Нельзя заходить в спальню к Богу,
Даже если его там нет.
Нельзя заходить в спальню к Богу,
За дверью большой секрет.
Владимир Ткаченко, Максим Кучеренко
– Кала… Кала… – кричал пастушок посреди Израиля. – Да куда ж ты запропастилась? Пропащая овца… Говорил же дед, нечего её называть «лёгкая», будет ветром туда-сюда носить. Теперь, где её искать? – он огляделся. – Где?
Он обозрел окрестности. Ни души. Солнце уже готовилось отправиться на покой, а потому держать путь домой следовало с минуты на минуту. Но пастушок рассудил так: лучше добираться по темени, чем вовсе без овцы. Идти же следовало именно вверх по склону – Кала имела настойчивое желание стать царём горы, пусть там и есть нечего. Холм, конечно, невысок, метров шестьдесят. Но древний город, за который кто только не бился, наводил на пастушка ужас.
– Кала?.. Что ж я не назвал тебя как дедушка советовал. «Снынка» там, или «Матрск»… Да, не выговоришь, но и искать бы не пришлось.
Вода у него закончилась два часа назад, еда и того раньше. Он уже перебрал в голове все возможные наказания для бедной овцы. Однако беглянку следовало сначала найти.
Под ногами показались камни – древний город, а за ним и первые здания. Хотя нет, некоторые отчего-то отделялись и мало напоминали двухтысячелетние постройки – выглядели как военные палатки. Вот только в их расположении наблюдалась система: светлые домики стояли с одной стороны, тёмные – с другой. Посередине имелось ещё четыре высоких и узких палаток в полоску. И по всему холму ходили светлые мужчины в белых одеяниях, и тёмные в чёрных. Последние оставляли такие глубокие следы на земле, что, казалось, не ноги у них, а копыта.
– Это какие-то военные, – рассудил пастушок. – Граница ж рядом…
Он посмотрел на долину внизу, на лес вдалеке и на ходящих туда-сюда разного цвета людей.
– Кала… – тихо позвал он.
И вот тут люди вдруг остановились. Все посмотрели на пастушка. Военные бы врезали по шее и отправили домой. Но эти вдруг замерли, не зная что и сказать.
Абориген ждал развития событий. Нельзя ж так долго зависать. Наконец, один из светлых подлетел к тёмному и тихо спросил:
– Кто гражданского как бы вербовать будет?
– Кинем жребий! – и подбросил монету.
У нас всё впереди. Эта мысль тревожит.
Леонид Шебаршин
Так часто незначительнейшие события приводят к крупным последствиям.
Вильгельм Гауф
Тут в нашей истории следует расставить кое-каких персонажей. Первый: ангел Урий, в тот самый момент вёл мастер-класс для самоубийц:
– Вот первым делом ищете у себя сонную артерию, – говорил он в кругу суицидном. – От вентральной аорты она поднимается к шее. Нащупайте. Потом она делится на две: левую и правую. Чувствуете под пальцами биение? Ну, не всем повезёт. Вам, Дмитрий, немного правее надо взять? Вот, совсем другое дело. За кадыком – у кого он есть – артерия расходится на внутреннюю и внешнюю. Но нам это неважно. Нащупайте в основании шеи, берёте нож и проводите лезвием горизонтальный надрез. Вот, – он достал пакет с пластиковыми столовыми приборами, – возьмите по одноразовому ножу, но не переусердствуйте. И не ковыряйте у соседа, пожалуйста…
Вдруг он остановился. Урий имел довольно сильную интуицию, а потому попросил пока нащупать заветную артерию на себе каждого ученика и покинул кабинет.
– Слушаю… – сказал он в пространство. Перед ним выскочил из облака архангел Михаил:
– Урий, ты сейчас занят?
– Могу говорить…
– С пророком у нас ничего не получается. Сможешь помочь? С самоубийцами у тебя ж выходит…
Урий выглянул в комнату, посмотрел на подопечных, щупающих сонные артерии, примеряющихся с ножами к своей шее, смотрящих в панике в пространство.
– Так точно…
– Вот и ладно, вот и хорошо. Лови сведения, – в руке у Урия показался листок с портретом и некоторыми данными. Облако исчезло. Ангел же засунул наводку за пазуху и вернулся в опустевшую комнату. Последний самоубийца убегал в распахнутую дверь.
– Что ж, – сгрёб ангел все ножи в мешок, – неплохо поработал сегодня.
Наш второй герой: демон Сатаниэль шёл в тот момент по проспекту. Вдруг заиграла мелодия Орффа, его знаменитая (для немеломана даже единственная) оратория «Кармина Бурана»:
– Слушаю! – перебил хор демон. – Что? Поже'гтвовать на детский дом? – он оглядел стоящие в пробке машины и летящий по встречной полосе кортеж. – Полмиллиона ев'го подойдёт? Замечательно, сейчас обналичу… – демон щёлкнул пальцами, и летящая в центре кортежа машина чиновника перевернулась почти на пустом месте – вдруг исчез канализационный люк под колесом. В тонированное окно Мерседеса Е-класса вылетела рука с чемоданом да так и оторвалась. Сатаниэль подхватил летевший прямо ему в руки кейс, смахнул обрубок кисти в наручники и прокричал водителю, пытающемуся выбраться из ремней и подушек. – Синее ведё'гко себе купи, чудило! – на том вернулся к телефонному разговору. – Всё, обналичил, гово'гите куда занести… И давайте не так как п'гошлый «газ, хо'гошо? Я на всякий случай п'гоклял деньги, и целая ве‘гтикаль власти в регионе поменялась. Дети не пост'гадали, что им сделается-то? Они этих денег и не видели… Па'гдон, у меня вто'гая линия. Алло, Вельзевул Левиафанович…
– Сатаниэль, есть дело. Сейчас получишь данные человечка одного, надо сманить… – раздалось в трубке.
– Что? Больше некому? – соскребал демон длинными коготками с чемодана табличку «Департамента дорожного устройства и озеленения».
– Да мы уже по-всякому пытались, на тебя одна надежда. У нас весь план насмарку.
– Ну, о’кей… Кидайте на мыло…
– На мыло?
– У меня сек'гетов нет. Хаке'гы сами бояться ящик ломать. Всё, жду… – он выключил вторую линию. – За ожидание: «геспект. Так скиньте на мыло, куда деньги занести. До свидания! Не забудете, не забудете… Век помнить будете! – и выключил телефон. – Хо'гоший чемодан… На худой конец, пусть его ук'гадут, а деньги в ход пойдут. Осталось весь ма'гш'гут нала этого «гаспланировать…
Ну а третьим в этой компании буду я, скучающий в своём помещении без окон парень лет тридцати трёх и слушающий ругань коллег:
– Когда я был сопляком, то думал, что военные – бравые ребята, чётко защищают меня… Потом я прочитал «Швейка». И подумал: «Как такой бред может произойти?!» Но потом я попал в армию, и понял, что может, очень даже может… – это вещал главный инженер-электрик Константин Александрович.
– Но при всём при том, кто идёт в армию? Деревенские парни, и их учебка делает интеллигентами, – вторил ему Владимир Фёдорович, отдавший вооружённым силам четверть века и распрощавшийся в чине подполковника военно-воздушных сил, а теперь в нашей компании он отвечает за теплотехнику.
– Интеллигентами их делает окружение с детства. А если они были среди колхозников, то будут колхозниками с высшим военным да заставлять рыть траншеи отсюда и до обеда.
Мы с Антоном – инженером по вентиляции – переглядываемся и в спор не влезаем – дело это у них обычное. До хрипоты, до кулаков перед глазами будут спорить о мироустройстве, а потом разойдутся лучшими друзьями. Порой проскочит между ними восклицание «Маму не трогай!», но не более.
– Не плюй в колодец! Эти люди защищают тебя и твою страну!
– И защитят! – тут Костя вскакивает. – Ещё как защитят, Володя! И знаешь почему? – паузу он выдержал, но, не дождавшись вопроса на вопрос, продолжил. – Потому что с другой стороны такие же дуралеи! Если Суровов предупреждал о недооценке противника, то тут и ошибаться нечего. Ты считаешь себя глупым солдатом. О’кей! Твой противник не намного умней тебя! Что, скажешь не так? Вот, Славка, ты служил? – это уже вопрос ко мне.
– Нет, я так, ограниченно годный.
– Ага, двадцать минут, пока падают боеголовки, ты будешь отдавать долг Родине. Но и того времени тебе за глаза хватит. А тебе Володя ждать от военных логичности долго, очень долго, аккурат до Второго Пришествия…
Тут робкий стук в нашу дверь и прерывает его монолог. И проём являет нам светловолосого ангела Урия. Он оглядывает комнату, где трое сидят, один стоит с кулаками и пунцовым лицом (инженер-электрик почему-то быстро краснел), а другой подобрался с ногами на кресле и готовился защищать честь и достоинство отданных армии лет.
– Что у вас? – спросил его Костя. – Если молния попала, то ко мне. Извержение вулкана – к Владимиру Фёдоровичу.
– Здрасьте, – кивнул им подполковник запаса и чуть было честь не отдал.
– Ураган – к Антону Юрьевичу! А если нападение роботов – к Святославу Николаевичу… пардон, Слава, Никаноровичу! От зомбиапокалипсиса или нападения ядовитых пчёл спасти не сможем, тут уж простите.
Урий хлопал глазами и осматривал нас всех то разом, то по отдельности.
– Давайте скорее, у нас в кабинете табличка «Работай медленно, клиенту всё равно некуда деваться» не висит… – поторопил его Антон.
Ангел же наконец-то встретился глазами со мной и ответил:
– Я, видимо, не вовремя, простите, – и исчез.
– Это всё же ко мне, – сказал я, вставая.
– А что там случилось? – спросил Антон. – В магазин «Рисуем по номерам» завезли наборы для копирования Малевича?
– Скорее в «Ковры для фото» завезли коллекцию за 1974 год… Чует моё сердце, ничего хорошего… – только и отвечаю я.
А потому что куски прошлого моего, проявляясь вдруг спустя несколько лет, наваливаются скопом. И Урий – только вершина айсберга, готового сорваться в любую минуту. То годами не вижу, то как все прибегут…
Я был прикольным ребенком
И не играл в погремушки.
Я мастерил шестеренки,
Метал снежки, как из пушки.
Алексей Кортнев
Тут стоит вам пояснить о необычности моего происхождения. Конечно, неприятно слышать любому ребёнку разные причины своего появления: «В тебе-то и ценности: с тобой я от армии откосил» или «Я такого мужика – папашку твоего – с твоей помощью захомутала…» Впрочем, я являюсь плодом любви своих родителей, но цель моих способностей, отличающих меня от любого смертного и даже бессмертного, всегда мне была неприятна… Если верить утверждениям про деление человека на родительские, божественные и дьявольские доли, то в моём случае всё вышло поровну.
Но я забежал вперёд!
Началось всё с того, что тёмные силы захотели вдруг себе наместника, для того выбрали собиравшуюся родить женщину и будущего отца исправного верующего. Ими-то и оказались мои родители. Ко всему прочему родиться я должен шестого июня ***6 года. Это тёмные силы, не склонные к конформизму, но склонные к эффектам, устраивало. Прямо в материнской утробе они принялись накручивать на меня признаки Антихриста: леворукость, сросшуюся бровь, шестой палец на ноге, даже наметили место на голове для родимого пятна в виде трёх шестёрок. И всё бы ничего. Аист2 принёс бы меня антихристёнком, я бы наводил ужас на округу с младых ногтей, организовал бы тёмную армию, но в тот самый момент об этом проекте узнала Райская Контрразведка. Выяснить, к чему концентрируются силы и кто там несчастная Розмари (то есть, моя мама) им не составило особого труда. И склонные к конформизму, но ещё более мстительные Светлые Силы запустили свою машинку по превращению меня в нового мессию. Так я, сын брюнетов, заимел белые кудрявые волосы, один глаз мой стал голубым (другой так и остался зелёным), но больше они поработали над моим нравом.
Эти действия не могли не попасть на глаза демонам и они принялись перетягивать одеяло на себя. Ангелы же в свою очередь не желали терять позиций и принялись отбивать каждую позицию моей богоподобности. Силы оказались равны настолько, что вырвать меня из лап противника ни одной стороне не удалось… Апогея противостояние достигло аккурат в день моего рождения. На небе началось светопреставление, в абсолютно несейсмичной зоне затрясло на шесть баллов, ко всему прочему в роддоме то появлялись, то исчезали коммунальные услуги: свет моргал как заправская гирлянда, вода из крана шла словно трубу подключили к гейзерам то холодной, то горячей воды, про канализацию лучше вообще не вспоминать. Так вот упрямые высшие силы изгадили перепереюбилей нашего всего.
Если древние славяне думали, что в день нашего рождения к нам приходят три суденницы, каждая со своей историей, то ко мне попеременно приходили то демоны, то ангелы. Появлялись, вздыхали, цыкали зубами после внимательного осмотра и исчезали призадумавшись.
Батюшка же мой Никанор, разглядев на мне демонские отметины, чуть от меня не отказался. Мама же отстояла, указав на фамильное сходство. На том и остановились, хотя папа утвердил мне имя Святослав. Мол, и святой, и славный.
Меня как-то оставили в покое, однако, когда под темечком оформилось родимое пятно в виде цифры шестьсот восемьдесят девять (689 – что-то среднее по написанию между числом зверя – 6663 – и числом ангела – 999), тогда высшие силы вспомнили про провалившийся некогда проект.
Впрочем, таковым его никто особо не считал. Демоны желали вернуть своё, а ангелы – не допустить им этого сделать, наставив семилетнего мальчика на путь истинный. Но на тот момент у меня не было никакого желания переходить ни на чью сторону, я больше волновался из-за троек в первой четверти. Мне подбрасывали то иконы, то мнимые блага, но я оказался непреклонен. Обе стороны стали во мне настолько равны, что я просто остался человеком. С формулировкой «Болванка испорчена» меня и оставили в покое в семь лет. До лучших времён.
Спустя ещё семилетку, когда же я стал ломаться душевно, ко мне впервые явился Сатаниэль. Он пытался купить меня на любовь одноклассницы, но я попросил выслушать другую сторону. Тут возник и Урий. Он предлагал мне Царствие Небесное. Но в четырнадцать лет даже с богобоязненным отцом о Том Свете не думаешь. И я попросил тест-драйв. Меня погоняли по разным делам вроде наставления на путь истинный отбившихся от стаи ангелов или совращения праведников. После же спросили моё мнение, и я ответил, мол, оба они хороши, но я предпочту остаться самим собой. Спустя полтора десятка лет после рождения меня прикрыли для Света и Тьмы. С тех пор прошло ещё восемнадцать, и в каморку в нашем торговом центре чуть было не вошёл ангел Урий…
Ни одна работа не кажется грязной, если её можно делать чужими руками.
Леонид Шебаршин
– Сатаниэль, почему меня не удивляет наличие тебя в этом месте? – сказал я, увидев длинную фигуру демона в коридоре.
– У вас в «этом месте» есть п́гиличные заведения? – поинтересовался он.
– На фудкорте ресторан «Вертикаль», место с уединёнными столиками. Туда, к эскалатору. Сегодня пятница, попасть в стеклянный лифт нереально – свадебные фотосессии.
– А как же охрана? – спросил Урий.
– Охрана возмущалась до тех пор, пока им на закон не показали… – мы встали на эскалатор. – Общественное место и всё такое. А камеры… мало кому они нужны. Разве что диспетчера приколы коллекционируют… Э… кажется мы кого-то потеряли. Урий?
– Вы поднимайтесь, я на другом эскалаторе поеду… – сказал ангел с первого этажа.
– Меня его интуиция уже не бесит, а ангелит. Cко́гей всего… – заметил Сатаниэль, на том мы и зависли. С хрипом наша вечная лестница встала. Я поднял голову и увидел монтёра Пашу, тот, выпучив глаза, разводил руками.
– Не иначе кто-то наказал… – прокричал я ему.
– Осталось понять кого и за что! – ответил он. – Сейчас архаровцы набегут, чинить будут.
Тем временем пустили в другую сторону второй эскалатор, на него Урий и встал.
– А тебе не кажется, что он это и подст́гаивает? Лихо его интуиция «`габотает»? – спросил меня Сатаниэль, кивая на ангела.
– С вами я всё могу предположить…
– А ведь на наших соп'гут всё. Всегда ж п'госто списать на Сатану! На самом деле: этот не соблюдал технику безопасности, этот не читал учебников по физике, а тот вообще сказал: «Поде'гжи пиво, я сейчас покажу, как умею!» И виноват ясно кто: Нечистый! П'го п'годелки ангелов вообще молчу…
– А что это за деньги у тебя в авоськах, невинная ты наша овечка?
– Да, так. Душу один купил… Наличку несу.
– А не боишься? – но он глянул на меня таким уверенным взглядом, что я только добавил. – А ну-ну, самим будет хуже…
«Вертикаль» представляла из себя ресторан от сдвинутых на туризме хозяев. Пропитанная насквозь смолой, дымом и таёжной романтикой она выделялась среди фаст-фуда четвёртого этажа нашего торгового центра. Тут даже не было бесплатного Wi-Fi и телефоны глушили. Девушка с девяностолитровым рюкзаком провела нас к «костерку» в глубине зала, мы уселись на раскладные стульчики, заказали на всех термос таёжного чая и закрылись от мира шторами с еловыми лапами.
– Ну и зачем же я вам понадобился? – спросил я демона и ангела.
– У нас Учения по Иоанну Богослову, Святослав, – начал Урий.
– А… свежо предание. Я тоже в некотором роде – часть Учений.
– Не-не-не… Учения Судного дня! С тобой вышла накладка…
– Накладка – это маленький па́гик, у нас тут задница вышла! – поправил его демон.
– Но это дело прошлое, – махнул рукой ангел. – Нам нужно на деле сегодняшнем сконцентрироваться, – и он материализовал в руке фотографию. – Геннадий Константинович Фефелов кандидат физико-математических наук и наш пророк. Беда-то в том, что он слишком наш, но не каждого в отдельности, – он показал на себя и Сатаниэля.
– То есть как?
– Согласно Учений, при битве сил Добра и Зла на горе Мегиддо в бой одну из сил должен вести пророк. Чья сторона его перетянет – тот и победит.
– Хитро закрутили. И зачем же дело стало?
– Да не особо: войска на Мегиддо стоят, все готовы от́габатывать действия на поле б́гани, уже начали некото́гые катаклизмы ́геализовывать, а п́го́гок никак не тянется! – сказал Сатаниэль. – Учения учениями, но у нас затык, и пока мы не ́гешим его, ничего с места не сдвинется.
– Что же в нём особенного?
– Кое-какие силы. Если он о них когда-нибудь узнает. Никто же, как тебя, не инст́гукти́говал п́го огонь из пальцев и изменение внешности… Но по силам он с́гавним с Иисусом.
– Может и воскрешать?
– Непременно, – кивнул Урий.
– Только создали его на наши головы нейт́галом. Если ты им стал, оттого что мы пе́геста́гались, то он такой с самого начала. Мол, под́гастёт, сам должен ́газоб́гаться. Вы́гос, не смог. Но Бог же не ф́гае́г…
– Вторая заповедь, Сатаниэль!
– Мне можно…
– Чёрт! Ой, а мне можно?
– Да можно! У нас всё можно! У нас же демонќгатия!
– Нет уж, мы при нашем устройстве неплохо живём… – ответил Урий, потирая шрам от химического ожога на шее. Его он получил под Ипром, во время газовой атаки (не понять чью сторону поддерживал). На ангелах всё заживает как на собаке, а вот он свою отметину берёг. – Слава, мы собираемся отправить тебя в Крестовый поход!
– Мне уже пора резать свитер на крест? – спросил я.
О проекте
О подписке