Рассказ авиабомбой ахнул в самое средостение, оставив после себя кровавую воронку, на краю которой, виновато ссутулившись, сидела Смерть.
Стилистику советской партизанской повести и мистическое содержание чуть борхесовского оттенка автор сплёл столь искусно, что ни швов, ни стыков не разглядеть. Повествование движется тоже по-партизански: бесшумной скользящей поступью, ограничиваясь скупыми, точными фразами-жестами.
Шестеро из заглавия кажутся невыдуманными: они пришли сюда из жизни, чтобы встретиться со Смертью. На краткий миг выступают они из-за светового занавеса небытия, чтобы побудить нас напряжённо вглядеться в эти лица. Хорошо, что автору хватает щедрости не выращивать сюжет в повесть: лаконичность, «выхваченность» словно бы фрагмента из куда более объёмного текста производит сильное впечатление.
И даже не предполагайте, что вам уже из названия всё стало ясно. Не буду выводить мораль, ограничусь цитатой из Визбора: «...ведь слово «смерть», равно как слово «жизнь», // Не производит множественных чисел...»
Рассказ прочитан в сборнике Миротворец 45-го калибра