Но я не люблю рассказывать о своих планах. О прошлом – сколько угодно, если есть настроение потрепаться. Но в собственное будущее я стараюсь никого не пускать. Оно должно принадлежать только мне – до тех пор, пока не наступит. Это вопрос не секретности и даже не суеверия, а, скорее, личной гигиены. Когда кто-то знает о моих планах, я ощущаю его присутствие в моем, не осуществившемся пока, нежном, уязвимом будущем, назойливое и неприятное, как грязные следы на кафельном полу. Иррациональное чувство, кто бы спорил. Но уж какое есть.
– Ладно, – легко согласился Митя. – Будет настроение – звоните.
Звонко, с размахом, как козырного туза, шлепнул на стол визитку цвета мандариновой кожуры, аккуратно присовокупил к ней купюру, сопроводив этот жест смущенным, вопрошающим взглядом: «Ничего, что я убегаю, не дождавшись счета?» – одарил меня на прощание ослепительной улыбкой и скрылся. Конец полосатого шарфа еще некоторое время возлежал на стуле, но наконец и он уполз за своим господином и повелителем.
Я взял в руки визитку, полюбовался шрифтом, столь затейливым, что я с трудом разобрал имя своего нового знакомца: Dmitry Shuttikhin, надо же, как подходит ему эта фамилия; интересно, двойное «т» – это выпендреж или правда так в паспорте записано? Впрочем, какая разница.