Брисеида стоит на коленях у моего тела. Она принесла воду, холстину и теперь смывает с меня кровь и грязь. Руки у нее нежные, будто она обмывает младенца, а не покойника. Ахилл откидывает полог, их взгляды встречаются над моим телом.
– Отойди от него, – говорит он.
– Я почти закончила. Не подобает ему лежать в грязи.
– Убери от него руки.
Взгляд у нее пронзительный от слез.
– Думаешь, ты один его любил?
– Пошла вон. Вон!
– После смерти ты печешься о нем больше, чем при жизни. – Боль в ее голосе прорывается горечью. – Как ты мог отпустить его? Ты же знал, что он не умеет сражаться!
Ахилл кричит, швыряет блюдо, оно разлетается на мелкие осколки.
– Вон!
Но Брисеида не отступается:
– Убей меня! Этим ты его не оживишь. Он стоил десяти таких воинов, как ты. Десяти! А ты послал его на смерть!
Крик, который у него вырывается, нельзя назвать человеческим:
– Я пытался его удержать! Я велел ему оставаться на берегу!
– Нет, ты вынудил его туда пойти! – Брисеида делает шаг в его сторону. – Он отправился сражаться, чтобы спасти тебя и твою драгоценную честь. Потому что не мог видеть, как ты страдаешь!
Ахилл закрывает лицо руками. Но она и не думает жалеть его.
– Ты никогда не был его достоин. Не знаю, почему он вообще тебя любил. Ты думаешь только о себе!
Их взгляды встречаются. Ей страшно, но она не сдается:
– Надеюсь, Гектор тебя прикончит.
Он хрипло выдыхает:
– Думаешь, мне этого не хочется?