ГЛАВА 1

Меня зовут Вика Рязанцева. Я обычная девушка двадцати четырех лет, уроженка Воронежской области села Листопадное, со средним бухгалтерским образованием, без личной жизни и до недавнего времени работающая на колбасном заводе в термичке.

Все это было несколько месяцев назад, пока моя подруга Маша не попала в аварию со своим богатым любовником Павлом Высоковскими, и я не стала подозревать в покушении на убийство его младшего брата Михаила. Чтобы уличить Михаила в преступлении, устроилась работать на его строительную фирму секретаршей.

Поняла, что Михаил не убивал своего брата и не желает убивать меня, я только когда увидела, что его тоже пытаются убить. За время своего расследования я успела попасть в «обезьянник», лечь в тюремную больницу и перевестись в частную, похоронить Михаила Высоковского (Слава Богу, он оказался жив!), влюбиться в него и снова согласиться у него работать.

Как и обещал полицейский Енисеев (как потом выяснилось, лучший друг моего приятеля Сергея Гущина), всех убийц и преследователей Высоковского-младшего посадили. Но мне не давала покоя одна мысль, что посадили невиновного. Друг Павла Высоковского и по совместительству финансовый директор был соучастником увода денег, но никак не убийцей. Но мне Енисеев строго-настрого велел не вмешиваться в следственный процесс, а о своих по этому поводу вообще умолчал. Я же, естественно, даже думать о поиске убийцы не хотела. Я только вылечилась, пришла в себя после стресса и готовилась снова выйти на работу к Высоковским. Кто знает, а вдруг моя жизнь наладится?..

За это время у меня мало что изменилось. Да и в жизни моей подруги Маши тоже, разве что, ее теперь материальные проблемы уже не беспокоили. Изменился ее статус: она стала владелицей рекламного агентства, хотя продолжала трудиться у своего дяди секретаршей, выходя на работу на три-четыре часа в день. Говорила, что это ее стимулирует, иначе она может превратиться в престарелую матрону, которая только и будет весь день ходить в халате, драить кастрюли и готовить вкусняшки. А также Маша выкупила для меня комнату у моей хозяйки и сделала в ней ремонт. Теперь я обитаю в царских условиях, и вся квартира принадлежит Манюне. А она с меня деньги брать за комнату отказывается, уверяя, что я для нее сделала больше, ибо спасла ей жизнь. Так мы живем втроем: я, Маша и ее четырехлетняя дочка Инночка.

…Проснулась я от того, что меня трясли за плечо. Послышался сиплый голос подруги:

– Вика, ты проспишь, и Высоковский тебе этого не простит. Встава-ай!

Она ущипнула меня за щеку. Я сквозь сон услышала пищание моего будильника на мобильнике и лениво открыла глаза:

– Кто придумал это рабство?..

– С таким окладом, как у тебя, это дискриминация для коллектива фирмы, а не рабство. – Машка открыла мой гардероб и сама достала мне одежду, что мы с ней купили накануне. – Я тебе честно скажу: ты ее не заслуживаешь.

Я не могла с ней не согласиться, потому что она была права. Михаил Высоковский существенно повысил мне оклад, как только я попала в больницу, и объяснял это вредностью на производстве. По крайней мере, он мне так сказал. А бухгалтерия решила, что слухи о том, что мы скоро поженимся (которые, кстати, пустила я), являются чистой правдой.

Вчера весь вечер Маша готовила меня к работе. Она утверждала, что я совсем обленилась и распустила себя. Она делала мне пилинг, маски на лицо и руки, затем вызвала маникюршу. И я до часу ночи сидела под этими страшными пытками! Маша просто забыла, что я и раньше не особо ухаживала за собой. У меня попросту денег таких не было. К тому же я считала себя еще молодой, чтобы пользоваться «тяжелой артиллерией» по уходу за внешностью. А маникюр делала себе сама. И чего теперь удивляться, что я в полшестого утра встать не могу… Как только у Маши все получается? Она вон даже стиральную машинку завела… Нет, все-таки это у нее болезнь. Она права: ей весь день дома находиться нельзя.

Так как все наладилось и мне уже ничего не угрожало, то я теперь не ездила на работу на такси, а пользовалась экспресс-электричкой, которая из Подмосковья за сорок пять минут доставляла меня в центр нашей любимой столицы. По дороге на работу меня немного потряхивало. Ведь за полтора месяца могло многое измениться, ведь кто-то работал вместо меня, и, наверняка, мой начальник Владимир Львович выбрал себе красотку. Небось, теперь сидит и злится, что страхолюдина, то бишь я, вернулась. И не на что ему будет смотреть.

На дворе стоял конец октября, и было жутко холодно. Я мысленно поблагодарила Манюню, что она уговорила меня заранее обновить гардероб, мы выбрали мне отличное стильное пальто и берет с шарфом к нему. Пальто было не только красивым, но и теплым, и все же, несмотря на комфорт, я тряслась. Передо мной очень живо встали образы того последнего дня, который я провела в этом здании. Тогда я не думала, что одета в спортивный костюм Гущина, который мне был великоват, и выглядела очень странно. При этом была совсем не накрашена и после перепоя, так как накануне набралась мартини с теткой Высоковского. А сам Михаил при любой опасности меня целовал, чтобы я молчала и не раскрыла нас. Сейчас я ухожена, модно одета, но меня все равно долбила дрожь.

До работы я добралась раньше положенного времени и сразу направилась в свой кабинет. Да уж… Чашки немытые, документы в хаотичном порядке разбросаны по всему кабинету. И кто это, интересно, заменял меня? Я вздохнула и стала потихоньку наводить порядок. За делом я отвлеклась и окончательно успокоилась. Но вскоре мой покой нарушил громкий вредный голос моего начальника, который, вероятно, разговаривал по телефону.

– Я вот прямо сейчас не могу к тебе приехать… Почему, почему… Совещание у нас сейчас! – нервно кричал он в трубку, входя в кабинет. – Да, опять совещание! Я понятия не имею, что ему еще надо. Хочешь узнать – приезжай сама!

Владимир Львович нервно искал ключом скважину, затем отключил телефон и, так и не заметив меня, вошел в свой кабинет. А я ведь встала и даже открыла рот, выжидая, когда он закончит орать. Неужели я настолько незаметная и сливаюсь с мебелью? Через минут десять пикнул громкоговоритель, и мой начальник, покашляв, сказал:

– Томка, кофе неси и давай быстрей, а то у нас в десять совещание.

– Доброго дня, Владимир Львович! Сейчас кофе будет, – ответила я как можно доброжелательнее. Уж так мне не хотелось портить ему настроение своим видом. Вот если бы сегодня не было совещания, то он, наверняка, и не заметил бы подмены секретаря. Ведь кофе можно занести, когда он по телефону будет говорить. Впрочем, нет, заметил бы. Все дело в том, что наш начальник – любитель прекрасного пола. Ему все равно, какое у секретарши образование и что она умеет. Главное, чтобы она была модельной внешности и молоденькая. Он менял секретарш каждый месяц, и уж меня он точно бы не выбрал, если бы не вмешался Высоковский-младший и не дал распоряжение оформить меня. И сейчас, глядя на бардак в документах, я поняла, что предыдущая секретарша даже приблизительно не знала, куда их девать, вот и раскладывала их везде где можно, ничего не оформляя. Приготовив кофе, я вошла в его темный, душный кабинет и поставила чашку на стол, мечтая быстрее убраться отсюда и подготовиться к совещанию, но почувствовала шлепок по пятой точке.

– Молодец, Зина! – довольно крякнул мой начальник и тут вошел в ступор. Видимо, меня разглядел. Я же от удара вытянулась и попятилась задом к выходу. Вот, блин, перепутал!

– Ты?! – удивленно посмотрел он на меня. Его взгляд был полон шока.

– Здравствуйте… – пискнула я. – Я пойду готовиться к совещанию…

Как неловко себя чувствуешь, когда тебя настолько не ждали…

Я вышла прежде, чем он пришел в себя и начал придумывать, за что меня можно уволить.

По дороге на совещание мой начальник ворчал:

– Не могла подольше поболеть? Ведь твой отпуск стопроцентно оплачивали, субсидию получила… Да что тебе так здесь не терпелось появиться? Медом, что ли, намазано? Или это ты мне назло все?

– Что назло? – не поняла я, но он уже меня не слушал.

Мы вошли в конференц-зал. Там собралось все начальство. Михаил нисколько не изменился: все такой же красивый. Глядя на него, я даже вспомнила запах его туалетной воды. Он меня не видел, зато Алина, секретарша нашего юриста, добрейшей души человек, меня сразу заметила и подмигнула.

На совещании обсуждались установки рабочего процесса, все было по делу, но муторно. За время моей болезни я забыла, насколько Михаил может быть въедливым и педантичным. И за все совещание он даже не взглянул на меня. Похоже, он забыл, что сегодня я должна была выйти на работу. Когда мы уже собрались расходиться, в зал влетела высокая красивая девушка.

– Простите, Владимир Львович! Я опоздала! – запыхавшись, оправдывалась она. – В Москве такие пробки!

Мой начальник таким отрешенным видом смотрел на девчонку, что мне ее даже стало жалко.

– Кто это? – строго спросил Высоковский Владимира Львовича.

– Моя секретарша, – неохотно ответил тот, стараясь не смотреть на сына.

– Я же не открывал вакансию, просил по очереди секретарей заменять Вику.

Вику? Это он про меня?

Тут вышла Алина и отчетливо произнесла:

– Мы все помогали Владимиру Львовичу, но он привел Женю.

– Я ее взял в свою организацию и плачу ей зарплату из своего кармана, – оправдывался мой непосредственный начальник.

– Да, но она ничего не умеет, разве что, кофеваркой пользоваться, – не унималась Алина. – И на работу приходит, когда ей вздумается.

– Так, – начал Высоковский, – в свою организацию можешь нанимать кого пожелаешь, а здесь я хозяин. Где Вика?

Это меня? У меня вдруг охватило спазмом голосовые связки, и я прохрипела:

– Здесь я!

Высоковский, увидев меня, мягко улыбнулся:

– Вот и хорошо. Работайте.

Но тут Владимир Львович стал выступать:

– Да твоя Вика больная вся! Ты посмотри на нее, она ходит еле-еле. Да ее ветер скоро снесет, и какая она бледная, недолеченная… Говорил тебе, ее в санаторий надо, а ты жалеешь денег для таких ценных кадров. С ней оставаться страшно, вдруг умрет еще!

О Боже! Что он болтает? Неужели я на ходячую тетушку смерть похожа? А мне еще показалось, что я похорошела… Я стояла и краснела, готовая прибить своего начальника. Нет, ну, правда, в следующий раз подам ему кофе с касторкой!

– Вика, как ты себя чувствуешь?

Голос Михаила прозвучал так мягко, что я еще сильнее покраснела, мысленно злясь на себя.

– Поверьте, лучше, чем Владимир Львович. Я хотя бы не склонна к мнительности и преувеличению.

В зале засмеялись.

После совещания мой начальник поймал Женю и начал ворчать ей на ухо:

– Это все она! Ей спасибо скажи. И чем это костлявое чучело взяло его? Нет у Маринкиных детей эстетического вкуса. Развиты только нюх и языковые рецепторы. Хоть очки ему покупай!

Что-то в его словах мне показалось странным. Марина – это Рубинова, мать Михаила. Дети – это Михаил и покойный Павел. И странно даже не то, что он о Павле, как о живом, говорил… Ну, конечно, как я раньше не догадалась! Владимир Львович не родной им отец! Я ведь и раньше думала, что они ни капли не похожи на него. От этой мысли мне стало веселее. И стало понятно, что это он «ИП Бонцев», поэтому я и эти документы веду. Все встало на свои места.

Девушка собрала свои вещи и ушла. А меня не давала мысль: чем же она лучше меня? Разве что молодостью. Конечно, у меня нет этого курносого носика, и я действительно очень худая, но это не моя заслуга. Я ем порой, как целый отряд голодных солдат, никогда не задумываюсь о калориях и о том – утро сейчас или ночь. Просто у меня такой организм. И меня откормить нереально. Но до такой степени страшной, как меня обрисовал мой начальник, честно говоря, я себя не считаю.

Владимир Львович заперся в кабинете, и я за работой совсем забыла про него. Вспомнила, только когда он вышел, совершенно заспанный, пробормотав мне что-то невнятное. Я так и не поняла, куда он собрался, но переспрашивать не стала. Вслед за ним передо мной нарисовался образ обаятельной Алины:

– Обед, обед, милочка! Столько всего случилось! Как не вовремя ты заболела. Прими мои соболезнования. Но, знаешь, не убивайся так. Ты еще так молода. У вас с Мишей еще все впереди.

А вот с этого момента мне стало очень интересно. Выходя из кабинета, я спросила:

– Что?

– Ну, знаешь, у нас тут ничего не скроешь. Офис – это большая деревня.

– А что известно?

Алина меня приобняла, и мы вошли в лифт.

– Все знают, что ты подралась со Светкой на фуршете, и у тебя случился выкидыш.

Алина очень сочувственно смотрела на меня, а я не знала, плакать ли мне вместе с ней, что меня так оболгали, или смеяться, что народ уже до такого додумался.

– Я не дралась со Светкой, – наконец заявила я. – И не было никакого выкидыша.

Алина открыла рот от счастья, но нас прервал голос Высоковского:

– Вика, сегодня едешь на обед со мной.

Тут уже я открыла рот, но не от счастья, а от возмущения. Это ведь был приказ, а не приглашение, и отказаться я не могла. Алина, хитро на нас глядя, с улыбкой сказала:

– Я позже забегу.

Мы вышли из здания. Я была без пальто, так как не думала никуда выезжать, ведь столовая у нас на втором этаже. Миша накинул мне на плечи свою кожаную куртку, и я вдохнула знакомый запах, почувствовав легкое головокружение.

– Все не устаешь слухи распускать? – смеясь, спросил он.

От негодования я даже не знала, что мне ответить. А он продолжил:

– Что на этот раз?

– На этот раз твой офис лишил нас детей.

– И ты исправила это положение.

Как же он красиво смеется… Он на меня не злится, отчего же тогда на него злюсь я? Мы сели в его джип, который быстро нагрелся, и я невольно вспомнила, как мы ехали с ним на фуршет. Тогда я страшно перепугалась, что он после передачи документов меня выкинет на улицу. И чего я боялась? Ведь я не хотела у него работать. Боялась, что меня за бриллианты убьют, и некому будет защитить? Нет. Дело было не в этом. Я боялась, что его больше никогда не увижу.

– Что?

Я не поняла. О чем он меня спрашивает?

– Что-то не так? Хочешь спросить? – не глядя на меня, продолжал он. И тут до меня дошло: я все это время смотрела на него и молчала.

– Да, – быстро сообразила я. – Ты приказал ехать с тобой…

– Это деловой обед, – быстро ответил он. – И я тебе уже говорил, что личное решаем после рабочего дня.

Ну, конечно! Как я могла забыть об этом каменном характере! И я сама виновата, что пустила слух, будто я его девушка. Теперь на все деловые встречи, где нужна пара, я буду ходить с ним в приказном порядке. Все справедливо. Заслужила. Но почему он решил подыграть? Мне назло? Это меня раздражало и выводило из себя.

Миша привез нас в знакомое заведение. В нем когда-то проходили поминки Павла. Мы сели за столик у окна, нам подали меню. И я поняла, что есть совсем не хочу. Я настолько напряжена, что о еде даже думать не могу. Заказав себе какой-то жульен и кофе, я спросила наконец:

– Разве это деловой обед? Мы только вдвоем. Или кто-то еще опаздывает?

– Да, мы будем только вдвоем, – спокойно ответил он. – Но это деловой обед, потому что мы будем решать деловые вопросы.

Вот тут меня, как кувалдой, огрели. Он совсем не хочет ко мне относиться, как к девушке! Я гожусь только для делового общения! Поверить не могу! А я ради него стреляла в людей, а я… И тут у меня в голове что-то щелкнуло. А я влюбилась в этого бесчувственного педанта! Да он быстрее мотоцикл за окном заметит, чем проходящую рядом красивую девушку! А уж такую, как я, разве что в охрану возьмет. Для его личного секретаря я слишком страшная.

– Ты согласна?

Я выпучила на него глаза. Ей-богу, я так расстроилась, что ни слова не услышала.

– Я обещаю, это не повредит твоему здоровью, – продолжал он, улыбаясь.

Михаил долго смотрел на меня и вдруг сказал:

– Ты не слушала меня.

– Да, прости…

У меня запылали щеки, и я уже злилась на свою рассеянность.

– О чем думала? Я же предупредил, что это деловая встреча, значит, ты еще на работе и не должна расслабляться.

У меня, как назло, в голове ничего не всплывало. Ну, не правду же ему говорить! Что, мол, влюбилась в тебя, такого черствого придурка, и теперь не знаю, что с этим делать!

– Все, я слушаю тебя.

Миша тяжело вздохнул и, скрестив пальцы рук, стал гипнотизировать меня взглядом.

– Я предлагал тебе стать моим личным телохранителем.

– Что?!

От неожиданности я даже встала. Так и думала, что я только в охранники гожусь!

Миша вскочил вслед за мной и, положив свою руку на мою, проникновенно сказал:

– Подожди убегать, – его голос еще стал тише. – Выслушай сначала. Сейчас для нас настали сложные времена. Мне нужен человек, которому я могу полностью доверять. А ты показала, что на тебя можно положиться.

– И как? – я села.– Крякнула твои программы?

– Не сняла ни копейки с карточек и передала их мне. Помогала и спасала меня, – Миша тоже сел. – Разве этого мало? Ты честная. Когда ты считала меня убийцей, так и говорила мне в лицо. Сейчас ты веришь мне, а я тебе. Думаю, взаимного доверия достаточно, чтобы тесно сотрудничать. И к тому же, ты пустила отличный слух. Теперь никто даже не догадается, что я под охраной. Все будут тебя считать моей девушкой.

– Так я буду тайным телохранителем?

– Да. И по вечерам будешь ездить со мной на обучение. Тебя лечил наш семейный врач, и под его присмотром тебе выпишут норматив занятий. Это твоему здоровью не навредит, обещаю.

Почему он на меня так смотрит и улыбается? Он меня смертельно обидел, но его совесть от этого совершенно не страдает! Как можно быть таким жестоким?

– Ты согласна мне помочь?

– Так это и есть твои безумные приключения?

– Еще нет, – сейчас Миша, как его брат Пашка, расплылся в самодовольной улыбке, когда понял, что я почти сдалась. – Но уверяю, как только согласишься, получишь их сполна.

Нам принесли заказ. У меня было несколько секунд, чтобы принять решение. Как можно стерпеть такое унижение? Уверяю тебя, Высоковский, придет время, и ты еще за все мне ответишь! И Сметой.ру и 1С ты уже не отделаешься…

– Я согласна, – пробубнила я.

Что, собственно, я теряла? Буду просто больше времени проводить с этим жестоким педантом. Авось, ему мозги вправлю. Ну, или жизнь ему испорчу, как он мне. Прекрасная возможность.

– Сейчас ты на меня так смотришь, что я чувствую себя под дулом твоего травмата, как в прошлый раз в твоем дворе, – заметил он, приступая к еде.