© Любовь Сушко, 2023

ISBN 978-5-4493-9650-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КНЯЗЬ – ВОИН

И БЫЛ ОН ТОЛЬКО СЛАВНЫЙ ВОИН

Пролог

 
Мчатся дивные кони, тихо тают в тумане,
Возвращается страсть, и сражение манит.
Нас опять окружают дивных викингов песни,
Это старые мифы в поднебесье воскресли.
И князья удалые будут к нам благосклонны,
И проносятся кони, и глядят удивленно.
Там волхвы молодые, нет пленительней магов,
И еще остается, и любовь и отвага.
 
 
– Что ты снова за саги, нам бы надо про чувства,
Но опять побеждает, и любовь и искусство.
И прекрасные девы во мраке встречают,
И родные напевы снова нас окружают.
Кто там – свет этот дивный? Там красавица Лада,
Где-то в шелесте ливня и любовь и отрада.
Это Русь дорогая в дивном свете и звоне,
И несутся куда-то наши легкие кони.
 

2.

 
Мы встречаем их снова в тиши на рассвете,
Мир прекрасный и новый там солнце осветит,
Это гордая ведьма с русалкой воркует,
Все растаяло где-то, только Русь торжествует.
Никаким басурманам ты уже не подвластна,
И не взяли обманом – старались напрасно.
Там волхвы молодые, нет пленительней магов,
Нам еще остается, и любовь и отвага,
 
 
Нам останутся саги и песни о битвах,
И лежат они где-то в курганах забытых,
Но однажды проснутся и, даль рассекая,
Снова песни польются, на Русь увлекая,
И прекрасные девы во мраке встречают,
И родные напевы снова нас окружают.
Возвращается страсть, и любовь тебя манит,
Мчатся дивные кони, тихо тают в тумане….
 

Был он воин и только. И детям своим кроме преданности оружию и ратной доблести, ничего более передать не мог. И в русской истории ВОИНОМ остался. Опаленная гибельным пожаром Искорстаня, душа его не могла найти покоя.

Повести временных лет.

И БЫЛ ОН ТОЛЬКО СЛАВНЫЙ ВОИН

И начнем мы повествование о Святославе, сыне Олега и Ольги, воине воинов и князе князей. Не грешно и нам сегодня, присоединяясь к бесчисленным сказаниям и легендам, написать еще одну. Пусть сей славянский король Артур, спавший до сих пор богатырским сном, воскреснет снова и промчится на коне своем боевом, по тем землям, которые он когда- то защищал и завоевывал, поливая собственной кровью. Он достоин того, чтобы мы, сколько бы времени не прошло, помнили о нем.

Вступление

И снова белый лист бумаги. И снова комната, забитая книгами, рукописями с замысловатыми записями. И имена, имена Гостомысл, Рюрик, Олег, Ольга – далекие наши предки становятся ближе, роднее, понятнее.

Мой собеседник смотрит в пустоту, куда-то выше моей головы, он отключился от реальности, хотя и внимательно следит за каждым движением. И с ним я постепенно перебираюсь в прошлое, и нереальным кажется настоящее.

Эпоха четвертого славянского князя. Он был после Рюрика, Олега и Игоря с Ольгой. Его знают лучше предшественников, о нем так много писали в древних рукописях, им восхищались.

Его мы видели в младенчестве, рядом с матерью его княгиней Ольгой, когда полыхали города древлян. Он видел, как она мстила коварным за гибель отца его. Отмечали, как угрюмо взирал он на происходящее. Кажется, что он рос у нас на глазах, и ушел от матери своей, не желая принимать христианство и подобно отцу своему оставаться до конца дней в тени Олеговой.

– Ты рвался о Святославе поведать, – Напомнила я на этот раз моему вечному рассказчику.

Но дух противоречия в нем неистребим.

– Рвался, когда ты меня о викингах и Рюрике пытала, а теперь не хочу.

– Что так? – удивляюсь я, понимая, что если он и на самом деле не хочет этого, то заставлять его бесполезно, он слишком упрям. Но, скорее всего он только капризничает и набивает цену. Я знаю, как любит он говорить о Святославе, может быть потому, что бывал с ним чаще, чем с другими, и виноват перед ним больше, чем перед ними. И он считает его главным своим завоеванием, отвоеванным у ненавистной христианки – княгини Ольги.

В противовес светлому, мудрому и прекрасному Олегу, которого невозможно не любить, Святослав иногда кажется таким суровым, что любить его невозможно, он жесток и упрям. Но истина где-то посередине. Многое наносное, придуманное врагами о князе позднее. Стоит только вглядеться и вслушаться, понять, как было на самом деле и ясно, что это не так. Трагедия эта более страшна и глубока.

И мы любим его, гордимся им, и вслушиваемся в ту историю, которую поведали нам древние летописцы.

Есть особые люди, особые события, особенные обстоятельства.

– Да что Олег, – врывается в мой внутренний монолог Мефи, о нем я успела почти забыть к тому времени. Я могла бы заступиться за Олега, но думаю теперь о князе Святославе – упрямом мальчике, брошенном в водоворот недетской борьбы, храбрейшем из мужей, и мне не хочется снова уходить в Олеговы дали. Хотя Олег и Святослав – это две стороны одной медали, две половинки души нашей.

– Его Бог погубил, – тяжело вздыхает собеседник мой, и я уже не понимаю, о себе или о князе он говорит, и напряженно жду объяснения. Он знает, что я его жду, и долго молчит.

– Почему ты так говоришь? – спрашиваю я.

Он не верил его и отвергал, и остается его вечным противником на все времена. Ему нет никакого дела до Бога.

– Так то оно так, но он никак не оставляет нас в покое. Мы никак не можем успокоиться. И князь ждал подвоха, постоянно, еще больше, чем верующий о нем думал, и не то, чтобы боялся, он ничего на свете не боялся, он ничего в мире не боялся, но оглядывался постоянно, – задумчиво рассуждал бес. Кажется, я понимала его, а может, только догадывалась о том, что, скорее всего он, говорит правду. Хотя вполне возможно, что он просто издевается, и запутать меня хотел. Не потому ли сейчас так насмешливо и злорадно взирает из-за угла своего.

– Князь слишком любил воевать, со всеми без исключения, начал говорить он, и я настраиваюсь на эту волну.

– Он был наказанием для матери своей, но и Владимир стал сущим наказанием для него, – вдруг догадываюсь я, удивляясь тому, как неумолимо, невероятно все повторяется. Как взаимосвязано одно с другим.

И снова тризна, как когда-то, когда мы с ним впервые встретились. И Ольга была молодой и яркой. Только это не языческая тризна, а христианская панихида. Действо новое и оно кажется чудным для них. Какой невероятный путь проделала княгиня Ольга. Бес спокоен и неутомим. А мне нет, и не может быть покоя, хотя и не ясно почему. Я понимаю., как неуютно, пусто и уныло должно быть Святославу на этих похоронах. Какими чужими и далекими они должны казаться ему, и все-таки он не осмелился нарушить волю матери, и распорядился похоронить ее по христианскому обычаю, хотя это доставляет ему почти физическое мучение.

Но ничего, завтра все изменится, он просто уйдет от новой веры, неистребимой в их душах. Она медленно, словно паутина, охватывает их тела. Но сам он никогда не будет причастен к этому и останется до конца со старыми богами. Она одолеет язычество только после его ухода, но не в его бытность. Благими намерениями он стелет себе дорогу в ад, смешно, больно и грустно все происходящее там.

Говорят, что Боги жестоко мстят. Уж, не из той ли самой чаши пил он и просил понести ее мимо – не вышло.

А память возвращает нас к самому началу его пути. В те дали. К тем необъятным просторам. И князь – воин в белых одеждах, во всей красе своей в полный рост встает перед нами, улыбается загадочно и молчит. Его трудно представить улыбающимся. – Суровый, наверное, так прозвали его недаром. И я пытаю беса, почему он не показывал ему духов своих. Отчего этот князь – язычник оказался оторван и от земных, и от водных и от домашних духов, они никакой роли почти в жизни его не играли.

– Я показывал их только тем, кто сам на них посмотреть хотел, – упрямо говорит он, а Святослав только на свой меч наделся и считал их пустой забавой, вот и пусть обходится, как знает, – он скорчил при этом обиженную мину.

Каждый мир существует таким, каким мы его хотим видеть. Если Олег верил в то, что подводное царство существует, и был с ним душой связан, то для него так это и было на самом деле, а если Святослав не обращал на это никакого внимания, то для него ничего этого и не было никогда, – пожал плечами бес.

Да и у нас нынче мир такой, каким мы его себе представляем.

– Но ты был жесток по отношению к нему, – не удержавшись, упрекнула я его, зачем ты заставил его заглянуть во Владимировы времена?

Он должен был все это увидеть и понять. Любой рано или поздно столкнется с делом своих рук.

Так мы и отправились в Святославовы времена на первую христианскую панихиду княгини Ольги.

ДО КНЯЗЯ. СОН О РЮРИКЕ И СКАЗ ОБ ОЛЕГЕ

СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ

 
В тумане веков проступают прекрасные лица,
И древние саги становятся ближе в тот миг,
Дружина в походе, но князь Гостомысл неистов,
Он думает снова о людях и землях своих.
Он видел во сне, как сыны его гибли внезапно,
И юные внуки остались в тумане снегов.
Несется дружина по полю с отвагой, с азартом,
И снова разят его воины грозных врагов.
Что будет потом, нет, не хочется думать об этом,
Земля завоевана, кто же ее сохранит.
И викинги снова подходят к границам, и с ветром
Их грозная песня над миром славянским летит.
 
 
2.
Рассвет, и в тумане мелькают знакомые лица.
И древнего города вижу опять я холмы.
– Что нынче случилось? —Сражение, воинам биться
Придется с врагами, и пали в той схватке сыны.
А дочь пленена, и ее увозили куда-то,
Остался один, и молчит среди этих холмов,
На тризне печальной давно посчитали утраты,
Князь стар и устал, он не в меру сегодня суров.
– Идите туда, посмотрите, родится там Рюрик,
Скажите ему, что я буду лишь воину рад.
И воины снова в просторы снегов заглянули,
Ушли к королю, и никто не вернулся назад.
3.
 

Он рос и мужал среди этих снегов и дружины,

И был он чужим, как не чувствовать это опять.

И лишь королева смотрела печально на сына,

И страшную тайну хранила, ей слез не унять.

– О чем ты, зачем ты мальца этой сказкой тревожишь? —

Суровый король все прощал ей, а тут не сумел.

И где-то в снегах, узнавал он пока осторожно

О дальней земле, ею дед его грозный владел.

– Я жду тебя Рюрик, – над миром суровым несется, —

Вернись, чтобы княжить, пусть в Ирии наши сыны,

Но мир сохранен, ты надежда и яркое солнце,

И тихо склонился Орел седовласый над ним.

4.

Тогда и проснулся средь ночи кромешной орленок,

Сорвался он с места, и бросился в небо опять.

– О, что с тобой Рюрик? – спросила она удивленно.

И гордая Гида умела с ним рядом летать.

– Мы скоро отправимся в мир, где царили славяне,

Зовет меня дед, я останусь там князем навек.

И гордая птица кружила в тиши над полями,

Пока от бессилья не падала комом на снег.

Но даль эта снова в тумане небесном вздыхала,

И странные песни казались сегодня родней,

И гости внезапно врывались: – Славяне, слыхала,

Отец твой их шлет, отправляй же им сына скорей.

5.

 
Молчит королева, навеки придется расстаться,
Но здесь удержать его сможет она навсегда?
И Одда нашла, как умеет мальчишка сражаться.
– Иди, туда, милый, его загорелась звезда.
И ты завоюешь тот мир, это пряхи сказали,
Поможет Перун, будет Велес с тобою, мой друг.
И слушал чужак, и внимал и любви и печали,
И меч он сжимал, воевода и воин, и друг.
А Рюрик летел в эти синие дивные дали.
Впервые увидел, и понял, какой там простор.
– Смотрите, о, братья, мы только во сне пировали
На землях славянских, но час нам вернуться пришел.
 

6.В Новгороде

Старик умирал, он смотрел безнадежно на небо,

И снилось ему, как когда-то он шел по полям

В неведомый город, где жили лишь гордые предки,

– Домой возвращаться велели, о, други, и нам.

И люди в тоске и тревоге его не оставят.

Пусть гибли до срока, но где-то светился вдали

Сожженный Славенск, он в трясине болотной восстанет,

Он будет сиять, защищенный в тумане любви.

Его они строили вечность, и век защищали.

Он был неизменно их князем – суров и красив,

Но дни сочтены, и уже окружили печали.

Дождется ли Рюрика. Песни унылой мотив.

7.

Там викинги пели о мире, оставленном где-то.

– Опасность над нами? – хрипел, задыхаясь, старик.

Но не было больше ни солнца, ни дивного света,

Лишь Велес могучий над телом застывшим стоит.

– Предайте огню, – он твердил, – и оставьте до срока,

Пусть видит воитель, что мир его дивный спасен,

Я сам проведу этих викингов, всюду болота,

Но Рюрик летит, и дружиною он наделен.

И вспыхнул костер погребальный над этой равниной,

И скорбные воины видели славный конец,

А в миг, когда князь этот мир так спокойно покинул

Явился из леса, красивый и сильный юнец.

8.

 
– Здесь мир твой, о, Рюрик, – твердил ему радостно Велес, —
Он был до тебя, он останется после, поверь.
Пришел навсегда ты, и птицы в тумане распелись.
Иди и владей, мой орленок, землею своей.
Ты будешь силен вместе с девой снегов и Олегом,
Потомки твои эту землю потом сберегут.
И слушая Велеса, кони чужие с разбега
Призывно храпели и таяли где-то в снегу.
И вышел к кургану силен, знаменит и прекрасен,
И тень Гостомысла металась в огромном костре
– Дождался, – хрипел он устало, – как радостен праздник,
Наш Рюрик вернулся, останется он на земле.
 

9.

 
В сиянье весны к ним спускалась веселая Лада,
И с Чашею Сварога вышел Ярила к нему.
– Храни ее вечно, за верность и силу награда
И дивная чаша – Жар-птица осветит ту тьму.
Поднял ее воин, и тьму в тишине осевшая,
Все поняли снова, не русич, но светлый их князь,
И гордые викинги, в битвы отважно шагая,
Сражались и гибли, и вновь поднимались, смеясь.
Там Игорь родился в плену этой силы и воли,
И мир озаренный казался сильней и прекрасней,
Гроза в небесах, – им Перун говорит, что доволен,
И беды отступят, Купалы приблизился праздник
 

10

Князь вместе с Олегом на дивной поляне пирует,

И девы, и духи его в тишине обступают.

И мир, возрожденный с ним вместе смеется, ликует.

Жар цвет из болота им Одд в этот год добывает.

Он смело прошел все тропинки, врываясь в пучину,

В дремучем лесу его духи и звери пугали,

Но викинг прошел, и тот мир никогда не покинет,

О, огненный свет, он желания все исполняет.

И дева прекрасная к викингу нынче прильнула,

И Рюрик смеется, – Ты будешь удачлив, мой друг.

И огненный цвет сама Лада ему протянула,

Рассвет наступил, жизнь врывается в яростный круг.

11.

 
Так Рюрик наследника миру спокойно оставит,
И с ним воевода, им вместе сражаться опять.
И древние боги помогут, и яростно правит
Отважнейший воин, и княжич готов воевать.
И к древнему Киеву снова ладьи их уходят,
В неведомый мир, отправляется нынче Олег,
И он покорится, и девы в тиши в хороводе
За лучшим из воинов снова стремились на брег.
– Иди там и правь, – говорил ему Велес спокойно, —
С тобою мой Киев, останется, знаю, в веках,
К Днепру приближался отважный и яростный воин,
И чашу сжимал в этот миг в своих сильных руках.
 

12

 
И Чаша напомнила миру о воле и власти,
И Киев сдается на милость, и он покорен.
Какие там битвы, какие там грозные страсти,
Смирит их Олег, и с хазарами справится он.
Потом засветилась в тумане звезда Византии,
Царьград рассмеется, угрозу услышав вдали,
Да рано смеются, еще им сраженья такие
Устроят Олеговы воины, только смотри.
И щит на вратах, и печали, и слово о Чаше,
И древние боги сильны с ним, и дивная Русь.
И сам император о мире просивший все чаще,
На пир поспешил, не скрывая и ярость, и грусть.
 

13.

 
Смотрел он в глаза, снова видел:– Не русич упрямый,
А викинг могучий сражается с ним до конца.
Признать пораженье – начало и боли и драмы,
Распятый Царьград не поднимет пред князем лица.
Уходят до срока, там, в Киеве, ждут их хазары,
И земли родные придется еще защищать,
И юная Ольга влюбилась в Олега недаром,
И лишь усмехнулся усталый и яростный князь.
– Ты будешь над ними и миром, о, юная дева,
Мой век завершен, я не смею противиться боле,
Смотрел он на Велеса и не скрывал больше гнева,
Но викинг метнулся внезапно в бескрайнее поле.
14.
 
 
– Мне к Рюрику нынче на пир и на бой собираться,
Закончены дни, мир иной и иная борьба.
И волхв с ним рядом, и надо им в небо подняться,
И к дубу священному снова уводит тропа.
Могучие руки его эти ветви сжимали,
И видели все, как врывался он яростно в небо,
И там Берегини с улыбкой его провожали,
И Ольга страдала, смотрела то тихо, то немо.
– Прощай, властелин, нам еще на земле оставаться,
Но вынесем все, и уже подрастают сыны,
Князь Игорь смотрел, как звезде в небесах загораться
Еще предстояло, и видел тревожные сны.
 
 
15.
Он видел древлян эти дикие жуткие рожи,
Толпа приближалась, расправу над ним учинить,
И станет поход для него тем погибельным роком,
Он звездную Чашу не смог удержать, и поник.
И Ольге тогда оставаться придется вдовою,
И мал Святослав, что за доля теперь у юнца.
– Как страшен мой сон, и какие он дали откроет.
И князь уходил, вспоминая во мраке отца.
– О, Рюрик, спаси, помоги мне в седле удержаться,
Хрипят мои кони, и мир надвигается зло.
И странные тени над этой землею теснятся,
И дивные духи пытают его на излом.
16.
 
 
Так мал Святослав, а жена моя силы не зная,
Не сможет остаться одна, помоги мне опять.
Но черные кони, куда-то по тьму улетают,
Пред вечной бедою и смертью останется князь.
– Почто ты оставил, нелегкая Доля такая,
Вернее Недоля меня не оставит вовек.
Древляне из бездны к нему в этот вечера шагают
И падает Игорь в печали бесстрастно на снег.
Лишь волки над миром поверженным яростно воют.
Мелькнул и погас над главою кровавый закат.
Вдруг отрок проснется, и женщина, ставши вдовою.
Заплачет о князе, но он не вернется назад.
 
 
17.
Врывается тень, и просила она об отмщенье,
Не будет покоя ни мертвым теперь, ни живым,
Древляне трепещут, им тоже являются тени.
– Горим мы в огне, мы в бессилии вечно говорим.
Но надо смириться, а как еще можно смириться?
И хочется снова остаться в тиши у огня.
О, Русь моя, снова мне время лихое приснится,
И князь Святослав не отпустит в реальность меня.
Несутся куда-то во тьму одичалые кони,
И воины немы на дикой охоте своей.
Душа замирает во мраке от вечной погони.
И дивная Русь проступает в тумане ясней..
18.
 
 
Там пир или тризна, не знаю, мой ангел, не знаю.
Но слышу Бояна, и песнь его нынче ясна,
И снова дружинники князя в тиши вспоминают.
Высокая женщина, кто же, скажите она.
Живет моя Русь, и ее охраняют поэты,
И светлые песни, над миром весенним летят.
И белые кони идут к водопою с рассветом.
Очнулся от сна, и выходит из гридни наш князь.
И в этом порыве, о русич, с тобой мы едины,
Нас черные тени не смогут, я знаю, смутить,
И новая песня становится снова былиной,
И голос Бояна над милой землею летит.