вновь испустила полузадушенный крик, и он вдруг остановился на площадке, быстро повернул ее у себя на руках, наклонился и поцеловал ее так глубоко и властно, с такой свирепой яростью, что она позабыла обо всем, кроме темноты, в которую стремительно погружалась, и вкуса его губ на своих губах. Он дрожал, как от сильного ветра, его губы спускались от ее рта к нежной коже, открывшейся под распахнутым капотом.