1. Ночные тени

1

Я выскользнула из дверей спальни и прошла по коридору. Сапожки несла в руках, прижав к груди. Из сводчатых окон студенческого общежития струился лунный свет. Когда я попадала в свет из окна, то отбрасывала двойную тень: в ночном небе висели две из Семилунья.

Половину витка назад я сожгла два стен-камня, но не смогла вызвать ни малейшего облачка, чтобы прикрыть свои тёмные делишки.

Впрочем, управление погодой не моя стихия. Хотя всегда об этом мечтала. Наставники же говорили, что я «кидаю камни в небо», подразумевая, что они неизменно свалятся мне на голову.

У входных дверей в конце коридора меня поджидал Хадонк. Он стоял в двойном квадрате лунного света, отбрасывая на шкаф с одеждой две тени. Во второй тени прятался семейных дух Хадонка, так называемый «споггель».

– Да уж, выбрали мы время, светло как днём, – прошептал он, делая попытку поцеловать меня.

Увернувшись, я наклонилась и обулась.

Сняла с вешалки пальто и просунула руки. Принюхалась:

– Почему сыростью пахнет?

– Это моё сердце обливается слезами, – меланхолично ответил Хадонк.

Он вдруг полез целоваться. А споггель взвился над его головой.

Я оттолкнула Хадонка:

– Какое из моих слов вчерашнего объяснения тебе не понятно?

– Все. Ни в одном из них не было любви.

– Это ли не объяснение?

– Когда любишь, не хочешь слышать правду. Я люблю тебя. Мне не нужна правда.

– Клянусь Родительским Топазом, ты зануда!

Я дёрнула его за руку. Мы тихонько отворили створку тяжеленной двери. Вход в студенческие спальные палаты был высотой в четыре роста, словно строили его для великанов из Щербатых Гор.

Хадонк так сжал мою ладонь, что пришлось зашипеть:

– Расслабься.

– Не могу, моё сердце сжимается в такт твоего безразличия.

Забавный всё-таки Хадонк товарищ, убей его булыжник. Товарищ, но не более. Как бы ему это объяснить?

– Убей тебя булыжник, я иногда не могу понять, ты серьёзно говоришь или издеваешься надо мной?

– Серьёзен, как Лорт-и-Морт, рассказывающий о своём героическом прошлом.

Я не удержалась от улыбки. Лорт-и-Морт – хранитель Академии Химмельблю. С помощью магии он смог продлить свою жизнь на много тысячелуний. Говорят, что сразу на десять. Но его долгожительство работало только в пределах Академии Химмельблю. И какой смысл от десяти тысячелуний жизни, если ты не можешь выйти даже за ворота замка, за которыми моментально исчезнешь?

Лорт-и-Морт прожил уже два тысячелуния, но не видел ничего, за исключением кромки Химмельского леса за крепостной стеной. Ещё он видел перелётных птиц в сезон Риттаки. Тогда он закрывался в своей каморке и протяжно рыдал, полагая, что его никто не слышал.

Не размыкая рук, прячась в двойной тени от крепостной стены, я и Хадонк пробежали мимо конюшен и единоборческих залов к пустым сараям, расположенным у стены замка. Во время бега меня преследовал странный сырой запах. Неужели будет дождь? Или я не смогла наколдовать облака, но ошибочно призвала воду? Вот уж точно, накидала в небо камней.

Из тени одного из сараев раздался тихий посвист. Мы резко свернули туда. Под навесом стояла вторая парочка нашей четвёрки.

Бочкообразное тело Слюбора Риммеля закутано в чёрный плащ. При каждом порыве ветра обнажалась красная подкладка, разрушая всю маскировку. Любой наставник, выйдя по ночным делам, мог увидеть, как у сараев периодически мелькало алое пламя.

Рядом с ним – Аделла Лью. Она оделась в обтягивающие охотничьи штаны и сапоги на каблуках. Рыжие волосы подоткнула под маленькую шерстяную шапочку, какие носили рудокопы. Несколько извилистых прядей очаровательно выбивались и ложились на её лоб.

Да уж, пока я колдовала облака, Аделла колдовала перед зеркалом.

Должна признаться, выглядела она выразительнее меня. Настоящая роковая злоумышленница.

Оглядев моё пальто, Аделла фыркнула:

– Бленда Роули, вы кое-что попутали.

Если назвала меня полным именем, значит – приготовила пакость.

– Аделла Лью, извольте пояснить, ибо слова ваши туманны, а тон оскорбителен, – перешла я на такой же витиеватый язык древних магов, вызывающих друг друга на поединок.

– Вы, Бленда, чужое пальто нацепили. Ладно бы чьё-то, но оно принадлежит Рельсону, целующемуся с жабами.

Я моментально стянула пальто: так вот откуда шёл сырой запах.

Хадонк отвернулся, скрывая улыбку.

– Убей меня булыжник, – я швырнула пальто на землю. Из кармана моментально выскочила жаба.

Слюбор мелко захихикал:

– Ты, м-м, не можешь своё пальто отличить от чужого?

– Я жгла стен-камни. Это отняло силы и внимание…

– Ладно, не оправдывайся, – скомандовала Аделла. – Нам пора.

Она повернулась к Хадонку и хлопнула его по плечу:

– Веди нас к Триединому Первомагу, следопыт.

2

Краешек статуи Триединого Первомага обнаружил Хадонк. Вместе со своим наставником и одногруппниками он часто ходил в чащобу леса Химмельблю, где упражнялся в магии путаников, превращая лесные участки то в степь, то в каньоны.

– Статуя расположена прямо на болоте, – рассказал Хадонк, пока мы пробирались через лес. – И, скажу я вам, статуя просто невероятно огромная. Вероятно, она давно окутана иллюзиями. Вероятно, во время наших упражнений, я как-то задел иллюзию и ненадолго сорвал покров.

– Как ты узнал, что это Первомаг? – спросила я.

– Статуя один в один, как рисуют в учебниках. Или как те копии, что стоят в храмах. Как можно не узнать образ Триединого?

– А потом?

– Я сделал вид, что не заметил сорванного покрова. Нарре Скиг, наставник путаников, запретил нам приближаться к болоту. Отослал на другой край леса. Я же спрятался в кустах, и видел, как он колдовал, восстанавливая защитную иллюзию. Подметил все связи защиты и последовательность наложения.

– Даже если ты их подметил, это не значит, что ты сможешь их сломать, – заметил Слюбор.

– Да, это как видеть, что кто-то закрыл дверь и положил ключ в карман, – поддержала Аделла Лью. – Это не поможет проникнуть за дверь.

Хадонк остановился:

– Сейчас проверим. Мы пришли.

Я оглядела пустое болото, простиравшееся до самого леса почти на горизонте. Луны блестели в лужах, ветер шумел в деревьях. К моим ногам подскочила парочка лягушек, полагавшая, что пришёл Рельсон, их повелитель.

Слюбор вышел в центр поляны:

– Давай, открывай.

– Нет, друзья, – покачал головой Хадонк. – Нам придётся действовать вместе.

– Ты с ума сошёл? – закричала на него Аделла.

– М-м, ну нет, дружище, – сказал Слюбор.

Даже я согласилась:

– Я слишком молода, чтобы умирать.

– Послушайте же, я всё продумал! Прочитал весь учебник «Теории взаимного согласования полей», – торопливо сказал Хадонк. – Просто нужно решиться на это…

– Решиться на согласование нескольких потоков магии? – продолжала кричать Аделла.

Степные охотницы обладали сильным, пронзительным голосом.

– Ну да.

– Этому учат на последнем учебном семилунии!

– И то не всех, – вставила я, намекнув, что до последнего учебного семилуния крикливая охотница не дотянет.

– М-м-м, да, дружище, – просопел Слюбор. – Мы так дёрнем ткань мироздания, что в ответ она разрежет нас на миллион кусочков.

Я опять согласилась:

– Даже если мы решимся, кто будет центровым? Без согласователя потоков, мы точно погибнем.

Хадонк расправил плечи и снял куртку. Под ней оказалась заговорённая кольчуга Лорт-и-Морта, которая позволяла хранителю покидать заколдованный круг долгожительства на короткое время.

– М-м-м, дружище, ты украл и это?

– Ага.

Я невольно залюбовалась Хадонком. Он, красивый, стоял в лунном свете, а кольчуга отбрасывала на траву лунные отблески. Убей меня булыжник, может я зря отвергаю его? Что если мы созданы друг для друга…

Размышления прервали лягушки, которые стали собираться вокруг меня в огромном количестве, привлечённые следами эманаций хозяина. Пальто я выбросила, но запах – остался.

– Согласна! – воскликнула я. – Верю Хадонку.

И встала рядом с ним. Не для поддержки, а лишь бы отойти от лягушек. Но те всё равно запрыгали в мою сторону.

Слюбор нехотя покряхтел, поскрёб пальцем нос:

– Не, ну м-м, с кольчугой оно проще, конечно. Она остановит смертельные последствия для согласователя.

Хадонк протянул руку Аделле:

– Без тебя мы не сможем.

– Вот и хорошо, – неожиданно тихо сказала Аделла. – Значит, останемся живы.

– Убей тебя булыжник! – Не вытерпела я. – Ты же больше всех хотела найти статую Первомага. Верила, что именно она дарует власть над мирозданием.

Аделла Лью сняла шапочку и тряхнула рыжими локонами:

– Верю. Но не верю, что статую нашли вдруг посреди болота. Сколько поколений магов тут практиковалось? Почему же они раньше его не видели? А? Скажи мне, Бленда?

– И правда, почему? – я повернулась к Хадонку.

Он нетерпеливо потоптался в луже:

– Статуя всегда здесь была. Все века. Но наставники прятали её за иллюзиями. Думаете, зачем Лорт-и-Морт променял свободу на бессмертие?

– М-мда, дружище, всё сходится. Он не академию охраняет – кому она сдалась – а статую Первомага!

Хадонк подошёл к Аделле:

– Решайся. Второго шанса у нас не будет.

Странно, что именно безалаберная Аделла пыталась быть благоразумной:

– Но раз статую прячут, на то есть причины?

– Конечно, есть, – выступил Слюбор. – Первомаг скрывает тайну. Скорее всего, это – абсолютная власть над всеми потоками и струнами магии Голдивара.

Я подтвердила:

– Да, об этом написано в «Летописи Закрытых Семилуний».

Довод из запрещённой книги оказался решающим. Аделла Лью согласилась. Ещё бы не согласилась, ведь она хотела заполучить магические силы, не тратя семилуния на обучение. Того же хотели Хадонк и Слюбор.

Чего хотела я? Да просто – пощупать статую легендарного Триединого Первомага и посмотреть, что получится. Ну а если она ещё раздаст магические силы задаром – тоже неплохо. Хотя в этом я сомневалась.

Почувствовав неладное, лягушки наконец-то бросились прочь от меня.

– М-м, даже лягушки осторожнее нас, – заметил Слюбор.

3

Вчетвером мы встали в круг.

– Вот обязательно устраивать хоровод в болоте? – ворчал Слюбор. – Нельзя место сухое найти?

– Терпи, – ответила я. – Видел бы кто нас со стороны, обзавидовался бы, мы выглядим как настоящие маги Высших Отметок.

Я достала мешочек и вынула самый крупный стен-камень. Красненький, с прожилками бордового мрамора – самый сильный, что был в моих запасах.

Аделла Лью сняла с шеи амулет и отстегнула сухую лапку хурда, уродливого грызуна, который привольно жил в степях Номаса. У хурдов не было шерсти, только розовая или голубоватая складчатая кожа, а лапы их имели пять пальцев, как у людей. Отчего лапка хурда напоминала отрубленную ручку младенца. И выглядело это отвратительно. Впрочем, как и вся магия ливлингов.

Слюбор переодел свой плащ изнанкой наружу. Фулели всегда концентрировались на ярких цветах. Вероятно, это и сближало их с балаганами на ярмарках.

Хадонку, единственному из нас, не нужны материальные проводники для формирования потока. За него это сделал споггель. Семейный дух завис над его левым плечом. Из бесформенного облака он превратился в веретенообразный столбик, внутри которого начали раскручиваться энергетические потоки.

– Готовы? – спросил Хадонк.

– Нет, – ответила я за всех. – Но приступай.

Как по команде, мы все закатали правые рукава и посмотрели на свои браслеты, так называемые «стирометры».

Три кольцеобразных камня внутри металлической оправы приходили в движение, когда владелец стирометра кидал на него взгляд. Один за другим камни моего стирометра остановились, показывая цифры: 0… 3… 2…

Я испуганно посмотрела на друзей.

– М-м-м, – сказал Слюбор. – У меня тоже тридцать два.

В свои бесконечные «м-м-м», он вкладывал все оттенки переживаний. Сейчас его «м-м-мык» явно выразил страх.

– Тридцать три, – сказала Аделла. – Красивое число, хоть и пугающе маленькое…

– Тридцать три – не единица, – подбодрила я. – Кроме того, вы же помните уроки? Погрешность предсказания стерн-числа зависит от количества участников магического действа.

Хадонк показал всем свой браслет:

– У меня шестьдесят восемь, всё в порядке!

– Мы на пороге великого события, – продолжила я. – Если всё получится, станем могущественными магами без всякого обучения.

– Знания, рождённые вне опыта, полны ошибок, – сказал Слюбор, явно цитируя кого-то. Он вообще был старше всех нас, поэтому часто бравировал знанием поэтов или писателей умобразов, которых мы ещё не изучили.

– Хватит бояться, – сказала я.

– А кто боится? – тряхнула волосами Аделла. – Кто призывает не бояться, тот больше всех и боится.

Хадонк взмахнул рукой, посылая своего споггеля в центр круга. Его вращение увеличивалось, создавая лёгкий ветерок, что было редкостью для бесплотного существа.

Я положила стен-камень на ладонь левой руки, в центр круглой татуировки, изображавшей стилизованное жерло вулкана. Центр татуировки стал красным, появился рассеянный столбик красного света, показывающий, что поток магии готов к управлению.

Прежде чем посмотреть на товарищей, взглянула на стирометр. Двадцать четыре! Лучше бы не видела… Поспешно спрятала браслет под рукав.

Аделла Лью прикрыла глаза. Перебирая пальцы лапки хурда в амулете, бормотала заклинания на родном номасийском языке. Ведь рядом не было мпреподавателя, который приказал бы использовать общепринятый химмельский. Сама Аделла Лью, яростная патриотка Номаса, уверяла, что её неудачи в учёбе как раз от того, что не дают использовать родной язык.

Слюбор, как положено фулелю, действовал наименее ярко. Внешне не было заметно, что он вообще работал с магией. Лениво водил руками, поглядывая поочерёдно на нас. Напоминал обманщика в хоровом пении на уроке музыки: все пели, а он просто открывал рот. Обманчивое впечатление. Слюбор самый успешный маг среди нас. Он выполнял все задания, получал лучшие оценки.

Фулели считали себя некой элитой среди магов. От того, что рождались реже всех. А жалкий вид своей магической процедуры объясняли тем, что истинная магия не видна в работе. Ну-ну.

– Ой, – взвизгнула Аделла.

– М-м-м. Да…

Я сдержала восторг. Всякий раз, когда работаешь с магией, прикасаешься к струнам мироздания. К этому я привыкла ещё в детстве. Но сейчас… Сейчас я будто отчётливо провела по вселенной пальцами, а она ответила мне музыкой своего величия.

Никогда не испытывала ничего подобного. Вероятно, результат совместных усилий. Одновременно и страшно и любопытно.

Я поняла, что всё, что мы делали ранее – дешёвое ярмарочное колдовство. А сейчас вот она – настоящая магия!

4

Над нашими головами постепенно проступили хаотичные линии. Можно сказать, те самые струны… Линии как бы исходили от каждого участника действия, сворачиваясь в сплошной ком белого света. Болото освещалось сильнее и сильнее. Виднелись спины лягушек, в ужасе прыгающих подальше от магического шара.

Я начала побаиваться, что наше световое представление будет замечено в Академии…

Ком пульсировал, посылая волны света. Каждая волна ударяла по защитной иллюзии, уменьшая её сопротивляемость. Мы вертели головами, стараясь увидеть статую легендарного Первомага.

– Там! – крикнула я, кивая в сторону леса.

В воздухе поплыли прозрачные контуры гигантской статуи, знакомой нам по картинкам из Магической Энциклопедии Саммлинга и Ратфора. Каждая ударная волна света как бы снимала пелену, делая статую менее и менее прозрачной.

Скоро плотность иллюзии так упала, что стало хорошо видно сидящего на троне правителя Голдивара, Триединого Первомага.

Иллюзия полностью исчезла. Гигантская статуя вздымалась во всей своей материальности. В одной руке правитель держал древний меч с расширяющимся кверху клинком. Во второй… Что это?

Я сжала кулак, закрывая поток почти иссякшей стен-магии. Аделла отбросила истлевшую лапку. Хадонк обошёл статую, чтобы лучше видеть левую руку царя…

– Убей меня булыжник, – сказала я.

– И где же наши возросшие силы? – ответила Аделла. – Я ничего не чувствую.

– Причём тут какие-то силы? Смотри на его левую руку.

Аделла нехотя задрала голову, придерживая шапочку:

– Ну, мертвяк какой-то. А что не так?

– Всё не так, – глухо отозвался Хадонк. Его споггель, истощённый и посеревший, висел на плече хозяина, как выжатая тряпка.

– М-м-м, Аделла, если бы ты ходила на лекции по истории магии, то знала бы, что на всех изображениях Триединый Первомаг держит не человеческий скелет, а щит. Щит, понимаешь?

– Самый умный? – обиделась Аделла. – Толку от этих уроков, раз преподают неправду. Значит, не щит, а мертвяк. Какая разница? Где обещанное: власть над властью и прочее?

– Действительно, – я обернулась к Хадонку. – Что произошло?

– Не знаю, – развёл руками тот. Споггель вяло повторил движение хозяина.

– М-м, мы не только ввязались в непосильное нам дело, но даже и не знаем, чего натворили, – степенно пояснил Слюбор. – Вместо ожидаемого источника силы, нашли древнюю статую, которая представляет исключительно исторический интерес.

– А что если наставники Академии прятали эту статую, чтобы никто не узнал, что у Первомага вместо щита – труп? – спросила я.

– Подумаешь, великое открытие, – фыркнула Аделла Лью. – Ты, Бленда, как всегда, кидаешь камни в небо. Этак и я могу предположить, что статую убрали, чтобы не мешала любоваться видом на болото.

– М-м, предположение Бленды имеет основание. Ведь у щита было символическое значение: одной рукой Первомаг разил своих противников, второй защищал наш мир от Самого Древнего Зла. А теперь выясняется, что он сам больше похож на Самое Древнее Зло… Для общественного спокойствия лучше скрыть правду.

– Ещё представь, сколько придётся учебников переписывать? – поддакнула я. – Перерисовывать картины, переделывать статуи во всех храмах…

– Тихо! – Хадонк поднял руку. – Слышите?

– М-м…

– Что?

– Ничего. Ветра нет. Не журчит вода в ручьях…

– После такого выброса магии, странно, что вообще мы живы остались, – сказала я.

Снова, как по команде, мы посмотрели на наши стирометры…

Аделла то ли рыкнула, то ли взвизгнула. Слюбор, растеряв видимость спокойствия, мотал головой. Хадонк крепился, но не смог не вскрикнуть.

Каждый по-своему выразил шок.

– Убей меня булыжник… – сказала я.

Все наши стирометры показали три ноля. 0-0-0. Даже на мёртвом маге они застывали на отметке 0-0-2… Через сорок дней магические струны отпускали тело, и показатель стирометра скатывался до 0-0-1.

– Если верить прибору, – сказала я. – У разложившегося трупа больше шансов выжить, чем у нас.