Смерть оказалась белой. Тетя поняла, почему она изображается в белой накидке – в проживании смерти отсутствовали звуки, цвета, чувства, тепло, холод. Это была белизна абсолютной пустоты. Пустота совершеннейшей пустыни. Только песок скрипит на зубах. Жить больше было незачем. И нечем. Потому что ничем нельзя было поделиться. «Там зарыта только собака» – о прошлом, Бродский. Но эсэмэской уже не послать этой пронзившей фразы, а если это нельзя рассказать ему, значит, это бессмысленно. Но все, утратившее смысл, все эти «ничем», «ничего», «нечего» обладали железным привкусом, и Тетя не знала, где искать источник этой железистости.