От жажды умирая над ручьём,

Я мучился безнравственной дилеммой:

Быть или нет, стоять ли на своём,

Уснуть или уйти с моей проблемой

Скитаться наугад или со схемой

Тупым бесплодным лабиринтом дум,

Где породнюсь с Предвечной, но не милой.

И вот, мой страждущий пытливый ум

Смиряется со старой злою силой.

Я жив ещё, но взят уже могилой.

Бесплотный, обескровленный Судьбой

Я снова на родник противоречий

Смотрю и вижу: у ручья гурьбой,

Как только перед очень важной встречей,

Столпились ангелы на водопой;

Снуют, галдят, теряют перья. Вчуже

За ними наблюдаю. Страх постылый

Сковал мне сердце. Я кричу: «Помилуй,

Какого чёрта, Боже, почему же

Я жив ещё, раз взят уже могилой?!»

А дальше я покину отчий дом –

Покорный еретик, развратник верный –

Скитаться долго… И пойму потом,

Что ангелы над тем ручьём примерно

Отстирывали жизнь мою от скверны,

Производя греховность в благодать.

Как можно после этого отдать

Отчизну Злу, чтобы тиран унылый

Над ней глумился?! Дудки! Не бывать!

Я жив ещё, хоть взят уже могилой!

Я всем принадлежу и я ничей.

Я – зеркало, мой принц, вглядись в ручей.

Коль с нами Бог, какой противник хилый

Рискнёт поднять на духа сталь мечей?!

Я вечно жив и вечно взят могилой!

***

Мне мнилось – я уже Большой,

А на поверку стался глупым;

Но тут Она босой душой –

По кромке лезвия, уступом…

И вот Она больной судьбой

В мои объятья окунулась,

Сквозь сон пропела: «Я с тобой»…

И на плече моём очнулась

и поплыла, и встрепенулась,

и озарилась, и проснулась,

и стала наконец собой…

Потом полёт, а в нём – любовь:

Не без греха, но вдохновенно,

Мы пили сладостную новь

Неистово, самозабвенно

и окрыляясь постепенно,

то вместе, то попеременно,

стирали с лезвия всю кровь…

А жизнь сильнее высших чувств:

Бытийность, целеполаганье

Ей возмещали покаянье,

Я искушался от искусств.

и в поле мнимого страданья