Его руки обняли ее за талию и за плечи, она ощутила твердые мышцы его бедер у своего тела, пуговицы его сюртука вдавились ей в грудь. Какие-то новые чувства, смятение, испуг затопили ее жаркой волной, уводя от реальности – время, место и обстоятельства вдруг перестали существовать для нее. Она сделалась мягкой и податливой, как тряпичная кукла, она висела у него на руках, слабая и безвольная, а крепкие, сильные руки ее поддерживают, и это так приятно…
– А теперь вы не хотите переменить свое мнение о том, что я сказал месяц назад? На свете нет сильнее стимулов, чем опасность и смерть. Будьте же патриоткой, Скарлетт. Подумайте, с какими приятными воспоминаниями вы могли бы послать солдата навстречу смерти.
Он уже целовал ее, усы щекотали и покалывали ей рот, целовал без спешки, горячими медлительными губами, как будто у него целая ночь впереди. Чарлз никогда не целовал ее так. И никогда от мальчишеских поцелуев Тарлтонов и Калвертов ее не бросало то в жар, то в холод, не повергало в трепет, вот как сейчас. Он запрокинул ей голову, немного отклонил назад, и губы его отправились в путешествие вдоль горла, туда, где камея скрепляла баску лифа.
– Сладкая, – шептал он, – милая…