прислонилась к притолоке и вздыхает, опустив глаза в пол; в окно из сада смотрит веселое солнце, на деревьях жемчугами сверкает роса, утренний воздух вкусно пахнет укропом, смородиной, зреющими яблоками, а дед все еще молится, качается, взвизгивает: – «Погаси пламень страстей моих, яко нищ есмь и окаянен!»Я знаю на память все молитвы утренние и все на сон грядущий, – знаю и напряженно слежу: не ошибется ли дед, не пропустит ли хоть слово?Это случалось крайне редко и всегда возбуждало у меня злорадное чувство.Кончив молиться, дед говорил мне и бабушке:– Здравствуйте!Мы кланялись и наконец садились за стол. Тут я говорил деду:– А ты сегодня «довлеет» пропустил!– Врешь? – беспокойно и недоверчиво спрашивает он.– Уж пропустил! Надо: «Но та вера моя да довлеет вместо всех», а ты и не сказал «довлеет».– На-ко вот! – восклицает он, виновато мигая глазами.Потом он чем-нибудь горько отплатит мне за это указание, но пока, видя его смущенным, я торжествую. Однажды бабушка шутливо сказала: