворожить? А удержать? Я даже на гидроаэробику записалась! Каждый день в воде вот так ногами – эть! Вся поясница оторвалась уже! А вы – «клюнула»!

Тут здравый рассудок Клавдии Сидоровны снова дал сбой и уступил место денежному расчету.

– Ирина, я знаю, что тебе надо. Поверь мне – ты своего Ивана не удержишь. Если он серьезный мужчина, вряд ли у тебя надолго задержится. И не дуй губы! Вот скажи – ты умеешь танцевать животом?

Ирина, вероятно, решила продемонстрировать свои природные таланты и принялась ретиво крутить узенькими штанами. Акакий Игоревич радостно принялся прихлопывать, поддерживая робкие начинания гостьи.

– Кака! Ты еще сам вприсядку пустись! Ирочка, я тебя умоляю, не надо тут мне демонстрировать эти дикие конвульсии. Это ничего общего с восточными танцами не имеет. Кстати, ты не в курсе? Я могу тебя устроить к совершенно талантливой даме, которая дает уроки танца. Но у нее очередь, запись уже на следующую пятилетку, однако для тебя я могу похлопотать. За двойную оплату. Тебе нужен только танец живота!

– Танец чего? – вытаращила глаза Ирина Адамовна. – Вот животными танцами, извини, Клавдия, не увлекаюсь… Кстати, у меня же подарки! Я так и забуду вам их вручить!

Ирина встрепенулась, понеслась в прихожую и вышла оттуда с совершенно счастливым лицом. В торжественном молчании она вручила Клавдии Сидоровне баночку с двумя рыбками, а Акакию Игоревичу скрюченный листик гортензии.

– Ирочка… что это? – перекосился Акакий.

– Ну как же! – всплеснула руками Ирина. – Всему городу известно, что вы самый лучший цветочный врач! Вот я вам и подарила… немножко больной цветочек. Собственно, он уже, кажется, мертвый… Но вы же кудесник!

Захваленный комплиментами, Акакий побрел в ванную, на ходу размышляя, какое чудо может спасти сухой корешок.

Клавдия Сидоровна к своему подарку отнеслась с большей радостью. Она была заядлая аквариумистка, всю душу отдавала рыбкам, но те, неблагодарные, все время дохли. Не далее как неделю назад варварский кот Тимка выловил последнюю рыбку, и Клавдия Сидоровна сильно тосковала, так что сегодняшний подарок был очень к месту. Ее немую радость нарушил робкий стук в двери.

Акакий направился в прихожую и вернулся в комнату с соседкой по лестничной площадке.