Никогда не замечал за собой тяги к искусствоведению, возможно, это как-то связано с тем, что происходит с живописью и архитектурой сейчас. Нет, чисто технически это было интересно: вот белый цвет рядом с красным цветом, это уже не белый цвет и т. п., — но затем абстрактные картинки меня утомили, они давали много уму и ничего — душе. Казалось, что вот тут-то надо включать биографические передачи про художников и скульпторов, выслушивать монологи г. Волковой, где слово "гениальный" звучит чаще, чем слово из трёх букв в подростковом кругу, но не зашло. Несколько раз я всё же брался за искусствоведческие статьи, откуда тянуло мертвечиной. Основная проблема таких статей в том, что они забывают о личном отношении, а, если не забывают, то адекватно его выразить не могут, чтобы не скатиться в пошлость. Максим Кантор не похож ни на кого.
Хотя бы тем спорным утверждением, что
В рассуждениях о картинах я исходил из того принципа, что высказывание одного человека обязано быть понято другим, причём каждым. Нет, полагаю я, условного метаязыка, нет шифра искусства, недоступного профану. Любой, в том числе непосвящённый, имеет право и возможность понимать язык живописи — ровно на том основании, на каком всякий человек может и должен понять другого.
Из этого следует несколько особенностей этой книги:
— каждая не декоративная, но образная картина/скульптура/здание имеет под собой высказывание, которое можно адекватно вербализировать без критической потери;
— произведение искусства рассматривается на нескольких уровнях: от строго конкретного (что нарисовано) через привязку к исторической ситуации и биографии художника (кто нарисовал, когда нарисовал, почему обратился к этому сюжету, с чем рифмуется в истории искусства) до метафизического (что сказано и почему автор так думает + связь с современностью, вечностью);
— не все художники удостоены внимания, а в первую очередь те, кто утверждал сострадание, гражданское достоинство, сопротивление идеологиям империй и морали сытых рантье. Это и Микеланджело, и Мантенья, и Брейгель Старший, и Босх, Ван Гог, Петров-Водкин, Руо и др.
Это далеко не всё (да и бессмысленно перечислять здесь всё), но, если попытаться выразить в целом, то в этих тридцати эссе сжата история образного искусства масляной живописи в Европе — история живописи, увиденная М. Кантором. Если вы читали его художественные произведения вроде "Учебника живописи", то вы примерно поймёте о чём речь, ведь Кантор везде говорит об одном и том же — он не разделяет себя на Кантора-художника, Кантора-литератора, Кантора-публициста, как человек Возрождения. Его статьи, знатока и нетипичного христианина, и вправду будто возвращают во Флоренцию Лоренцо Великолепного — настолько убедительно воссоздано мышление ренессансных творцов, что следующей моей прочитанной книгой будет "Божественная комедия".
Когда-то я читал некоторые из этих эссе в журнале "Story", но это не биографии — это именно философские эссе, написанные страстным художественным языком, и пометка на книге "Для широкого круга читателей" соответствует действительности.
P. S.: главный минус книги — отсутствуют иллюстрации. Полное фиаско, учитывая тематику книги.