Никогда не оглядывайся

Страшная история произошла в селе Высоком, которое раскинулось на красивом возвышенном месте. Одной стороной оно упиралось в лес, другой уходило в сторону города. Село красивое и богатое. Люди там жили обеспеченные. Многие имели двухэтажные особняки, обширные дворы с многочисленной скотиной и птицей. Летом все дома утопали в садах. Создавалось впечатление, что хозяева соревнуются между собой в разведении различных экзотических плодовых деревьев и цветов, так как здесь, в средней полосе России наливались ароматным соком абрикосы и персики, грецкий орех и черешня. Цветники благоухали и поражали своей красотой. Почти все трудоспособные жители имели свой личный автотранспорт. Без него было трудно добираться на работу в город. Автобус ходил редко и с опозданиями. Молодежи было немного. Большинство разъехались по городам учиться да там и устроились после учебы. Но оставшиеся парни и девчата имели все необходимые условия для культурного отдыха. В селе были построены хороший клуб, библиотека и спортивные площадки. Люди проживали дружные, доброжелательные, скорые на помощь друг другу. Все праздники старались отмечать сообща.

Начинался январь месяц, пора зимних гуляний и свадеб. Варвара считалась самой красивой среди других девушек. Она была синеглазой, с темно-русой косой до пояса. Красавица, какой свет не видывал, – говорили про нее старики. Глядишь в глаза ее бездонные и наглядеться не можешь. Только была она еще совсем юной, всего 18 лет недавно исполнилось. Окончила среднюю школу девушка и устроилась няней в детский сад. Поступила учиться заочно в педагогический колледж. Ухажеров у нее было хоть отбавляй. Еще в четырнадцать лет влюбилась Варя в Андрея. Самостоятельный парень, на шесть лет старше, всерьез не воспринимал девчоночьи упорные взгляды. Частенько посмеивался над ней:

– Ну, что Варвара-краса длинная коса, пойдешь за меня замуж?

Девушка смущалась и убегала. Ушел в армию Андрей, а вернулся в цинковом гробу. Погиб на границе. Видным был парнишка, высоким, стройным, до сих пор он Варваре снится, все замуж зовет. Не стало его, и никто больше не мил девичьему сердцу. Хранит душа дорогой образ, тоскует по безвременно ушедшему парню. Носит девушка цветы на могилу дорогого ей человека. Посидит в тишине, поговорит с ним, глядя на фотографию, поплачет…

Зима пришла незаметно. Приближались рождественские праздники. Решили девушки, как обычно погадать под Рождество на суженого. Была у Вари подруга близкая, Татьяна. Она и позвала всех к себе. Родители ее в этот день топили баню и тепло там сохранилось до ночи. Поставили девушки в баньке на небольшой столик зеркало, с двух сторон на него по большой свече установили. Приготовили они все, сидят в предбаннике и решают, кто первый отважится гадать идти. Только никто не соглашается. Решили тянуть жребий. Досталась самая короткая ветка Варваре. Страшно ей да делать нечего. Наставляют подружки юную гадалку:

– Смотри, Варя, если жениха увидишь в зеркале, не оглядывайся, сразу зеркало переворачивай и уходи, а то худо будет.

Вот сошлись стрелки на двенадцати часах, заходит девушка в баню, садится за стол и

зажигает свечи. Тени стремительно бегут по стенам. Страшно!

– Суженый, ряженый покажись своей невесте, – говорит она едва слышно дрожащим голосом.

Замерла Варя, всматривается в зеркало, но никого не видит. От страха душа в пятки уходит. Вдруг задрожало пламя на свечах и заходило из стороны в сторону, как будто кто-то подул на него. Похолодела спина у девушки. По телу мурашки побежали. Вгляделась в зеркало и видит, что идет где-то далеко паренек к ней. Фигура все ближе и ближе… Что-то знакомое и желанное почудилось ей в его походке. Забыла она про наставления подруг и преодолевая страх, решила получше рассмотреть лицо суженого. Совсем близко подходит уже парень… В ужасе увидела Варя, что улыбается ей из зеркала Андрей покойный. Обернулась, а он стоит за ее спиной. Волосы на голове у девушки поднялись, от страха она пошевелиться не может. Тут и схватил ее суженый за косу. Потемнело у Варвары в глазах, помутилось сознание и свалилась она со стула на пол. Услышали подруги шум, открыли дверь, видят – на полу девчонка лежит, а над ней черная мужская тень стоит. Испугались девчата, закричали и бросились бежать, толкая и сбивая друг дружку с ног. Разбудили в доме родителей Татьяны. Пошли мать с отцом в баню и принесли домой Варвару. Побрызгали в лицо холодной водой, привели в чувство. Смотрят, а у нее все волосы белыми стали. Стоят они и слова вымолвить не могут. Наконец спрашивают девушки:

– Варенька, видела ли ты суженого своего, скажи нам?

– Видела, – отвечает, – Андрея покойного. Улыбался он мне приветливо и ласково.

Все присутствующие обомлели от услышанного сообщения. Хотелось подругам что-то сказать в утешение Варе, но не могли они подобрать слова. Родители Тани тоже молчали. Наконец мать осенила себя крестным знамением и стала отправлять девчат домой. Но никто не уходит. Топчутся девушки у порога, боятся одни идти. Пришлось родителям проводить всех девиц до дома, в том числе и Варю.

Неделю пролежала девица в постели. Молодой организм быстро справился с болезнью. Время лечит и все случившееся с ней стало забываться. Но страшная молва облетела село. Родные Вари переживают, печалятся. Парни их дочь стороной обходить стали. Расстроилась девушка. Как жить дальше? Здесь никто замуж не возьмет, так и вековухой и останусь, – думает она. Решила сходить Варвара к бабке-ведунье, которая жила на окраине села у самого леса. Недобрая слава о ней ходила, но все, что говорила старуха, сбывалось. Как только стемнело, тайком вошла девушка в закопченную от дыма темную избу. Смотрит, на столе горит керосиновая лампа, тускло освещая комнату. Видно, бабка за водой ушла, решила Варя и присела на краешек табуретки. Вдруг у нее за спиной раздался странный скрипучий смех. Девушка в ужасе оглянулась и обмерла. Старуха стояла в воздухе между потолком и полом. Ноги ее не касались половиц. Она молча грозила ей пальцем. Варвара в страхе бросилась к выходу, но цепкие скрюченные пальцы схватили ее сзади за воротник пальто и вернули на прежнее место. Ведунья злобно смотрела на девушку. Глаза у бабки были красные, а длинный, уродливый нос изогнут, как у сказочной бабы-Яги. Колдунья, – невольно подумала Варя. Ей снова захотелось скорее убежать отсюда.

– Ты права и колдовать умею и расколдовывать… Все про всех знаю! Зачем пришла тоже знаю! Боишься, что замуж не выйдешь? Рано тебе еще про это думать, мала ты девица, не созрела… Но видно, что из молодых да ранних, – сказала старуха своим скрипучим голосом, – есть у тебя жених, есть! Скоро сваты приедут. Готовь наряды! Ха-ха-ха…

– Бабушка, скажи мне, откуда он? – дрожа всем телом, спросила испуганная Варя.

– Все-то тебе знать надо! Не дозналась разве? Вот завтра крещенье… А ты сегодня в полночь выйди на перекресток четырех дорог, ложись и слушай. Откуда услышишь топот коней и звук колокольчика, с той стороны и сваты приедут. Только смотри, потом сразу поднимайся и беги домой. Запомни, – никогда не оглядывайся, а то кони настигнут и затопчут тебя.

Сказала так колдунья и исчезла, как будто и не бывало ее в этом замшелом от старости доме. Вышла девушка из избы и скорее домой побежала. Холодок за спиной чувствует, но боится оглянуться. Зашла в дом, смотрят родители, а на ней лица нет, едва дышит. Переглянулись отец с матерью в большом недоумении. Думают они, – видно опять пришла беда, отворяй ворота.

– Что случилось, дочь? Или опять привиделось? – спрашивает мать. – Кого боишься?

Только молчит Варвара в ответ. Ушла в свою комнату. Рассуждает про себя, стоит ли идти ночью на перекресток? Страшно ей, только узнать очень хочется, с какой стороны жених приедет. Думала, думала и решила все-таки сходить. Можно несколько минут всего послушать и сразу домой уйти, успокаивает она себя. Время пролетело очень быстро. До полуночи оставалось всего пятнадцать минут. Торопливо повязала девушка белый платок пуховый, набросила на плечи шубку, валяные сапожки обула и выбежала на крыльцо. Ближайший перекресток находился ближе к лесу. Одна дорога к лесу уходила, там жители дрова заготавливали, другая спускалась поперек, на две стороны. Спешит Варя, на часы поглядывает. От свежего морозца снежок скрипит под ногами. Ветки деревьев легким инеем покрылись, так и сверкают серебром под лунным светом. Красота какая! Прибежала как раз вовремя. Легла на перепутье дорог и слушает, а сердце у нее так громко бьется, готово выскочить из груди. Замерла она и вдруг слышит, где-то далеко колокольчик звенит, только с какой стороны не понять еще. Опять слушает… Вот все громче и громче колокольчик заливается, топот коней слышится со стороны леса. Вскочила девушка на ноги и побежала домой. Сразу все звуки пропали, как и не бывало их. Остановилась она дух перевести и не удержалась, оглянулась. Смотрит, на перекрестке тройка вороных коней стоит, а на высоких резных санях парень в белом полушубке сидит, на нее смотрит. Увидел он, что остановилась Варя, гикнул и дал свободу коням. Рванули лошади, быстрее ветра понеслись и в одно мгновение настигли девушку, вот-вот затопчут. Поймал парень ее за косу, в последний момент из-под конских копыт выхватил и заключил в свои объятия. Увидела она знакомый взгляд милых очей, улыбку своего суженого и словно в ледяную воду окунулась. Развернулась резвая тройка, умчалась обратно в лес, увозя невесту с женихом в неведомые края. Поднялся ветер, и снежная поземка замела все следы. Больше Варвару-красу в селе никто не видел. Сгинула девица неизвестно куда… Но как только заходил разговор о Варе при бабке-ведунье, та отворачивалась и быстро уходила. Она-то все знала…

Украденная душа

Давным-давно в старые времена, когда леса еще были непроходимыми, а реки чистыми, как слеза, жила одна благословенная семья, отец с матерью да сын-подросток пятнадцати годков. Был парень строен да пригож, как молодой дубок. Волосы русые по широким плечам струились, а глаза, что море синее, утонуть в них можно. Звали его Василек. Однако печалились Иван с Марьей, что не дал им Бог детей больше, ни сыновей, ни дочерей. И растили они единственного сына в любви, учили старых уважать, да малых не обижать, хлеб растить да Бога чтить. Сами родители были людьми трудолюбивыми и письму обученными, чему и сына научили. Имели они порядочный надел земли, скотину различную и двух работников в услужении. Добротный и свободный дом с высокими окнами был рассчитан на большую семью. Высокий забор и крепкие ворота окружали его. По большому двору свободно бегали свиньи, куры и прочая живность. Все это было заработано своим трудом да умом. Крестьянский труд тяжек, зато хлеб сладок. Караваи вкусные пекли из ржи да пшеницы. Накроют сверху льняным полотенцем, а сверху сынок-Василек еще во младенчестве сядет, как встанет и каравай за ним вверх поднимается. Вот какие хлеба пекли пышные! Посолят краюху солью крупной и ядреным кваском запивают. Стол готовили простой, щи да каша – пища наша. За стол, не перекрестив лба никто не садился. С этим было строго. Бога славили, посты соблюдали и Храм Божий не забывали. Часть доходов от труда своего да снеди разной в церковь относили. Так и жили – в труде и довольствии.

Однажды проходил мимо цыганский табор. Кибитки у них были цветные, раскрашенные. Медведя на цепи водили. Плясал он вместе с ними. За представление соль да хлеб брали, кто что даст. Цыганки гадали. Цыганята милостыню просили. Поздно вечером постучалась к Ивану с Марьей старая цыганка. Просила слезно взять к себе девочку больную.

– Нельзя ей быть в дороге, помрет сердечная, – рыдала старуха, – не в себе она, огневица приключилась, вылечить не можем.

– А как у нас помрет? – Испугалась хозяйка.

– На все воля Божия, – ответила цыганка, – возьмете, сын ваш счастлив будет, не возьмете, прокляну…

Еще больше испугались родители. Что делать? Подумали, подумали и согласились. Принесли в дом недужное дитя. Вымыли, переодели, положили на кровать в отдельные покои. Девчушке было лет двенадцать от роду. Горела она вся, тело, как в лихорадке дрожало. А красавица какая была! Волосы, что вороново крыло, черные, а кожа матовая, как персик. На цыганку больная не похожа совсем, не иначе украли где-то. Цветок, да и только! Полюбовались Иван с Марьей на девочку да принялись ее обхаживать. Василька за бабкой Мотей послали. Она травы ведала, людей лечила. Обернули родители тело горячее мокрой простыней, на лоб влажную тряпицу положили, а тут и травница подоспела. Посмотрела на девочку, головой покачала:

– Не от мира сего она, много беды принесет, если выживет.

Поставила на стол бутыль с травяным отваром, велела поить из ложечки и ушла, тяжело вздыхая. Опечалились хозяева да делать нечего. Стали лечить дитя. Через два дня открыла глаза больная и пить попросила. Попила молочка парного и пошла на поправку. Помогли травки бабушкины и хороший уход. Только ничего не помнила девочка, даже имени своего не знала. За красоту ее назвали родители – Розана.

Стали воспитывать, как дочь свою, беречь да лелеять. И она отвечала любовью и называла их отцом да матерью. Такой искусницей оказалась Розана, что быстро освоила мастерство женское. Стала ткать ковры чудесные, каких люди и не видывали раньше. Дворцы высокие, цветы необыкновенные, птиц райских на коврах изображала нитями золотыми да серебряными. Где только она это видела? Откуда знала? Семья нарадоваться не могла на такую мастерицу. Пошла далеко добрая слава о красавице-искуснице. Из дальних мест люди стали приезжать за коврами. Зажиточная семья теперь богатой стала. Монеты золотые да серебряные дома появились. Прошло время и Розане исполнилось пятнадцать лет. Стали женихи захаживать да на девицу поглядывать. Только пришлась она по душе хозяйскому сыну. Василек в ней души не чаял, и девица отвечала ему добром да лаской.

Как-то поздним вечером все сидели за столом, время коротали, беседу мирную вели. Вдруг набежали тучи, поднялся сильный ветер, деревья гнуться стали. Потемнело вокруг. Бросились Иван с Марьей скорее окна затворять. Смотрят, а под окном цыганка стоит, в дом просится. Узнали они старую цыганку, что девочку больную отдала, впустили.

– Я пришла забрать свое, – сказала старуха мрачным голосом и посмотрела на девушку.

Мать испуганно всплеснула руками.

– Да какое же это свое? – мы ее столько лет растили-холили… Она нам, как родная стала, а теперь отдать?

– Не ваша она, не ваша! – воскликнула цыганка. – У нее есть хозяин. Смотрите, не было бы беды!

– Если пойдет сама, забирай, – вмешался Иван, – если нет, не обессудь, из дома выгонять не будем.

Старуха подошла к девице и схватила ее за руку. Розана вырвала руку и бросившись к Марье, обвила ее шею руками.

– Не отдавай меня матушка, не отдавай! Я не знаю эту старую бабушку. Мне страшно! – молвила она, заливаясь горючими слезами.

– Видишь, – сказала Марья, – она уже не дитя, сама вольна выбирать. Неволить ее не можем. Иди с Богом откуда пришла!

Она достала из-под полотенца свежий пшеничный каравай и подала старухе.

– Зря вы так поступили, – проскрипела незваная гостья, – не отдали добром, будет вам худо, потеряете ее душу.

Со злобой швырнула она хлеб на стол и вышла, хлопнув дверью. Долго сидела озабоченная семья в тревожном раздумье. Погоревали, погоревали да делать нечего, утро вечера мудренее. Хотела хозяйка хлебушек прибрать, тот, что цыганка бросила, а он весь черный, как уголь стал.

– Ох, не к добру это, не к добру, – заплакала она, – что теперь будет?

– Ничего не будет, – строго сказал хозяин, – как жили, так и жить будем. А вот Богу свечку поставить надо! Не забывай, мать, о Главном Судии!

Стали все перед образом Господним, помолились усердно и спать легли.

Время шло… В труде и заботах позабыли о том случае с цыганкой. Василек возмужал, Розана повзрослела. Решили Иван с Марьей их поженить. Пора и внуками обзавестись. Не откладывая, и сыграли веселую свадебку. Все соседи в округе на той свадьбе были. Нищие и странники накормлены, напоены и щедро одарены. Стали молодожены жить поживать да добра наживать. Все ладно и мирно в семье идет. Родители невесткой не нахвалятся. Вот молодая хозяюшка на смену старой скоро станет. Но детишек что-то долго Бог не дает. Иван с Марьей мечтают, как малые по полу бегать будут. Василек Розану упрекать не смеет. Только стал замечать он, что как пробьют часы двенадцать ночи, так становится жена его, холодна и недвижима, что мертвая. Пропоет петух на заре, она снова оживает. Опечалился молодец. Молчит, не говорит ничего отцу, матери. Стал потихоньку наблюдать за женой. А тут в хозяйстве беда случилась. Стали свиньи болеть, исхудали совсем. По двору не бегают, а все на соломе лежат. Мать им молочка подливала, святой водой двор кропила, ничего не помогает, только невестка беспокоиться стала, вроде как лихо ей. Присматривает Василек за ней. Днем она трудится не покладая рук, ковры ткет, по хозяйству убирается, хлеба печет. Веселая невестка, шутит со всеми, смеется, похудела только, стала совсем как тростинка.

Вот ложатся спать молодые. Жена быстро уснула. А Василек себя морит, за бока щиплет, чтобы не проспать. Пробили часы полночь. Видит он, как отделяется от тела Розаны голубое светящееся облако, точная его копия. Только прозрачное и плывет к дверям. А тело на постели становится холодным и бездыханным. Двери сами отворяются… Выплывает облако на улицу и приобретает более явные человеческие очертания. Василек следом идет. Но Розана никого не замечает. Подошла к хлеву, руку протянула, замок сам открылся и упал с пробоя. Зашла она внутрь и выехала оттуда, сидя на большой свинье. Ворота перед ней сами растворились. Ладонью животное похлопывает да ногами пришпоривает, чтобы бежало быстрее. Муж едва успевает за ней. Свернула жена к лесу. На опушке за деревьями большая поляна раскинулась и посередине костер горит. Вокруг него старухи с распущенными волосами в белых рубахах пляшут. Ведьмы, – смекнул Василек. Подъехала Розана к ним. Одна черная старуха встречает ее, в круг ведет. Узнал в ней молодец цыганку старую. Мечется жена среди ведьм. Сама вся прозрачная на свету, так и сияет. А ведьмы в своем теле, видимы, – визжат, прыгают, как молодые. Смотрит муж, что за диво? Огонь горит, а дров-то нет. До утра длилась страшная распутная пляска. Вот издалека прокричал первый петух и ведьмы бросились по сторонам. Садились они верхом на разную животину, кто на коня, кто на козла рогатого и жена его следом за ними. Бросился было он за ней да где там, ее и след простыл. Пока добежал до дома весь вспотел. На дворе все в порядке. Ворота на запорах, на хлеву замок висит, и жена на постели мирно дышит, посапывает. Не смог больше уснуть Василек. Так до рассвета и промаялся. Понял он теперь, где Розана по ночам пропадает. Что делать не знает. Решил все родителям рассказать. Испугались отец с матушкой. Пошли за советом к бабушке Моте. А та только руками разводит.

– Не знаю ничего, – говорит, – я только травки плавлю да Бога славлю. Попробуйте крест на дверь повесить да святой водицей дом окропить.

Пришли домой родители и принялись святой водой по углам брызгать да молитвы читать. Попали капли на невестку, задрожала она, сама не своя стала. Глаза горят. Взял бутыль со святой водой Василек и покои свои спальные окропил. А большое серебряное материнское распятие изнутри на дверь повесил, на окна по маленькому крестику добавил.

Прошел день, дело к полночи движется. Не спит молодец. Пробили часы двенадцать. Поднимается облаком Розана с постели, дошла до дверей и замерла. Повернулась и поплыла к окнам, заметалась по комнате. И так длилось до утра, пока не пропел петух. Страшную ночь пережил муж. Прибежал к родителям сам не свой. А жена с рассветом больше не поднялась с кровати, заболела. Никого не узнает невестка, мечется родимая. Опять пошли Иван с Марьей к травнице. Рассказали ей все. Отвечает им старушка:

– Не смогла забрать девочку у вас цыганка, так душу ее украла колдунья. Мучает Розану ведьма. А вам дорога только к Богу. Идите в храм Божий, там лекарства сыщутся. А я ничем помочь не могу.