© Ворожищева Л., текст, 2018

© Дьяченко А., иллюстрации, 2018

© Издательство «Союз писателей», оформление, 2018

РМ

Все началось с того, что меня бросил муж.

Не могу сказать, что это стало для меня полной неожиданностью: за последнее время он очень изменился, и так же резко изменилась вся наша жизнь. Муж оставил свой пост в районной поликлинике и открыл частную практику. Он так быстро, ловко и умело организовал новый проект, как будто всю жизнь только этим и занимался. Мы знакомы с детства, но я никогда не подозревала в своём близком человеке таких способностей. От пациентов не было отбоя, доходы нашей семьи резко выросли, но я не знала, радоваться мне или огорчаться: все своё время муж проводил в клинике, домой возвращался усталым до предела и после ужина сразу проваливался в сон. Мы перестали посещать театры и концерты, прекратились вылазки на природу с ночёвкой в палатке, так любимые нами прежде. И если раньше я была в курсе всех событий его жизни, то теперь на задушевные беседы у него не оставалось ни времени, ни сил.

Я не устраивала сцен, ничего не просила и не требовала, даже вопросов не задавала, скорей всего, потому, что боялась услышать жестокий ответ. Я так дорожила им, без памяти любимым, так боялась его потерять, что готова была терпеть столько, сколько понадобится. Вначале мне казалось, что как только упорядочится его новое дело, к нам вернётся прежний, привычный уклад. Но время шло и только расширяло трещину между нами, пока она не превратилась в пропасть.

– Ты ни в чём не виновата, – сказал он на прощанье. – Долгие годы ты была мне прекрасной женой. Мне не в чем тебя упрекнуть. Но сейчас у меня другая жизнь. Совсем другая, понимаешь?

«И в этой жизни нет места для тебя», – привычно додумала я за него недосказанную фразу. И вдруг ясно осознала, что это выработанное годами умение – додумывать, заканчивать его мысли – мне больше никогда не пригодится.

Я стояла посреди большого пушистого ковра – символа нашего семейного благополучия и уюта – и мучительно подбирала слова, чтобы объяснить ему, любимому до спазма в горле, что я не стану ему помехой на новом пути, что его решение уйти – это какая-то страшная, чудовищная ошибка, о которой он со временем пожалеет…

Банальные, пустые слова неуклюже застревали на полпути или умирали не родившись. Всё моё существо отказывалось верить в реальность происходящего.

С громким стуком упали на стол ключи. Оглушительно хлопнула входная дверь. И не менее оглушительно неожиданно прогрохотал гром, словно удар молотка судьи, утверждающий вынесенный приговор.

Ноги мои подломились, я упала на ковер – и перестала видеть, слышать, ощущать. Перестала БЫТЬ.

Через какое-то время я вновь ощутила своё присутствие, но в каком-то ином, незнакомом мире. Пальцы упирались в пустоту, глаза – в темень, и только до слуха доносились приглушённые, отдалённые, но отчётливо различимые голоса:

– …Но почему?

– Так надо. Иначе она натворит глупостей: бросится за ним, станет умолять его вернуться, примется обзванивать общих знакомых, убеждать повлиять и, чего доброго, добьётся своего! В ней масса энергии, причём направленной только на одно, вернее, на одного.

– Но это её выбор… смотри, не упусти нить…

– Не упущу… у него тоже есть право выбирать…

– Это её ошибка?

– Нет. Просто пришла пора обрывать нить. И заново связывать узелок. Она должна сделать новый выбор… Новый шаг… Новый момент отсчёта…

Голоса исчезли.

Я открыла глаза. За зашторенными окнами угадывался мощный поток солнечных лучей. Плечо саднило, видимо, оцарапалось об угол стола при падении. Слегка кружилась голова, но сейчас это ощущение было даже приятным. Я не стала долго раздумывать, кому принадлежали отдалённые голоса, кто они, эти вершители судеб, по чьему измышлению или разумению они то обрывают, то вновь соединяют нить человеческой жизни. А может – и скорей всего, – они, эти голоса, просто почудились мне в беспамятстве.

Только этого ещё не хватало – повредиться в рассудке!

Я вскочила на ноги, рывком раздвинула шторы. В комнату ворвался солнечный луч, безжалостно высветив слой пыли на дверцах шкафа, на полу, на подоконнике… Схватив щётку, я начала лихорадочно смахивать пыль отовсюду: с полок, со шкафа, со стола… На столешнице под связкой ключей, оставленной мужем, лежал кусочек цветного картона. Это был билет на поезд в тот город, где много лет назад началась моя жизнь. Не знаю, как он попал ко мне, как оказался на столе, но мне вдруг мучительно захотелось воспользоваться этим подарком судьбы.

Я позвонила на работу, оформила отпуск за свой счёт и поспешила на вокзал. Ночь на жёсткой вагонной полке под убаюкивающий перестук колёс пролетела незаметно. А утром…

Родной город встретил меня приветливо-тёплой погодой: солнце грело, но не пекло, лёгкий ветерок кружил над головой, донося запахи из открытых окон. За годы моего отсутствия город, конечно, изменился, раздался вширь и ввысь, но центр его остался почти неизменным. Я неспешно брела по полузабытым улочкам, паркам, скверам и вспоминала всё, что было связано с ними, словно дотрагиваясь до собственного детства, ощущая его запахи, вкусы, прикосновения…

Вот аптека. Здесь мама покупала для меня приторно-пряную микстуру от кашля, а толстая провизорша угощала нас, девчонок, витаминным драже. А это – почта, кажется, в ней до сих пор сохранился запах сургуча, которым запечатывали бандероли и посылки. Дом культуры – тут за огромными окнами на первом этаже была танцевальная студия. «Это наша прима, – ожил в памяти голос руководительницы, – удивительно способная девочка, музыкальная и пластичная!»

Увы, я так и не оправдала её надежд, не стала балериной.

А вот и моя школа. Только теперь понимаю, как мне повезло с учителями. Строгий до придирчивости физик утверждал, что мне непременно надо продолжить учёбу в техническом вузе: «У тебя цепкий аналитический ум. Ты же умеешь находить нестандартное решение для любой задачи!» С ним спорила худенькая словесница: «Да вы только почитайте её сочинения! Какие точные, образные фразы, какое чувство слова, какой слог! Уверяю вас, ей прямая дорога в журналистику!» Нет, я не стала поступать ни на физмат, ни на журфак. Сразу после школы подала документы в экономический колледж только потому, что его общежитие находилось рядом с общежитием мединститута, где годом раньше начал учиться мой любимый.

Вот здание городской управы, а рядом пожарная часть и полиция, мимо которой мы, школьницы, проходили не без опаски. Я скользнула глазами по доске объявлений: «Разыскивается… ушла из дома и не вернулась… всем, кто располагает какой-то информацией…» С тусклой фотографии на меня смотрело немолодое и некрасивое лицо. Я взглянула на дату: прошло больше двух лет! Что же могло случиться с этой несчастной?

Шаткий мостик через немного обмелевшую речушку, широкая площадь с фонтаном и клумбой, за ними оранжерея, где мой будущий, а теперь уже бывший муж покупал мне букеты… а в этом кинотеатре мы так сладко целовались с ним на последнем ряду… Притаившаяся было внутри боль вновь выпустила когти.

Я сжала зубы и ускорила шаг. Ещё никому не удавалось убежать от себя, от собственной боли, и мне не суждено стать исключением. Придётся научиться с этим жить! Но неужели только ради подтверждения столь банальной истины Неведомые Силы послали меня в эту странную командировку? Довольно! Домой!

Внезапно я обнаружила, что стою на восточной границе города, у знакомой каменной стены, высокой и длинной. Никто из горожан не помнил, когда построили эту стену, она словно была всегда. Самые смелые из нас пытались взобраться наверх – увидеть, что находится там, внутри, за этой каменной громадиной, но все попытки заканчивались неудачей: стена была слишком высока, а её камни гладки и скользки. Смельчаки срывались, падали вниз, получали травмы… Обойти вокруг тоже не удавалось: одним концом это таинственное сооружение уходило в болото, заросшее колючим непроходимым кустарником, а другим упиралось в отвесную скалу. Помнится, мы с подругами много раз пытались найти щёлочку или зазор между камнями, чтобы хоть одним глазком заглянуть вовнутрь! Мы изучили всю кладку от уровня глаз и до земли – и не нашли ничего, что могло бы пролить свет на эту тайну.

Взрослые же на наши расспросы о том, что находится за стеной, отвечали нехотя и осторожно, и мы, дети, в конце концов, поняли, что им тоже мало что известно. Только что место это нехорошее, небезопасное, и лучше всего было бы не проявлять излишнего любопытства…

Я медленно брела вдоль загадочной ограды, касаясь рукой нагретых полуденным майским солнцем камней. И вдруг наткнулась на… ДВЕРЬ! Это было так неожиданно, что я просто оторопела. Неужели кто-то нашел ключ к давней загадке?! На двери не было ни таблички, ни номера, ни даже замка. Я осторожно нажала на ручку – и дверь распахнулась. За нею оказалось просторное помещение без окон, но ярко освещённое люминесцентными лампами. Напротив входа располагался большой экран, как в кинотеатре, а справа и слева – арочные проёмы, через которые виднелись винтовые лестницы. Стало быть, у помещения находился ещё и второй этаж? А может быть, и третий?

Вдруг по лестнице слева чуть ли не бегом спустился невысокий плотный человек в белом халате и бросился ко мне.

– Наконец-то, – воскликнул он. – Проходите, дорогая! Мы давно вас ждём!

– Боюсь, что вы меня с кем-то путаете, – удивлённо протянула я. – Поверьте, я здесь случайно, наверное, вы ждёте кого-то другого, а…

– Голубушка, неужели вы ещё не поняли, что в жизни нет ни-че-го случайного?! Всё, что происходит с нами, – закономерный результат наших действий, поступков, а то и просто поворотов судьбы. И ждём мы именно вас! Хотите кофе? У нас отличные миндальные пирожные! Надеюсь, вы не на диете?

Он бросился к белому шкафчику в углу, громко повторяя: «Свежие миндальные пирожные! Взбитые сливки!» – и действительно вынул из шкафчика большое блюдо пирожных и два бокала со взбитыми сливками.

– Ох, забыл про кофе! – спохватился он. – Ну да не беда. Марта! Марта!

В проёме справа показалась молоденькая девушка, тоже в белом халате. Она была так красива, что я чуть не поперхнулась пирожным.

Конечно, в наше время с помощью умелого косметолога любая женщина может стать привлекательной, но всё же даже у самой яркой красавицы всегда можно найти какой-то небольшой изъян: то торчащие уши, то кривой зуб, то недостаточно чистую кожу… Стоящая в проёме медсестра была решительно лишена каких бы то ни было недостатков: совершенная фигура с тонкой талией, стройная шея, нежный румянец на чуть загорелом лице, густые золотистые локоны, огромные синие глаза, окаймлённые чёрными пушистыми ресницами, точёный носик… И ни единого следа косметики или иной попытки как-то подправить природу. Но всё же было в её облике что-то неуловимо-странное, какое-то несоответствие, которому я не могла найти объяснения.

Заметив мой восхищённо-завистливый взгляд, красавица дёрнула плечиком и нахмурилась ещё больше. И я вдруг поняла, что вызвало у меня ощущение несоответствия: в её глазах жила такая невыносимая печаль!

– Марта, голубушка, сделай нам, пожалуйста, кофе, – попросил невысокий человечек и, как только девушка исчезла в проёме, обратился ко мне:

– Ну-с, приступим!

– Простите, к чему?

– Сейчас всё поймёте. Заметьте, я не спрашиваю вашего имени, пусть оно останется тайной. Какой нынче месяц? Май? Отлично, я стану называть вас Майей.

Печальная красавица поставила перед нами две чашки с кофе и вновь удалилась.

Меня и забавляла, и тревожила эта странная ситуация, но любопытство заглушало тревогу.

– А вас как прикажете называть? – в тон собеседнику осведомилась я.

– Называйте меня Ян. Доктор Ян.

– И это тоже не совсем настоящее ваше имя?

– Угадали! И это тоже производно-сокращённое от названия месяца – январь. Потому что именно в январе… нет, давайте-ка всё по порядку.