ХIасрат цIикIкIарасе цIар щолебани,
ЦIер гIадин дуниял дир букIинаан.
ЦIикIкIун хиял лъурав ханлъулевани,
Халкъалъул ихтияр дихъе щвелаан.
 
 
Если б люди прославляли сильную страсть,
Я бы стоял над землею могучим владыкой,
Утвердил бы над миром я царскую власть,
Если б мир трепетал пред любовью великой.
 

Бунтарь духа

Махмуд из Кахабросо в течение тридцати двух лет – с 1887 по 1919 год – создавал неувядающие, нестареющие, бес смертные произведения. Как поэт он снискал всеобщее при знание и славу, о которой мечтает каждая творческая личность. В то же время он поднял национальную художественную культуру на такой высокий уровень, что его поэзия до сих пор остается недосягаемым образцом совершенства и художественности. Он продолжатель и обновитель вековых художественных традиций народа.

Механизм творческого процесса, характерный для национального литературного развития аварцев, достаточно емко раскрыл профессор Л.И. Жирков: «Раз появившись, удачная песня передается не только устным путем. Она является обыкновенно довольно длинным произведением. Она в буквальном смысле пишется уже самим автором, переписывается его друзьями, в записан ном виде идет в другие аулы, в соседние округа. Ее обыкновенно на какой-нибудь из известных мотивов поют, и как есть известные поэты, так есть там и известные музыканты-композиторы».^[1] В этом ключе, по такой технологии творил и Махмуд. Место его в культурной жизни общества можно сравнить с деятельностью бардов в настоящее время. Он был и автором произведения, и его исполнителем, аранжировщиком известных мелодий, порою и автором музыки. Его поэзия была звучащей, так она бытовала, функционировала, хранилась и представляла собой песенную поэзию.

В большей степени для творчества Махмуда характерен профессионализм. Он записывал свои произведения, работал над текстом, готовое произведение исполнял сам и отдавал для исполнения известным и заслуживающим, по его мнению этого, певцам в Аварии.

Однажды, будучи в гостях у кунака Магомедали в селении Инхо, он целую ночь в кунацкой провел за работой. Когда утром хозяин спросил, как ему спалось, он ответил: «Всю ночь писал стихотворение «Мать и дочь». Никак не удава лось, чтобы в споре победила дочь, мать все время брала верх, ее доводы казались более убедительными. Но мне все же удалось убедить мать в правоте дочери».^[2] Большинство стихотворений Махмуда сюжетны, в них развернутая композиция, объем их колеблется от 150 до 300 стихотворных строк. Такие произведения, как бы сильны ни были творческая одаренность и память, за один присест на писать, тем более сымпровизировать невозможно, они требовали сосредоточенной и целенаправленной работы. Он и работал в этом ключе, писал стихи, об этом он многократно говорил. Сколько им было создано произведений за свою творческую жизнь – это мог знать лишь сам поэт, до нас дошло семьдесят девять его оригинальных произведений. Объем дошедшего до нас поэтического творчества Махмуда в несколько раз превышает сохранившееся творческое наследие любого из аварских поэтов XVIII–XIX веков.

По произведениям Махмуда, по его высказываниям о поэзии и поэтах можно судить о том, что он от природы был наделен развитым эстетическим чувством и вкусом. У него было свое понимание природы таланта, вдохновения, творческой работы, мастерства, действенности поэзии.

На вопрос Тайгиба из Инквалиты, много ли приходится думать, сочиняя стихи, Махмуд ответил: «Нет, не приходится. Когда на несколько дней закрываешь коз в кошаре и когда их голодных выпускаешь на волю, они бегут, перепрыгивая друг через друга. Так и слова. Они в моем сердце, в памяти, на ус тах, они, тесня, опережая друг друга, требуют, просятся в стихи. Какой толк от стихов, если долго их приходится вы нашивать».^[3] Стихи Махмуда текли свободно, журча, как прозрачные горные родники или ручейки, стремящиеся вдаль.

Писатель Роман Фатуев назвал Махмуда «человеком с вечной любовью в сердце». Да, любовь в ее безответном, драматическом, а зачастую в трагическом проявлении и выражении является приоритетной темой для всей аварской поэзии от ее истоков до конца XIX века. Если бы она была счастливой, то, естественно, не было бы никаких интриг, коллизий, конфликтов, но радостным это прекрасное, возвышенное чувство для влюбленных оказывалось весьма редко. Для это го были основательные общественные, социальные, психологические причины. При заключении брака во внимание в первую очередь бра лось сохранение своего общественного статуса, положения, чистоты рода, приумножение своего со стояния и благополучия. Примеров этому пре достаточно в историческом прошлом народа. Если проследить только за генеалогией хунзахских ханов, возглавлявших крупнейшее государственное образование в Дагестане, то окажется, что они роднились, связывались брачными уза ми с дворами казикумухских, мехтулинских ханов, тарковских шамхалов, аксайских князей, кайтагских уцмиев, табасаранских майсумов, грузинских князей и дворян, тушинских ханов. Национальное, языковое различие не было препятствием на этом пути, на первый план выходили политические, экономические, военные цели и задачи.

Невест из узденской среды в качестве вторых жен они хотя и весьма редко, но брали. Зато их дети относились к второразрядному сословию чанка и при определении престола наследника, разделе наследия они ущемлялись, а порою их и обходили. Выдавать своих дочерей за рядовых узденей не практиковалось, какими бы достоинствами они ни обладали. Хунзахский хан свою дочь заставил простоять в шелковой одежде на вершине горы Акаро за то, что она посмела полю бить ханского табунщика. За ночь девушка превратилась в ледяное изваяние. Это не легенда, а быль. Об этой поражаю щей воображение жестокости написаны поэма Заида Гаджиева «Голубой экран» и трагедия Абасил Магомеда «Саба Меседо».

Поэзия предшественников Махмуда, поэтов – лириков, также является одной цельной поэмой – исповедью о несчастной, безответной любви. Этой участи не избежали Эльдарилав из Ругуджи, Муртазаали, Этил Али, Амир Али из Телетля, Нурмагомед из Местеруха, Расул и Магомед из Чиркея, Чанка из Батлаича, Магомед из Тлоха, Курбан из Инхело. Махмуд же завершает этот список страдальцев. Если бы не было этой проблемы в общественной жизни и в быту горцев, вряд ли бы поэты так настойчиво, последовательно поднимали ее в своем творчестве, отвлекаясь от других, не менее значимых общественных конфликтов.

Такое положение людей, одержимых страстью и же лающих обзавестись семьей, Махмуду хорошо было известно по своей жизни и по судьбе своих современников. Однажды в Хунзахе поэт, узнав о разводе своего кунака Хасана со своей женой, поучал его: «Ты поступил легкомысленно. Разве ты не знаешь, как трудно бедняку жениться и обзавестись семь ей. Когда приходили сватать девушку, ее родня тайно узнавала о площади пашен и лугов жениха, о видимом и невидимом его имуществе. Если это удовлетворяло их, то давали согласие на сватовство».^[4] О любви пели многие, но Махмуд глубоко обнажил ее корни, изобразил ее кипение и бурление в самых разнообразных чувствах, цветах, оттенках. Его поэзия – это философия любви, мир страданий, доставляемых ею.

Обычно всю поэзию Махмуда сводят к личной судьбе, безответной любви к горянке Муминат из соседнего аула Бетль. Если задуматься над жизнью поэта, вникнуть в глубину содержания его произведений, то становится очевидным, что Махмуд о любви писал до знакомства с ней, пи сал и после смерти ее в 1917 году, но это были элегии, по священные ей. А он писал, и выполняя заказы многих влюбленных, одержимых страстью, писал и на другие темы. Его жизнь и поэзия не укладываются в рамки его взаимоотношений с Муи, они гораздо шире, глубже, объемнее их.

Дело в том, что после того, как в народе пошла молва о его страстной любви к замужней женщине, все произведения, созданные поэтом, воспринимались как послания, посвященные именно ей, она стала в сознании народа единственным адресатом всего его творчества.

Также в черно-белом цвете воспринималась сама личность Махмуда, несмотря на то, что он был сложной, порой противоречивой фигурой, не укладывавшейся в общепринятые нормы жизни и поведения.

Правящая верхушка, местная власть, мусульманское духовенство воспринимали его как своего идейного врага и противника, они считали его безнравственной личностью, пренебрегающей общественной моралью, этикой, сбивающей мусульман с пути праведного на путь непризнания законов и заповедей шариата.

Аналитики и комментаторы его творчества под влиянием вульгарного социализма и идейной чистоты искусства от носят Махмуда к плеяде революционеров, стремящихся к изменению существующего миропорядка, уклада жизни, общественных отношений.

Каждый из адептов этих взглядов, позиций при желании мог бы их укрепить, доказать тенденциозно подобранными отрывками, строфами, строками, фразами из поэзии Махмуда, фактами из его биографии, что очень наглядно говорит о сложности и неординарности его как человека и поэта. Махмуд пишет о любви, но через эту избранную и дорогую для сердца тему он раскрывает, развертывает богатство жизни современной ему действительности.

Мир поэзии Махмуда богат и многообразен.

Об этом пишет и литературовед Л.Антопольский в сравнительном анализе творчества двух выдающихся аварских поэтов Махмуда и Расула Гамзатова: «Махмуд будто бы романтик. Но он не витает в эмпиреях. В его поэзии бьется и дрожит жизнь. Его стихи резки, смелы, в них немало простонародной грубости. В них есть и народно – амбивалентные образы – возвышенное снижается, заземляется, приходит на родную землю. Возлюбленная может аттестовать любимого «жуком навозным» и «совой», «вороной, полной смрада», и «лягушкой…», но страсть от этого не гаснет, – напротив, вспыхивает сильнее».^[5] В своей докторской диссертации «Проблема генезиса и закономерность формирования аварской дореволюционной литературы», защищенной в Тбилисском университете в 1974 году, на основе исследования большого и разнообразного материала национальной поэзии второй половины XIX века, в том числе и Махмуда, мною сделан вывод, что художественным методом поэзии этого периода является прогрессивный романтизм. Он сформировался в литературе как реакция на поражение горцев в Кавказской войне, восстании 1877 года и усилившийся после этого социальный и классовый гнет трудового народа.

Метод этот зародился, развивался без литературных манифестов, течений, школ, идеологической и литературной борьбы, сам по себе, стихийно, но закономерно. Поэты творили по законам традиций, выработанных развитием национальной литературы, без особого внешнего эстетического и художественного влияния, не задумываясь над тайнами и секретами творческого процесса.

Но когда эта самобытная поэзия была изучена в ее хронологической последовательности и пафосной направленности, оказалось, что она соответствует романтическому мировосприятию и мироотражению, характерным принципам, лежащим в основе этого творческого метода. Эта концепция тогда была воспринята исследователями и признана правильной, хотя в последующих исследованиях о художественном методе национальной литературы эта концепция уже выдавалась как их собственное открытие.

Махмуд и по своей натуре, и по творческому почерку был ярко выраженным поэтом – романтиком, хотя в последние годы жизни он переходит в своей поэзии на рельсы реалистического изображения действительности. Метод его за висел от особенностей самих жизненных коллизий, к которым он обращался.

Будучи недоволен существующими в его время реалия ми общественной жизни, Махмуд в своей поэзии создает парящий над обыденной действительностью, отрешенный от нее мир любви и высоких порывов. Для строительства чертогов любви Махмуд использует все возвышенное, прекрасное, ценное, редкое, до чего могут додуматься человеческая фантазия и полет человеческой мысли. В этом плане Махмуд был одарен в высшей степени.

Храм любви, созданный им, недоступен простым обывателям, рядовым людям. Этот храм – обитель исключи тельных героев, одержимых сильной страстью, непокорностью духа, неукротимостью характеров, предпочитающих смерть серому существованию и будничной жизни. Его творчество – это цельная поэма, посвященная влюбленным и их вседовлеющей, всесильной страсти. Через них он создает исключительные характеры и редкие обстоятельства, неповторимые в реальной действительности, контрастно противопоставленные ей.

Основной герой его произведений – «гIащикъ» – безумный от любви. На каждой клетке его организма печать любви и беснование страстей. От этого чувства он теряет рассудок, лишается зрения, он тает, как свеча, горит, как дрова в очаге, высыхает, как родник в знойное лето, любовь тяжела, неизлечима, это болезнь без проявления внешних признаков, симптомов.

Любовь для Махмуда – погоня за несбыточной мечтой, несуществующим идеалом, сам факт горения приносит ему подлинное наслаждение.

Вожделенной мечтой лирического героя поэта была пре красная женщина, наделенная всеми человеческими качествами в высшей степени щедро. Махмуд возвысил ее образ до образа богородицы, райской гурии, королевы среди красавиц, лишенной всяких изъянов. От прототипа, лежавшего в основе художественного образа, она далека, как небо от земли. Так высоко он возвысил женщину гор, тем самым требуя поклонения перед ней, воздаяния почестей, которые она заслужила, ратуя за предоставление подобающего ей, достойного места в общественной и семейной жизни.

В своем творчестве Махмуд разрабатывает традиционную для мировой лирической поэзии тему любви, но его про изведения на эту тему насыщены высокими страстями, накалом огня.

Поэт нашел и соответствующие художественные средства для выражения кипения, клокотания человеческих чувств. Лирика его высоко поэтична, насыщена яркими, неповторимыми образами, она полифонична, многоцветна, сверкает всеми цветами радуги.

Поэзия Махмуда стала талисманом любви для всех одержимых страстью. Стихи его вошли в широкий народный обиход и обогатили духовный мир человека. Поэтический мир Махмуда сам по себе является трудно разгадываемым, сложным таинством, подобным волшебству. Поэзия Махмуда – это мир красоты и изящества, гармонии и лада.

Для Махмуда как художника слова характерны необычайный полет фантазии, творческое воображение, свойственные подлинному таланту. Окружающую действительность он воспринимал романтически – в многообразии цветов и оттенков, поэтому изображал ее в соответствующем стиле. Его мысли пронизывали землю, небеса, проникали в космос, образы его были чрезвычайно неожиданны и смелы.

В жизни и творчестве Махмуд, бросив узды, мчался, по его собственному выражению, «хиялазул гьорол гьалагаб чода» – на буйном скакуне ветров мечтаний.