Мужчина и женщина в эпоху динозавров

Я - опытный и благодарный фанат Маргарет Этвуд, поэтому сокрушить меня невозможно. Даже такой книгой.
Не книгой даже, а инъекцией нелюбви.
Написано как всегда отлично, но суть от этого не меняется: никто никого не любит, никто никому не нужен, мужчины ничтожны и бездеятельны, женщины коварны как змеи, детьми жонглируют, за каждым тянется длинный отмирающий хвост любовей-измен-переживаний-подозрительности-чувства долга и прочих окаменелостей. Главные герои - как динозавры, которые давно должны были вымереть от тоски, но почему-то ещё живы и по прежнему бесконечно унылы. С динозаврами вообще проще: легче объяснить, зачем дейнониху модифицированный третий коготь задней ноги
он использовался исключительно для выпускания кишок. Передними лапами, которые пропорционально длиннее, чем у тираннозавра или горгозавра, дейноних держал добычу на удобном расстоянии и, стоя на одной ноге, третьим когтем другой ноги вспарывал жертве брюхо. Упражнение на равновесие; а также необычный способ поддержания жизни, то есть ловли и приготовления пищи.,
чем объяснить, почему Нат не может определиться, с какой женщиной ему нужно жить, и почему Элизабет не может просто отпустить постылого мужа на все четыре стороны. Дейнонихи жили недолго, но зато весело, чего не скажешь о героях Этвуд.
В депрессии не читать, я предупредила.
Хотя вот некоторые сравнения просто гениальны и ободряющи, взять, например "в постели с ним было всё равно что с активно двигающимся плавленым сырком"
Вообразили? Я вот уже второй день воображаю.

Этвуд, как всегда, экстравагантна. Сделать местом действия романа "про отношения" палеонтологический музей - очень-очень смело!

Пожалуй, музейная атмосфера находится в полном соответствии с манерой Этвуд преподносить персонажей, как будто они экспонаты, которые нужно описать, закрепив над каждым таблицу с его основными характеристиками. Вот только чертовски сложно сказать что-то определенное про этих мужчин и женщин: они сами все "как облако в штанах", непрерывно меняющие форму, подверженные сменам настроения, запуганные собственными воспоминаниями детства, слабые и неуверенные. Одним словом, современные люди.

Будь то Крис, погружающийся в бездну отчаяния, поиск выхода из которой окончится трагедией, или Нат Шёнхоф, не устроивший карьеры, слишком поддающийся желаниям супруги, медлящий и тянущий и не знающий толком, чего хочет. А женщины? Ничем не лучше. Элизабет - бесчувственная манипуляторша, бросившая Криса, чтобы не разрушать семью с Натом, двое детей все-таки. Этвуд умалчивает, а я не могла не подумать вот о чем: неужели Элизабет не посетила мысль, когда Нат ушел от нее к Лесе, что ее жертва была напрасной, что напрасно покончил с собой Крис, ведь семья все равно не устояла? Как ужасно, должно быть, жить в вечном сожалении, бесконечно проигрывая в уме иные варианты развития событий и знать, что все проиграно и никогда, никогда больше не будет того упоительного счастья, которое ушло ради ложных представлений о незыблемости домашнего очага.

Леся - вечно лишняя, скромная до зажатости, истинно увлеченный своим делом палеонтолог, человек без корней, которая учится любить и становиться свободной - даже от любви, - пожалуй наиболее интересный персонаж в романе. Она растет над собой, не изменяя себе. У нее и Ната есть шанс. Впрочем, есть он и у Элизабет, для нее это путь забвения.

Рефлексия, проблемы современности - все эти приметы интеллектуального романа налицо. Этвуд, как и Лессинг, дышит одним воздухом с современниками. Но при этом созерцает их с иронической усмешкой, немного отстраненно. И так же нужно читать ее книги. Не дай боже впасть в панибратство. Соблюдаем уважительную дистанцию с автором. Подмигнем из толпы, но не полезем за автографом. Это было бы убийственно дурным тоном.

- Высокий класс, - объясняет Марианна, - это когда тебе насрать, что люди скажут. Высокий класс — это когда у тебя в гостиной лежит замызганный ковер, у него вид как с помойки, а стоит он миллион баксов, но об этом знают только немногие. Помнишь, как королева руками выковыривала косточку из курицы, это попало в газеты, и вдруг все стали так делать? Вот это и есть высокий класс.

Ситуацию, происходящую в книге, принято называть любовным треугольником. Многие из рецензентов говорят о четырехугольнике. А как по мне, не стоит обижать эти геометрические фигуры таким сравнением. Потому что в отношениях, описанных в книге, совсем нет ровных линий и прямых поворотов. А есть клубок плотно спутавшихся ниток. Вот тебе кажется, что ты начал его распутывать и даже смог разделить несколько отдельных ниточек. Напрасные надежды! С другой стороны мотка эти же ниточки уже скрутились в плотные узелки. Хочется плюнуть на это напрасное занятие, взять ножницы и…Но это не нитки, а ты – не Мойра. Тем более один из участников клубка уже выпутался из него таким вот радикальным способом, но клубок от этого стал только еще плотнее и запутаннее.
В этой книге практически нет фирменного этвудовского феминизма, а все герои практически нормальны психически, (по крайней мере главная тройка), различные формы депрессии не в счет. Ба, Этвуд здесь даже жалеет мужчин!

Нат чувствует себя комком замазки, и женщины, которые откуда-то все время берутся, безжалостно мнут его жесткими требованиями и железным неодобрением. Он честно пытается им угодить. Ему это не удается - не потому, что он слаб и безволен, а потому, что их желания безнадежно противоречивы. И не одна женщина, а несколько. Они преумножаются, кишат.

Да, Этвуд жалеет Ната, который как рак-отшельник, у которого нет своей ракушки, все ищет ее и ищет. Теплую, удобную, надежную ракушку, которая спрячет его от всех проблем, укроет и защитит, и самое главное – ничего не будет у него требовать. Но ракушки такими не бывают! Во всех ракушках уже сидят женщины, которые, возможно, и готовы впустить туда Ната, но ничего не требовать взамен – они не могут.
«И вот все это, эта пустыня, это растущее сознание своего поражения загнало его наконец в бежево-серую гостиную Элизабет.» Ее ракушка надежна, бронирована и укреплена как военный дзот. Сидя в ней, так удобно манипулировать людьми, добиваться того, что тебе хочется, одерживать над ними свои маленькие, тщательно спланированные победы. Тебя тихо ненавидят, тебя считают «своим личным наказанием, гибридом Железной Леди и пылесоса», и даже Колючей акулой, ну и пусть. Зато никто не замечает, что на самом деле в ракушке сидит маленькая перепуганная девочка, у которой когда-то украли детство. Девочку не любили, девочку бросали и предавали, девочкой манипулировали, решая свои проблемы. Девочка выросла и тоже научилась отлично манипулировать, а вот любить она не умеет. Она боится любви, она убегает от нее в свою ракушку, она делает свою ракушку еще более неприступной, еще более бронированной, еще более опасной для окружающих. Зато девочке так спокойнее!
И Нат прибивается к ракушке Леси. Вот она тихая пристань! Тихая, спокойная, неагрессивная, не желающая видеть вообще ничего вокруг. У Леси есть свой внутренний мирок, тихий, незаметный, с милыми ее сердцу окаменелостями и динозаврами, и кто-то еще там вообщем-то лишний. «Она не привыкла быть чему-то причиной». Леся вроде бы любит Ната, но свое спокойствие и своих динозавров она любит еще больше.

– Динозавры вымерли, - сказал он ей однажды, пытаясь оживить разговор. – А я еще жив.
- В самом деле? – откликнулась она и смерила его одним из тех взглядов, от которых у мужчин съеживаются яйца. Как будто он – маленькая кучка собачьего дерьма.

Женщины-ракушки вначале охотно впускают Ната, он ведь такой добрый, отзывчивый, понимающий. Но на деле его доброта – это всего лишь безволие, слабохарактерность, неумение и нежелание что-то решать. Он постоянно в поиске ракушек, потому что построить свою собственную у него нет ни сил, ни желания. «Он наотрез отказывается быть определенным».
И это только основные нити, а ведь в этом клубке есть еще множество других, плотно сплетенных с основными.
Грустная, неторопливая книга. Клубочек в какой-то момент все таки разматывается, ты рад, что тебе это удалось. Можно смотать все нитки в отдельные моточки, положить на полочку и залезть в свою ракушку…