Я — его собственность. Мне на кисть падает слеза. С удивлением смотрю на нее: оказывается, я плачу. Плач переходит в бурные рыдания, я ничего не могу с собой поделать. Остается ждать, пока минует кризис, стараясь не слишком шуметь. У меня чувство, что весь мир превратился в неподъемную тяжесть: так действует беспамятство, постоянная опасность, угрожающая мне на этой калоше, мое рабское состояние. Хорошо хоть, что есть догроны. Осторожная обходительность, которой они меня окружили, — единственное, за что можно уцепиться. Теперь мы связаны общей судьбой.