Моим кузиночкам, Кайне А. и Слими гёрлз, памяти Нана

Originally published under the title

Broadway Limited T. 3. Un thé avec Grace Kelly.

Written by Malika Ferdjoukh

© 2021 l’école des loisirs, Paris

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2022

Действующие лица

В ПАНСИОНЕ «ДЖИБУЛЕ», ЗАПАДНАЯ 78-Я УЛИЦА, НЬЮ-ЙОРК

Сестры, хозяйки пансиона

Миссис Селеста Мерл

Артемисия

Горничные

Истер Уитти

Черити

Их жильцы

Пейдж, актриса, студентка Актерской студии^[1]

Хэдли, танцовщица, которая больше не танцует

Манхэттен, танцовщица в ожидании

Урсула, очаровательная певица

Эчика, актриса, когда может

Джослин, студент-француз, пианист

Дидо, его соседка и гёрлфренд

Просперо, отец Дидо, киномеханик

В ГОРОДЕ

Ули Стайнер, звезда Бродвея

Уиллоуби, его костюмерша и наперсница

Рубен Олсон, его сын и секретарь

Лестер Лэнг, неверный возлюбленный и преподаватель в Актерской студии

Гэвин Эшли, мутный возлюбленный Черити и продавец ножей

Эддисон Де Витт, неуловимый возлюбленный Пейдж и хроникер

Эрни, он же Пробка, возлюбленный из Кентукки, наживший состояние на пробке

Арлан Бернстайн, вечный возлюбленный и отсутствующий солдат

Джей Джей, потерявший голову воздыхатель Хэдли и наследник из высшего общества

Скотт Плимптон, сомневающийся возлюбленный Манхэттен, детектив и отец семейства

Уайти, двуликий возлюбленный Шик и осветитель на студии

Слоан Кросетти, упрямец, влюбленный в Черити, и рассыльный

Силас, он же Дриззл, запретный возлюбленный Урсулы, музыкант и сын Истер Уитти

Баббер, вынырнувший из флешбэка воздыхатель Артемисии и утешитель

Молодой человек в очках, незнакомец, любитель падений и такси

МИМОХОДОМ…

Фергюс, ридер в крупном нью-йоркском издательстве

Миссис Чандлер, библиотекарша в Гринвич-Виллидж

Лизелот, девять с половиной лет, инвалид, страстная читательница Диккенса

Мистер Акавива, ее папа, хозяин ночного клуба

Терри, коллега Хэдли в гардеробе клуба «Сторк»^[2]

Миджет, продавщица фиалок, гуляет и поет из тома в том

ПРИГЛАШЕННЫЕ ЗВЕЗДЫ

Вуди Аллен, Марлон Брандо… и, конечно, Грейс Келли

Возвращение в прошлое
«Мечтателей Бродвея: Ужин с Кэри Грантом; Танец с Фредом Астером»

Всегда можно договориться: Джослин, 17 лет, француз, смог остаться в «Джибуле», респектабельном нью-йоркском пансионе, где принимают только девушек. Здесь он попадает в круговерть юных созданий без гроша в кармане, но богатых мечтами, страстями, тайнами…

Манхэттен, танцовщица, выдает себя за костюмершу, чтобы быть рядом со звездой Бродвея Ули Стайнером, которого преследуют охотники на ведьм из Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности… Актер не знает, что Манхэттен – его дочь, которую он бросил ребенком.

Шик, дорогая куколка, снималась в рекламе… и искала богатого жениха, пока однажды подросток по имени Аллан Конигсберг – будущий Вуди Аллен – не познакомил ее с Уайти, меланхоличным и замкнутым юношей, простым осветителем на Си-би-эс… Но кто он такой на самом деле?

Хэдли растит двухлетнего сынишку Огдена, выдавая его за своего племянника. Ее жизнь пошла под откос снежной ночью в поезде «Бродвей Лимитед». После многообещающего дебюта со знаменитым танцором Фредом Астером ей пришлось бросить всё. Поставив крест на карьере и личной жизни, она ищет Арлана, своего красавца-солдата, которого потеряла в результате нелепой ошибки. Теперь она не живет, а выживает. Это нелегко, хотя Джей Джей, кажется, не против ей помочь…

Есть еще Эчика, острая на язычок, но хороший товарищ. И оригиналка Урсула, которая поет и крутит любовь, взаимную, но запретную, с джазовым музыкантом Силасом.

Наконец, Дидо, соседка, бобби-соксер^[3], противница предрассудков и ярая поборница свободы, митингующая против ФБР и охотников на ведьм, в которую Джослин сразу влюбляется.

Пансионом «Джибуле» управляют миссис Мерл с сестрой Артемисией, чье бурное прошлое связывает ее незримой нитью с горячими юными сердцами 1948 года, полными решимости покончить с войной, такой еще близкой, в мире, где столько всего надо изменить.

Весна 1949. Springtime. Happy time…

Do it again^[4]

Девушке открыл молодой человек. Деревянная дверь купе отъехала наполовину с натужным скрипом. Девушка осталась в коридоре, с большим саквояжем в каждой руке и дорожной сумкой через плечо. Дверь открылась недостаточно широко. Молодой человек нажал на створку, та протестующе заскрипела и не поддалась.

– Передайте мне вещи, мисс. Без них вы войдете легко с вашей талией феи.

Он втащил саквояжи один за другим. Девушка вошла внутрь. Талия у нее и вправду была тонкая, гибкая, обтянутая твидовым жакетом живенького зеленого цвета.

– Мы были бы вправе ожидать комфорта и работающих дверей в таком поезде, как «Бродвей Лимитед», – сказал молодой человек, смешно подвигав бровями – они у него были густые. – Даже во втором классе.

Они были одни в шестиместном купе. Девушка отметила, что спутник быстрым жестом поправил галстук и бутоньерку. Она устроилась на сиденье напротив, рядом с дверью, оставшейся открытой – вернее, приоткрытой, так как створка не двигалась ни туда ни сюда.

– Спасибо, – сказала она, когда поезд тронулся. – Вы очень любезны.

До следующей остановки девушка с увлечением погрузилась в роман, который достала из сумки на плече. Она перелистывала страницы, но, когда молодой человек в четвертый раз перехватил ее взгляд, она быстро отвела глаза и знала, что он делает то же самое, то сплетая, то расплетая свои длинные ноги. Наконец спутник спросил в унисон скрипу колес затормозившего поезда:

– Интересно?

На этот раз ее взгляд устремился прямо на него.

– Прошу прощения?

– Ваша книга… Хорошая?

– Чарльз Диккенс.

Тон был самую чуточку резким. Она, должно быть, это поняла, потому что смягчила ответ, показав ему обложку и название. Он кивнул, но ему это ничего не говорило. Его брови снова приподнялись одновременно с уголками рта. Ее же лицо оставалось бесстрастным, а про себя она думала, что эти брови, этот подбородок, эта улыбка вместе составляют потрясающий мужской облик.

Он наклонился, чтобы продолжить разговор… В эту минуту дверь открылась. И открылась настежь, покорная высшей силе! Сразу сдавшись, деревянная створка лишь тихо взвизгнула.

– Кто-нибудь может мне помочь? – вопросила вновь прибывшая при зонтике, серых буклях, маленькой овальной сумочке и плетеной корзинке, говорившей «мяу».

Она устремила черные глаза на молодого человека. Тот вскочил, извинившись, и поспешил освободить ей руки и убрать вещи в сетку; корзинку она оставила при себе. Высшая сила не была очевидна физически: попутчица выглядела хрупким созданием, в костюме, шляпке и перчатках серого цвета, как и подобает вдовствующей даме из Новой Англии, но ее жест и «спасибо» были властными донельзя. Она села на расстоянии двух мест от молодого человека, тщательно осмотрев сиденье и смахнув пыль, видную ей одной. Было ясно, что перед ней даже мятежная дверь предпочла капитулировать.

Молодой человек замкнулся в молчании, девушка погрузилась в чтение. Даже «мяу» в плетеной корзинке стихли.

Так продолжалось до самого Вестлонг-Бриджа. Тогда вдова с серыми буклями сняла перчатки, открыла овальную сумочку, достала сандвичи, завернутые в большую девственно-чистую салфетку, и спокойно принялась подкрепляться.

Молодой человек начал заметно нервничать. Девушка, опустив глаза, не отрывалась от Диккенса, но отчего-то застревала на странице. Когда, поглотив третий сандвич, дама открыла термос, из которого запахло горячим кофе, молодой человек не выдержал и, как подброшенный пружиной, вскочил, стукнувшись головой о багажную сетку.

– Я пойду принесу поесть, – сообщил он, потирая макушку. – Мисс… Желаете… Могу я вам принести…

– Я… Спасибо, нет, не думаю, – пробормотала девушка и снова погрузилась в чтение с микроскопической улыбкой на губах.

Юноша вышел. По крайней мере попытался, потому что дверь (она узнала его, плутовка) воспротивилась. Он протиснулся боком, по-крабьи, в пространство, которое негодяйка ему уступила, и скрылся в коридоре.

– Какой кипучий парнишка, – констатировала старая дама, надкусив сандвич с яйцом и тунцом.

Она отпила глоток из чашки и добавила:

– Эта суета просто неприлична, не правда ли? Вы заметили, как он на нас смотрел? Особенно на вас! – поправилась она, прожевав. – Я уверена, что он знает наизусть, сколько у вас веснушек и где они расположены.

Девушка, смутившись, поспешила перевернуть страницу. Дама вытерла пальцы белой салфеткой и аккуратно сложила ее в восемь раз. Щелчком поправила шляпку на голове, надела перчатки. Девушка взглянула на нее поверх книги, и дама ей улыбнулась – так улыбается человек, которого тянут за волосы, а он не хочет показать, что ему больно.

– Я выхожу на Пушерс-Кроссинг, – по-шпионски прошептала она. – Через полчаса. А вы?

– Я до конечной. Нью-Йорк.

– А он? Вы знаете?

– Ей-богу, нет. Мы почти не говорили.

Дама нагнулась и тронула ее за руку. Сквозь перчатку ее пальцы казались кучкой перемешанных костей в шелковом мешочке.

– На вашем месте я перешла бы в другое купе или в другой вагон. Нельзя ехать наедине с мужчиной до самого Нью-Йорка.

– Может быть, он сойдет раньше. И наверняка придут еще пассажиры.

Девушка вздохнула, чувствуя себя обязанной объяснить:

– У меня три огромные сумки, их придется перетаскивать, и…

В эту минуту появился молодой человек, сияя, нагруженный провизией: закусками, бутылками, стаканами. Он не стал и пытаться отодвинуть дверь… К чему сражаться с враждебной материей?

– Вот, мисс. Теперь будет чем заняться до конечной. И даже если вы сходите раньше, нам не помешает подкрепиться.

Нам?

Он откинул столик и выложил на него свой груз (сандвичи, холодная курица, пирожки, фрукты, содовая), украдкой победоносно поглядывая на вдову в перчатках. Та бросила тяжелый понимающий взгляд на девушку.

– Вы очень любезны, – сказала девушка. – Но я же сказала вам, что не хочу…

– Я покину этот поезд в сердце Пенсильвании, – улыбнулся он. – Вашему желудку остается четыре часа, чтобы передумать. А вы куда едете?

Девушка почувствовала, как два черных зрачка из-под серых буклей вонзились ей в правый висок, точно гвозди.

– В… в Нью-Йорк, – ответила она нерешительно, в то же время кусая губы, чтобы не расхохотаться.

Долгий вздох вырвался из ноздрей дамы. Девушка отвернулась к окну, чтобы избежать двух устремленных на нее взглядов. Вытянув ноги, молодой человек принялся за курицу. Съев два-три куска, он протянул ей пакетик.

– Ну же, мисс. Возьмите. Вы голодны, я знаю. Когда вы сейчас читали, у вас урчало в животе.

Из угла с буклями раздался возмущенный всхлип. Девушка не смогла удержаться от нервного смеха.

– Вам очень идет, мисс.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Ваш смех.

Слегка выведенная из равновесия, она все же взяла пакетик, который он по-прежнему протягивал ей, и почувствовала, как на ее плечи навалилось все неодобрение Новой Англии.

– Спасибо, – сказала она. – Я проголодалась, это правда. Я ждала полудня, чтобы пойти в вагон-ресторан.

Он просунул кусочек курицы между прутьями корзины. «Мяу» тотчас схватил его. Дама притянула корзину к себе. Молодые люди переглянулись, заглушая что-то рвущееся из сжатых губ. Девушка, глубоко вдохнув, сказала:

– Меня зовут Гуинивир Вихаукен-Хоукинс.

Он уставился на нее, чуть наклонившись вперед.

– Немного замысловато, согласна. Поэтому все с рождения зовут меня Джинджер. Мистер Джон Джонс, служащий загса в Спринг-Рокс, единственный помнит мое полное имя.

Молодой человек встал на свои длинные ноги, отвесил ей поклон и снова сел.

– Вам чертовски повезло, Джинджер. Мое имя служащий загса в Мерианвилле, где я родился, так никогда и не смог правильно произнести.

Он повернул лицо с густыми смешливыми бровями к окну, за которым зеленые холмы колыхались с изяществом восточных танцовщиц.

– А… как вас зовут? – осведомилась она после приличествующего случаю промедления, говорившего о ее хорошем воспитании.

Одним прыжком он пересел на сиденье поближе к ней под искренне потрясенным взглядом дамы, съежившейся за своей корзинкой. Было слышно, как она ломает косточки внутри перчаток.

– Верно, простите, я не представился. Фридрих-Гюнтер Фройденкерлештурм.

После паузы (полной смущенного ожидания для него, восхищенного удивления для нее) оба прыснули. С противоположного сиденья послышалось «гм-гм» и следом нерешительное «мяу».

– Ах! Вы уложили меня на лопатки, мистер Фредель… шт… ш-ш-ш.

– Фройден-керле-штурм. Когда-нибудь вы научитесь.

Когда-нибудь?

– Боюсь, что нет, – слабо возразила она.

– Пушерс-Кроссинг! – крикнул контролер в коридоре.

Дама встала. Фред тоже поднялся, чтобы помочь ей вытащить сумку и корзинку с «мяу». Дверь, у которой не было никакого резона удерживать серую особу, маленькую, но стойкую, как сталагмит, отодвинулась и выпустила ее без колебаний и без скрипа. Короткое «спасибо», короткое «всего хорошего», и маленькая серая особа покинула купе, а потом и поезд.

Издалека с перрона до них донеслось прощальное «мяу».

Поезд, испустив бесконечно долгий вздох облегчения, тронулся дальше. Они молчали. К облегчению надо еще привыкнуть.

– Мои родители из Уэльса, – заговорила наконец девушка. – Я избежала массы непроизносимых имен, Таннинибуолш, например, или Ллиуэллафлоу.

Он поправил шляпу, съехавшую на одно ухо.

– Когда мой дедушка Отто высадился в тысяча девятьсот третьем году в Новом Свете, он отказался сокращать свою фамилию, не в пример большинству мигрантов, которые пересекли океан вместе с ним. Когда на острове Эллис^[5] чиновник иммиграционного ведомства предложил ему сменить Фройденкерлештурм на… Шоун, дедушка Отто ответил: «Оставив все в Старом Свете, неужели надо отказаться и от своего имени? Шоун!.. Я похож на ирландца? Я Фройденкерлештурм и Фройденкерлештурмом останусь!» Он выдал все это наполовину на немецком, наполовину на английском, освоенном на вечерних курсах. Чиновник слишком устал, или ему недоставало воображения, в общем, он махнул рукой. Должен сказать, хоть мне и приходится повторять ее десять раз и произносить по слогам одиннадцать, я в конце концов полюбил свою фамилию.

Девушка приняла стакан содовой, который он поставил на столик, и стала потихоньку пить.