– Чего полно? Не удались дети-то, с коей стороны ни взгляни на них. Куда сок-сила наша пошла? Мы с тобой думали – в лукошко кладем, а господь-от вложил в руки нам худое решето… Он вскрикивал и, точно обожженный, бегал по комнате, болезненно покрякивая, ругая детей, грозя бабушке маленьким сухим кулаком.– А все ты потакала им, татям, потатчица! Ты, ведьма!В горестном возбуждении доходя до слезливого воя, совался в угол, к образам, бил с размаху в сухую, гулкую грудь:– Господи, али я грешней других? За что-о?И весь дрожал, обиженно и злобно сверкая мокрыми, в слезах, глазами.Бабушка, сидя в темноте, молча крестилась, потом, осторожно подойдя к нему, уговаривала: – Ну, что уж ты растосковался так? Господь знает, что делает. У многих ли дети лучше наших-то? Везде, отец, одно и то же –