Мы вместе плакали навзрыд,

Делили боль мужских обид.

И вышло так, что нам с тобой

Пришлось делить его любовь.

На вечеринке лучших друзей

Ты танцевал с подругой моей,

Ты обнимал её, целовал,

Ты обо мне и не вспоминал.

Как ты могла, подруга моя,

Ближе тебя ведь нет у меня…

(хит 90-х, гр. «Стрелки»)

Пролог. Конец 90-х

Музыка орала так, что перепонки готовы были лопнуть. Но одногруппницы в топиках неоновых цветов и яркая светомузыка – это всё заводило так, что Валя тоже орала во все горло популярную песню:

«Ты мой ночной мотылек

Летаешь, летаешь, летаешь,

Что ждал тебя мой огонек,

Не знаешь, не знаешь, не знаешь.

А утром в другое тепло

Умчишься, умчишься, умчишься,

Надежду разбив, как стекло,

Простишься со мною, простишься».

А сама хохотала, глядя на косящуюся Машу. Та постоянно дёргала кончики своей тонюсенькой русой косички. Алла, ещё одна одногруппница, толкнула её в плечо и крикнула, пытаясь переорать музыку:

– Маха, подпевай! Музон офигенный!

И затрясла рыжей кучерявой шевелюрой, собранной в высокий хвост. И это та, которая только вчера ревела, что она вообще никуда не пойдет. Валя залилась смехом, вспомнив, как они намучились вчера, делая Алке эти кудри. Бигуди не хватило. Пришлось резать втихаря казенную простынь, обматывать нитками. И на это накручивать Алкины волосы. Зато результат шикарный.

Маша стеснительно прижалась к стенке и захлопала глазами. Ей здесь всё казалось диким и неприличным. Точнее, дико неприличным. Особенно Алла. Им всего по пятнадцать. Маше мать все эти годы вдалбливала, что нормальные девушки не красятся. Бреют ноги только вульгарные девицы. Нормальной девушке это ни к чему. Брезгливо фыркала, видя девушек в юбках выше колена, порой открыто делая замечания. Когда у Маши началась менструация, мать, скручивая тряпочки, читала молитвы и говорила, что это бог покарал её за грешные мысли. И теперь каяться придётся всю жизнь. С этими словами отдала дочери самодельные прокладки. Сказать, что девочка была напугана – ничего не сказать.

Она три дня ревела и не выходила из дома. И тут, попав в общежитие колледжа, была шокирована, видя, что всё совсем не так, как рассказывала мать. Над Машей долго потешались, когда она искренне удивилась, видя, что все бреют… и не только ноги.

Потом начала задавать вопросы. И сама не поняла, как Алла взяла её в оборот, поставив перед ней косметичку. Сначала выщипала брови. Потом начала красить и подробно рассказывать, какой цвет помады с какими тенями нужно комбинировать. А Маша сидела, открыв рот, и только угукала. А самое странное – ей реально понравилось собственное отражение. Хотя она его жутко стеснялась.

Вот и сейчас, она стояла, боясь, что кто-то посмотрит на неё и назовет тем словом, которое постоянно буквально выплевывала мать, глядя на подобных Алле – ярких и уверенных в себе.

Валя – совсем другая. Она не носила ультракороткие юбки, не красила глаза голубыми тенями. Она вообще почти не красилась. И в гардеробе у неё в основном широкие джинсовые комбинезоны да майки на пару размеров больше. Этакая пацанка, умевшая нравиться мальчишкам. Было в её внешности что-то такое. Её не хотелось защищать. С ней не нужно быть джентльменом. Но чем-то брала она их. При этом Валька по уши была влюблена в Женьку – качка с третьего курса. И они вроде даже встречались. Вальке очень хотелось в это верить. Ведь они даже целовались во время медляка на прошлой дискотеке.

Музыка сменилась. Маша бросила взгляд на подругу и улыбнулась. Та, кажется, покраснела. Валя выпрямилась, нервно начала поправлять волосы. Это была та самая песня. Тот медлячок, под который она впервые целовалась с Женькой. Да и вообще – впервые. Но о последнем факте она по секрету сказала только девчонкам. Она приподнялась на носочках, чтобы найти в толпе того, с кем хотела потанцевать. Но его не было видно. Валя оттолкнулась от стены и пошла вдоль зала, отыскивая его глазами.

Маша осталась одна, так как Алла тоже куда-то делась. Без поддержки подруг она почувствовала себя чуть ли не голой. Казалось, что все смотрят только на нее. И осуждают.

Маша обернулась на громкий одобряющий свист и увидела в центре зала пару. Она громко ахнула, раскрыв от удивления глаза. Одна из парочек остановилась и нагло целовалась. Это само по себе противно. тем более, что девушкой была Алла, а парнем… Женька!

Маша закрыла рот руками. В следующий миг увидела, как к парочке подбежала Валя. Она схватила Аллу за её рыжий хвост и сильно дернула, другой рукой влепила пощечину Женьке. Маша вздрогнула, будто это её ударили. Включился свет, подоспели дежуривший комендант и диджей. Растащили девчонок. Всех заставили расходиться. Маша стояла возле стены и под недовольный гул студентов пыталась понять, что происходит в центре.

Увидев Аллу, сделала к ней шаг.

– Ты… – робко начала она, ухватившись за локоть девушки. – Ты зачем? Так же нельзя. Ты же знала, что это их песня, что это Валин парень.

– А на нем клеймо не стоит, – дерзко парировала Алла, осматривая порванные колготки. – Кстати, передай этой, – махнула она неопределенно, в сторону центра зала, – что целуется Женька неплохо. Я, пожалуй, попрошу добавки. – И, вырвав руку, с гордым видом пошла к выходу.

Маша вновь посмотрела в центр зала. Там Валя орала на пытавшегося её утихомирить коменданта, который хватал её за руки, чтобы вывести из зала. Но Валя топала ногами и истерично кричала. Маша поспешила к ней. Она была и растеряна, и напугана. Что делать в таких ситуациях?

– Извините. – Маша тихо обратилась к коменданту. – Давайте я сама Валю отведу?

– Через десять минут я закрываю вход в общежитие. – Мужчина переключил свой гнев на Машу, которая и так уже втянула шею в плечи.

– Хорошо. – Только пожилой комендант отошёл, как Валя с грохотом плюхнулась на пол.

– Тварь! – крикнула она в сторону двери. – Чтоб ты сдохла! Ненавижу!

И посмотрела зареванными глазами на Машу.

– Что тебе эта выдра сказала?

– Что?

– Не что. А кто. Эта шалава рыжая.

– Да ничего. – Маша пожала плечами. – Что твой Женя хорошо целуется.

И тут же осеклась, поняв, что не стоило этого говорить. Но было поздно. Валя вскочила, влепила ей пощёчину. Маша ойкнула и, округлив глаза, схватилась за горящую щеку.

– За что?

– Да за то! Ты или полная дура, или такая же тварь, как она! – Гневно крикнула Валя и пулей вылетела из зала. Её голос эхом разнесся по пустому помещению. – Ненавижу!

Маша стояла одна, всхлипывая. Ей уже не хотелось этой новой, взрослой жизни. Хотелось собрать сумку и вернуться домой, к маме. Где не нужно думать, что говорить. Где не нужно выбирать. Где правильно так, как скажет мама.