Он лежал на боку и смотрел на меня. Я и не слышал, как он повернулся. Я никогда его не слышу. Он лежал, не двигаясь, так тихо, как только он и умел. Я выдохнул и впервые заметил темную, пустую полосу подушки между нами. Он потянулся ко мне.Наши рты раскрылись, соприкоснувшись, и сладостное тепло его горла пролилось в мое. Я не мог ни о чем думать, не мог ничего делать, только упиваться им, каждым его дыханием, мягкими движениями его губ. Все это было чудом.Меня трясло, я боялся, что он сбежит. Я не знал, что делать, чего ему хочется. Я целовал его шею, просторы его груди, чувствуя соленый привкус. Он словно бы рос от моих прикосновений, наливался. От него пахло землей и миндалем. Он навалился на меня, сдавив мои губы будто виноградные гроздья.Он замер, когда я коснулся его рукой – он был нежным, как тонкий бархат лепестков. Я знал золотую кожу Ахилла, изгибы его шеи, сгибы локтей. Я знал, как отражается в нем удовольствие. Наши тела схватились, будто две руки. Я запутался в покрывалах. Он сорвал их с нас. Воздух обжег кожу, я вздрогнул. Он закрыл телом звезды, на плечо ему приземлилась Полярная