Наверное, правильно будет сказать, что это простое действие я совершил всем Миром, потому что весь Мир – это и был я. Неподвижный, пульсирующий в бешеном ритме, равнодушный к себе и одновременно страстно влюбленный в каждый атом составляющего его вещества, почти бесчувственный, остро наслаждающийся всяким своим движением – разнообразный, противоречивый, яркий и никакой. Впрочем, естественной частью этой живой бесконечности, стремительно мчащейся к собственному свету сквозь собственную тьму, был человеческий ум – несколько более ясный и быстрый, чем я привык, но, в общем, вполне похожий на мой собственный, так что он стал мне надежной опорой, за которую бесконечность может уцепиться, когда хочет сказать себе: «Это – я».