Я помню, как Андронов говорил мне, что фон Нейман сейчас самый выдающийся дешифровщик, у него два мозга – один мыслит по-западному, другой – по-восточному… Во всем мире лишь он один может расшифровывать как восточные, так и западные коды. Он собрал вокруг себя учеников с востока, чтобы глубоко понять таинственную мудрость Востока. Поэтому некоторые говорили, что его ум намного сложнее, чем у Эйнштейна, еще более непостижимый.
Она была ангелом, но не была совершенна.
Скажем, она была ангелом с проблемами.
Она – Хуан Ии, пятая начальница европейского направления отдела дешифровки особого подразделения 701.
О ней ходило не меньше слухов, чем о слепом А Бине. Люди по-разному и с разными чувствами пересказывали их, исходя из своих представлений о добре и зле, своих знаний и опыта. Их истории были настолько захватывающими, что у меня возник порыв написать о ней, единственной женщине – начальнице отдела дешифровки. Однако я не осмеливался взяться за перо, потому что мне все никак не удавалось встретиться с тем, кто знал ее лучше всех – с директором Анем, который был таким же человеком, как и директор Цянь из предыдущей истории, рассказавший мне про А Бина.
Директор Ань был четвертым директором особого подразделения 701, он обладал огромным опытом и квалификацией и являлся одним из девяти основателей этого подразделения, которых именовали «Девять благородных мужей». В настоящее время большинство из них уже ушли в мир иной, директор Ань – единственный, кто еще жив, ему уже далеко за восемьдесят. Однако он еще довольно крепок: когда мы обменялись рукопожатиями, я почувствовал силу в его руке, да и голос его звучал уверенно и энергично, вот только было тяжело понимать его говор уроженца Сянси16. Он вышел на пенсию в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году, после чего поселился в захолустном городке на севере, который не был его родиной и не был местом работы, это место выбрал для него его внук, которому не было и года. Говорят, что директор Ань – человек странный. Когда пришел срок выходить на пенсию, он не поехал в Пекин, Шанхай или другой крупный город, а попросил у организации помочь ему поселиться в каком-нибудь никому не известном городке. Неважно где, главное, чтобы это было незнакомое место! Это поставило начальство в тупик, ведь Китай такой огромный, и незнакомых ему мест великое множество. Как же определить, куда его послать? В итоге он сам решил: дал годовалому внуку монетку, чтобы тот кинул ее на карту Китая. Куда монетка упадет, там он и найдет пристанище. Была в этом кармическая предопределенность. И вот так он все эти годы жил как птица, оторвавшаяся от своей стаи, практически прервав все контакты с особым подразделением 701, а за давностью лет было нелегко найти его и встретиться.
Впоследствии, естественно, я его нашел, но можно представить, каким сложным делом оказалось заставить его говорить. Вне всяких сомнений, его решение удалиться и оборвать все контакты было связано с желанием молчать, и я мог это понять. Но не мог принять. В конце концов мое великое терпение и искренность одержали победу над его упорством, но победа эта была не полная, а лишь частичная. Он согласился рассказать о Хуан Ии, но заставил меня на бумаге подписать обещание не упоминать в книге ничего, связанного с его историей. А история эта произошла на самом деле, я уже слышал ее в подразделении 701 и верю: если ее опубликовать, то это будет самая интересная часть моей книги. Но сейчас мы скрепили договор подписями, и эта история – табу для меня, тайна за семью печатями, которую надо держать в строгом секрете, и больше я не буду затрагивать эту тему. Даже намекать не буду. А еще он потребовал от меня, чтобы я описал историю Хуан Ии так, как рассказывает именно он, и это также закреплено на бумаге. Поэтому мне остается только рассказать его версию событий.
Однако, говоря по правде, рассказывал он не так хорошо, как мои земляки. Вероятно, из-за возраста говорил он очень медленно, и я потратил на его рассказ почти в два раза больше сил, чем на историю А Бина, с трудом привел в надлежащий вид, и все равно осталось много мест, которыми я недоволен. Тем не менее выбора у меня нет, ведь добавлять что-либо я не могу и переделывать не имею права, могу только удалять лишнее и вносить стилистические исправления.
Таким образом, рассказ получился такой.
Моя история начинается в Москве. Я – дитя революции, вырос в Москве, прибыл туда в тысяча девятьсот тридцать первом году, когда мне было всего четыре года, а на Родину вернулся лишь в двадцать лет, в тысяча девятьсот сорок седьмом году. В Москве я изучал радиотехнику, поэтому по прибытии в Китай организация отправила меня в подразделение 701. Вначале я занимался самым основным – радиоперехватом, а потом, из-за того что я прекрасно говорил по-русски, я какое-то время занимался сбором и переработкой данных. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году меня с женой Сяо Юй направили в Москву. Сяо Юй работала в посольстве, а я изучал методы дешифровки в закрытом отделении криптографии при мехмате МГУ. Это изменило мою судьбу. Все мои ошибки и достижения, победы и поражения, удачи и неудачи – все они были связаны с дешифровкой. Даже сейчас то, что я выпал из поля зрения людей и живу здесь затворником, следствие этого. Мой руководитель Андронов часто говорил: это не профессия, это – заговор, всем заговорам заговор! Человек, который долго занимается этим таинственным и тайным, требующим высокого интеллекта делом, страдает физически и морально. Напряжение накапливается постепенно, день за днем, оказывая незаметное влияние, а в итоге ты уже не можешь вести нормальную жизнь.
По логике вещей, я должен был закончить обучение в июле тысяча девятьсот шестидесятого года, но еще в марте я внезапно получил извещение от организации о необходимости немедленно вернуться на родину. Извещение доставил товарищ под кодовым именем Самолет. Это была женщина родом из Чанчуня, высокого роста, с лицом красного цвета, как у спортсменов-пловцов, это был цвет здоровья. Она была моей начальницей в период пребывания в Москве, когда я номинально был студентом, а на самом деле имел секретный статус – говоря начистоту, был шпионом, занимался сбором информации о методах Советского Союза по дешифровке военных секретов США. Моим научным руководителем был Лев Андронов, всемирно известный математик, вместе с тем он был знаменитым дешифровщиком, доставлявшим массу проблем американцам. Наша организация сделала так, чтобы меня распределили к нему, с тем чтобы я использовал его положение и собрал данные о военном состоянии стран Запада. За три года, что мы провели бок о бок, наша дружба день ото дня становилась все крепче, он не только был моим учителем, наставником, он стал мне как родной отец. Я позднее изменил имя на Ань Цзайтянь17 именно из уважения к нему и в память о нем. Узнав о том, что мне надо возвращаться, я сожалел, что придется расставаться с ним, а также что мое обучение еще не закончилось. Не получив из-за внезапного отъезда диплома, который уже был практически в моих руках, я испытывал огромное сожаление.
То, что произошло позднее, – не просто сожаление. Когда я уже оформил в университете все необходимые документы, накануне моего отъезда на поезде я получил еще одну горестную весть – моя жена Сяо Юй погибла в автокатастрофе. Машина, на которой она ехала, столкнулась с грузовиком и упала в пропасть, все, кто был в тот момент в автомобиле, погибли. Не говоря о том, что все люди погибли, даже их тела нельзя было увидеть. Мне сказали, что машина, упав в пропасть, загорелась и все тела обгорели до такого состояния, что невозможно было определить, кто есть кто. В итоге в больнице провели химический анализ, чтобы идентифицировать погибших. Когда я увидел Сяо Юй, она уже была в черной урне.
Урна с прахом!
С урной Сяо Юй я покинул Москву. Я и сейчас помню, что в тот день внезапно пошел снег, он лежал на вокзале сугробами, на душе у меня было так же мрачно и холодно, как и на улице. Поезд, груженный прибывшими из Китая яблоками и свининой, стоял у платформы. Представители русской и китайской сторон разгружали и принимали товар. Все эти вещи шли в уплату долга китайской стороны. Как и говорили, у советской стороны были строгие требования к качеству товара, на платформе стояло несколько специальных блоков для измерения разгруженных яблок. Размер их определялся по науке и по шаблону – не нужны были слишком большие и слишком маленькие. Свинину также проверяли тщательно – если попадались куски со шрамами или рубцами, их тоже откладывали.
В то время отношения между Китаем и СССР были довольно непростыми. Мой багаж тоже был подвергнут тщательной проверке на станции. Мой наставник Андронов, увидев это, еще раз попытался уговорить меня не уезжать. В те дни он постоянно пытался это сделать. Как раз накануне мы долго разговаривали ночью, он проанализировал перспективы отношений между нашими странами и мое возможное будущее. Он полагал, что возвращение – это худший выбор для меня. Он словно предвидел, что отношения между Китаем и СССР ухудшатся, и подозревал, что, вернувшись на родину, я займусь дешифровкой советских сообщений, чем запятнаю нашу крепкую дружбу. Он надеялся, что я останусь, закончу учебу, может быть, даже смогу защитить кандидатскую, сосредоточусь на научных знаниях и не буду вовлечен в дешифровальную деятельность. Мой руководитель сказал:
– Это идеологический вопрос. Если говорить точнее, то он не имеет никакого отношения к науке, мой собственный опыт должен стать тебе уроком. У меня уже нет дороги назад, но ты точно можешь не идти по моим стопам, можешь стать просто ученым.
Но я знал, что это невозможно. Можно сказать, что я от рождения был «человеком идеологии». Я уже говорил, что я – дитя революции, партия воспитала меня, и когда партия и страна нуждаются во мне, я не могу иметь собственных желаний и делать свой собственный выбор.
После проверки багажа наставник спросил, знаю ли я, кто этим занимался. Я ответил:
– Не знаю.
– КГБ.
Я думаю, он уже догадывался о моем тайном статусе, но изобразил удивление:
– Разве это возможно?
Он рассмеялся:
– Друг мой, думаю, ты можешь быть честен со мной, ведь кроме должности младшего научного сотрудника института изучения криптографии Китайской академии наук у тебя же есть еще и другая должность?
– Господин Андронов, почему вы вдруг заговорили об этом?
– Потому что в последнее время я ощутил, что у тебя много тайн.
– Господин, у меня нет тайн от вас.
– Друг, ты не говоришь правду.
Указав на урну с прахом, он спросил, как умерла моя жена Сяо Юй. Он сказал, что не верит, что это была случайная автокатастрофа. Я поклялся, что все было именно так. Что же все-таки произошло, я и сам не знал, однако это все, что я мог ответить, несмотря на мое к нему доверие. В конце он торжественно попросил меня запомнить его слова: если после возвращения на родину от меня потребуют заниматься расшифровкой секретов его страны, я ни в коем случае не должен соглашаться.
– Я так говорю, во-первых, потому что не могу этого принять, исходя из наших дружеских отношений, а во-вторых, потому что сейчас твоих навыков недостаточно, чтобы добиться успеха.
– Вот именно поэтому я еще вернусь и продолжу учебу.
Он покачал головой:
– Нет шансов. Так же, как у наших стран нет шансов вернуться к тем отношениям, которые были раньше. И мы больше не сможем быть в отношениях «учитель – ученик», поэтому останемся друзьями!
Его лицо стало печальным, он обнял меня и произнес:
– Садись в поезд! Счастливой тебе дороги!
На том мы и расстались.
Я вошел в вагон, и вскоре в дверь купе постучали. Вошедшим оказалась товарищ Самолет, в руках она держала черный чемодан. У меня был такой же, он стоял под столиком. Она поставила свой чемодан рядом с моим, назвала мне код от своего и, уходя, прихватила мой – абсолютно такой же. Я не знал, что у нее в чемодане, но понимал, что содержимое было важнее моей жизни. Если по дороге произойдет непредвиденная ситуация, мне прежде всего надо заботиться не о своей жизни, а о сохранности того, что в чемодане.
Спасибо, господин Андронов, за пожелания, в дороге все будет хорошо!
В первый же день после моего возвращения в Пекин ко мне в гостиницу пришел какой-то человек, чтобы забрать чемодан, который дала мне товарищ Самолет. На второй день заместитель начальника оперативного отдела штаб-квартиры принял меня. Фамилия его была Те, ему было за пятьдесят, он был наполовину седой, из-за чего выглядел старым. Однако голос у него был зычный, говорил он прямо и твердо, как генерал. Когда-то он занимал пост первого директора подразделения 701, из-за его характера подчиненные за глаза называли его Мина. Два года назад он покинул подразделение 701 и перевелся в штаб-квартиру, где занял более высокую должность – заместителя начальника отдела, занимавшегося оперативной работой. Его секретарем был молодой человек по фамилии Ли, владевший русским языком, до моего отъезда в Москву мы несколько месяцев работали вместе. Так как времени было не так много, наше знакомство было поверхностным, но, когда мы встретились после этих нескольких лет, наши отношения стали более теплыми. Накануне моей встречи с начальником Те он приходил ко мне в гостиницу поболтать, расспрашивал меня о жизни, рассказал новости отдела и был очень приветлив. Он поведал, что из-за моего возвращения у начальника Те изошли ожесточенные споры с другими руководителями.
– Возможно, вы не в курсе, в эти годы мы расшифровали коды высшего военного руководства вражеских сил – Америки, Великобритании и Тайваня. В этом деле материалы, которые вы доставали, сыграли важную роль. Поэтому в организации очень положительно оценивают ваш труд. И некоторые были не согласны с вашим возвращением, они полагали, что вы слишком хорошо справляетесь там, жалко, если вернетесь.
– Сейчас ситуация сложная для работы, очень много ограничений, не то что раньше.
– Да, настоящее не сравнить с прошлым.
Затем он спросил меня о перспективах российско-китайских отношений. Я ответил: не очень хорошие. Он сказал:
– Действительно, не очень хорошие. Естественно, мы считаем так же, но найдутся люди, которые, наоборот, скажут, что перспективы прекрасные. Не знаю, обратили ли вы внимание, в гонконгских газетах пишут, что Чан Кайши18 собирается отпраздновать свой юбилей в Нанкине.
– Да пусть говорит что хочет, это всего лишь слова, лишь лясы точит.
– Два года назад он лишь болтал, а сейчас – сказал-сделал, все уже по-другому. Ты жил за границей, не в курсе, что происходит в стране, сейчас для нас самый сложный период. В стране каждый год происходят стихийные бедствия, на международной арене отношения с СССР стали сложными, и на границе с Индией напряженная обстановка. Можно сказать, «и в стране печали, и за границей проблемы». Твои проблемы вдохновляют других, которые желают воспользоваться ситуацией, «бросают камни на упавшего в колодец», добивая лежачего. Чан Кайши питает именно такие радужные планы, планы низкого человека.
– Десять лет назад, когда разразилась Корейская война, он ведь тоже воодушевился и каждый день посылал самолеты бомбить приморские города, а также направил туда огромное количество шпионов, чтобы действовать и снаружи и изнутри, и провести контрнаступление на Китай? А что в итоге? «Курица улетела, яйца разбились», он остался ни с чем, потерял тот капитал, что имел.
– История повторяется. В отличие от того, что было десять лет назад, изменились крикливые лозунги, раньше это был призыв «Нанесем контрудар по Китаю», теперь – «Вернем Китаю былую славу». Поэтому они сменили «золотой код» на шифр «Возродим былую славу № 1».
О проекте
О подписке