Дима закончил дела и пришел к ней в постель. Еще было не поздно, немногим больше десяти.
— Хочешь, закажу роллы?
— Нет, ничего не хочу.
Он знал, что надо Сашу утешить, понежить, попытаться расслабить. Предложил ночной массаж, который, разумеется, медленно перетек бы в секс. Но ей не хотелось, чтобы тело двигали, переворачивали. Можно просто молчаливо поддержать. А массаж — хорошо. От массажа не отказалась.
И лежала, и радовалась, что лежит на кровати, почти не думает о старушке и ее сыне. Не сопоставляет, не сравнивает. Но здесь, в комнате, она не присутствовала. Думала о своем, почти засыпала, не желала замечать того, что сзади делал этот мужчина.
Ее липкое от масла тело возбуждало Диму. Он проводил руками по плечам и спине, доходил до копчика и спускался ниже — еще на пару пальцев. Раньше Сашино тело дало бы туда, к его пальцам, импульс. Напряглось, набухло под его вниманием, отреагировало и жаром, и гладким тугим узнаванием. Но сегодня мозг — человеческий мозг — командовать телу и нервным окончаниям не давал. Ее межножье было мягким, и Дима вроде трогал ее не резко, но как-то мельком, невнимательно. Лег на ее блестящую спину, завел руки под грудь и задышал, задышал так плотно, что Саша вздрогнула. От жалости несовпадения их желаний, от колкой душащей боли не-любви, или да-любви, но не такой, не такой, как надо.
Когда он, прошуршав упаковкой, вошел, уверенными, отточенными движениями, придерживая масляными руками ее бедра, то она тихо сказала не надо, сухо
Но сказала так, чтобы он не расслышал.