Предисловие

Знакомьтесь – Фемида, богиня правосудия.

Её символы красноречиво говорят о главной миссии: весы – мера справедливости для взвешивания добра и зла, вины и невинности; меч – символ духовной силы, воздаяния и возмездия. Острие непременно должно быть вверх – указывает на волю небес и высшую справедливость. Обязательно острый – не просто карает, но закон предупреждает. Завязанные глаза – беспристрастность. Для закона нет значения принадлежности человека к обществу, классу. Все равны. Только факты. Воздаётся лишь по праву….

Судья… – это исключительно и именно высшая власть, которая понимает всю ответственность за решения о судьбе другого человека.

Отцу посвящается.

ОТ АВТОРА

«Взмывая, выше ели,

Не ведая преград,

Крылатые качели

Летят – летят – летят…»

***

«Крылатые качели»  композитор Евгений Крылатов, слова Юрия Энтина из советского фильма

«Приключения Электроника». 1979 года

Ласточкины гнёзда

– Каникулы! Ур-р-а-а-а!!! – Вбежав в квартиру с разрывающим воплем тишину, Тамара бросила на пол пустой школьный портфель. Разувшись на бегу, она неуклюже разбросала туфли в разные стороны и, в приподнятом настроении, принялась напевать гимн: «Вставай, страна огромная…»

Уютная прибранная двухкомнатная квартира, казалось, была пустой. Очень захотелось вскипятить чаю, сделать бутерброд с маслом и маминым яблочным вареньем, которое она варила из уральских некрупных ранеток. «Так и сделаю, прямо сейчас!» – подумала Тома. – «А потом, с девчонками сходим в пекарню, купим пирожных – отметим конец учёбы. Где-то было у меня несколько копеек, должно хватить. Кстати, о сладостях…»

– Пирожные! Кому пирожные?! – Прокричала она во весь голос. А в ответ? Тишина! Только двуцветный кот Барсик мурлыча, потерся о её ноги.

Тамара погладила кота, плеснула в стеклянное блюдце коровьего молочка, которое родители привезли вчера вечером от бабушки, включила чайник на плите, вернувшись в коридор, собрала разбросанные ботинки и поставила их на полку для обуви. Надев домашние вязаные тапочки, она направилась в детскую, тихо раскрыла дверь и вновь заголосила:

– Вставай, страна огромная!!

– Чего кричишь? Тооомаааа!… – Вылезая из-под одеяла, простонала сонная Лиля и, тут же спряталась под подушку: – Дай поспать…

– Что даже сладенького не хочешь, главная сладкоежка? «Вставай» пришёл! Меня зовут: Вставай!…

– Не хочу, Вставай. Хочу спать… – Отозвалась вторая младшая сестрёнка, потягиваясь в своей постели.

– Эх! Лентяйки, это вы тут спите, в сад не ходите, а я вот уже ещё один год школы закончила… – Буркнула Тома и прямиком бросилась к Алле: – «Вставай, страна огромная! Вставай, на летний бой!!»

– Какой бой? Я вообще-то тоже уже во второй класс перешла. Это вы там долго учитесь…

– Да шучу я! Летний вышибальный бой мячом во дворе… Или в городки? Пошли играть с ребятами! А, не пойдёте – пирожные сама съем. Дрыхните! В большой семье ушами не хлопай! Всю жизнь так проспите.

– Я с тобой! – Курносая Аля, выпрыгнув из постели, наскоро надела ситцевый цветочный халатик и, босая, побежала за старшей сестрой на кухню, пока Лиля так и осталась в кровати, но под подушку больше не пряталась, напротив – замерла в задумчивости, наблюдая за раскидистыми кронами высоких тополей, что подглядывали в их окна. Форточка в детскую была приоткрыта, потому слышалось, как шумит листва, окутанная майским тёплым ветром. Сочный окрас зелёных листьев, родившихся новому лету, играл переливами то на солнце, то в тени, раскрываясь всей палитрой, отзывчиво перекликаясь с ярко-голубым небом и лёгкими белыми облаками…

Лето! Ах, лето! Ты так близко! И уже зовешь пьянящими ароматами цветущих трав да лесов. Хочется окунуться в лучи тёплого солнца, чтобы позволить разукрасить ему детские курносые носики веснушками.

– «Вставай» пришёл! – Вновь послышались настойчивые голоса старших сестёр.

– Иду! – Отозвалась Лиля, но тут же, завидев в окне птичку с белой грудкой, черными крыльями и остроконечным, разделенным надвое хвостом, завопила, захлебываясь счастливым восторгом: – Ласточки прилетели! Я их так ждала! Снова! Прилетели!! Глядите, девчонки!!!

В комнату вбежали рыжеволосые сёстры и всей гурьбой, они завалились на широкий подоконник, задрав любопытные носы в небо.

– И правда!…

Тома была старше двух меньших на пять и шесть лет, – обаятельная, золотоволосая, рослая зеленоглазая девочка, обладающая раскосым разрезом глаз с длиннющими ресницами, имеющими красивый нежный изгиб. Её правильные черты лица, точно вода, отражали прямой нос мамы и контурные губы папы, а яркие веснушки придавали невероятный шарм и изюминку. Про таких говорили: если б жила в средневековье, точно сожгли бы на костре за красоту неземную! Создал же Бог! Не тощая – в соку! Уже сейчас дух захватывало, а чего же дальше – то ждать?! Она слыла второй мамой для маленьких сестрёнок и была очень хозяйственной.

Средняя Алла с такими же огненными волосами и каре-зелёными глазами была самой непоседливой, озорной и невероятно красивой девчушкой. Аки Златовласка с пухлыми, словно бутон розы, губами, тонкой шеей и очень длинными, густыми волосами. В восемь лет она умудрилась влюбить в себя одноклассника стершей Томы и сама втрескаться по уши. Оглядываясь ему вслед, Алла вздыхала: «Бахарика люблю…»! На что старшенькая сестра гоготала во всю лучезарную белозубую улыбку.

Самая младшая черноволосая синеглазая Лиля, – считалась капризней остальных, наверное, потому что была меньшой, а потому воспитывать её приходилось всему семейству: «Скажи букву: р-р-р-р!» – не отставала Тома, когда та пошла в ясли. В ответ, распахнув и без того огромные синие глаза Лиля старательно повторяла: «тл—л-л-л…». «Да не «тл-л-л», а «р-р-р-р-р-р!» – говори же уже, когда ты начнешь рыкать!?»

Люди в округе судачили – она не из вашего семейства – две старшие рыжие и конопатые, какие-то космические девочки, словно из сказки сошедшие, а эта – тоже очень красивая, но выделяется. «Почему она темноволосая? Ну и глазища! Ну и огромные, ну и синющие, словно их художник нарисовал! Мама согрешила?» На что отец закатывался шутливым смехом и говорил, зная всё точно о своей семье: «Борода рыжая! Все мои!»

И действительно – стоило только завидеть Александра в кругу семейных вечеров средь двоюродных рыжих братьев, вопросы сразу отпадали – слишком сильный корень!

Позавтракав, девочки помыли за собой посуду и, переодевшись, ринулись на улицу к ребятне. Но прежде заскочили в пекарню, что находилась в соседнем двухэтажном красном кирпичном доме – прямо на углу.

Зовущий аромат хлеба и сладостей разносился от неё во все стороны посёлка, в котором жили в основном семьи служивых офицеров, трудящихся в лечебной трудовой колонии.

– Ты что будешь, Лиль? – поинтересовалась старшая сестра.

– Картошку – Пироженку.

– Свежие, девочки, только что из кухни…

– А ты, Аль?

– Я эклер с масляным кремом и шоколадом…

М-мм! Как звучит вкусно это меню советских десертов. Крема для сладких розочек и цветочков изготавливались исключительно из сока свеклы или моркови, а для лепестков добавляли немного зелёнки. И все были счастливы отведать этот невероятно вкусный Ленинградский тортик или корзинку из песочного теста, или безе, которое богато украшали аппетитными маслеными ягодами.

Усладив беспечное жаркое утро свежей выпечкой, насидевшись под кроной тенистых тополей на лавочке, девочки разделились по своим интересам. Те, что постарше играли в городки, в догонялки, разбежавшись по всей округе. Лиле было скучно за ними поспевать – куда угнаться за рослой ребятней? «Я так не играю…» – думала она и уходила заниматься любимым делом – кувырканием на турнике и лазаньем по отопительным трубам, что опоясывали весь поселок. А птиц сколько в небе-то! Да как щебечут! Как поют! Висит порой Лиля на турнике вверх ногами да небо разглядывает, наблюдая, как ласточки летая то туда, то сюда, носят что-то в клювиках прямо в свои полукруглые серые домики, точно приклеенные к самому основанию крыши их дома.

– Ты что тут одна? Где девчонки? – раздался мамин голос прямо за спиной у Лили.

– Мамочка! – ловко спрыгнув с детского турника, крепко обняла девочка женщину. – Не знаю, они где-то бегают…

– Опять тебя бросили?! Ну, попадёт им!

– Не-е-е! Я сама ушла. А что они делают? – Указывая пальцем в небо, спросила Лиля.

– Ласточки? Они гнёзда вьют, а потом в них вскармливают птенцов, когда те появляются на свет.

– Да? А как они появляются?

– Из яиц.

– А какие они – птенчики?

– Такие же красивые и маленькие, как ты. Ласточки их будут кормить до тех пор, пока те не сумеют летать. Пошли домой? Голодная, наверное?

– Не хочу, мы только встали и покушали уже. Мам, а как они летают?

– Так же, как ты научилась ходить или говорить. Или читать… Читала сегодня?

– Нет. Не люблю читать – это трудно.

– Ну, милая моя, и летать первый раз страшно трудно, но видишь – они же рождены для этого! И для семьи. А папа твой, сколько книжек прочитал?! Ух!! Вон как много учится. Я кстати с ним сегодня по телефону разговаривала на работе.

– А скоро он приедет?

– Он очень скучает и скоро вернётся домой. У него сегодня экзамен в академии. Прямо сейчас сдаёт.

* * *

Юридическая академия города Екатеринбурга слыла лучшим образовательным учреждение в области юриспруденции в Уральском регионе. Конкурс при поступлении был весьма высок, но для Саши Попова экзамены дались легко – он с энтузиазмом преодолевал вступительные испытания, поскольку любимым предметом в школе и в училище для него была история. Русский язык абитуриент знал на отлично, а тяга к правосудию началась еще при оперативной службе в исправительной лечебной части. Этот вихрастый парень среднего роста служил там старшим опер уполномоченным. Репутация за ним закрепилась безукоризненная не просто от того, что он был честен да справедлив, нет. Самой главной отличительной чертой, выделяющей его среди прочих сослуживцев, являлась сдержанность в любой ситуации. Даже самой критической. «Интеллигент» – такую кличку дали ему заключенные. Мог поддержать по-человечески, совет добрый дать, соблюдая некий баланс, позволяющий человеку, оступившемуся в жизни, и скатившемуся на самое дно, крепко задуматься над собой без порицаний и осуждений, оскорблений или негодований, но объективно. Хоть и спуску виновным не давал. Заключённые понимали – с ним не забалуешь, коль дело важное. Не каждый справлялся с грузом осмыслений, ибо слаба человеческая натура. И самый страшный враг каждого из нас – это заносчивое «я», то, что внутри себя. И собственный порок.

Незаметно пролетело пять лет заочного обучения, которые он виртуозно совмещал с суточными дежурствами и воспитанием троих дочерей. Работа – дом – хозяйство и снова работа. Всегда при деле. Всегда с семьей. На летние выходные они привычно ездили помогать свекрови – на покосы да на огороды, так как хозяюшка держала земельное хозяйство и нескольких коров, дабы прокормить внуков, которых у неё было больше десятка. Да и своего такого добра у Поповых было вдоволь: кролики, бык, куры, сад под овощи с теплицами и поле для посадки картофеля.

Гулять? Выпивать? Было некогда!

Если и отдыхал он, то только вместе с женой Леной. Друзья офицеры часто подтрунивали: «Опять самовар с собой везёшь?» На что он спокойно отвечал: «Только вместе с женой, а без неё – мне не надо. Без неё не отдыхается…»

Выпускная сессия на сей раз выжала из него все соки. Но сдал! На отлично всю сессию!

Выйдя из академии, он глубоко вдохнул свежий весенне-летний воздух, наполненный ароматами цветущей сирени и, точно сбрасывая напряжение с шеи, помотал головой. Спина ныла так, что колени подкашивались, а боль от грудины выстреливала куда-то в затылок. Фокус в глазах плыл неясными очертаниями городской архитектуры, перемешанной с зеленью.

– Всё! – выдохнул он, позволяя самому себе расслабиться и сказать это вслух! – Всё! Надо позвонить семье!

Саша направился к пешеходному переходу. Остановившись возле расчерченной известью дорожки на асфальте и дожидаясь зелёного сигнала светофора, он поднял свой взор на мигающие огоньки. Как вдруг картинка пред глазами его перевернулась: небо оказалось под ногами, а городская черта уплыла куда-то наверх. Он пошатнулся, едва не рухнув вперед на проезжую часть.

– Что с вами? Вам нехорошо? – спросил кто-то сзади, с силой задерживая и одновременно утягивая его за локоть обратно.

– Ч-ч-ч-ч! – шепнул он, сощурив глаза и тряся головой так, как если бы мокрый пес сбрасывал с себя капли воды. – Ща… Ща пройдет…

– Вам плохо?

– Эээ… Да. Нет. Не знаю.

С опаской он открыл сначала правый глаз, левый – картина всё та же – мир вверх дном!

– Вон лавочка, давайте поможем ему… защебетали люди вокруг.

– Не стоит беспокоиться… Спасибо. Вы идите… – застенчиво парировал Александр, не в силах справиться с волнением, пока прохожие помогали ему усаживаться, чтобы перевести дух.

Мужчинам слишком болезненно даётся осознание беспомощности в подобных ситуациях. Потому он проявил изрядный артистизм, одарив людей широкой улыбкой, чтобы избавить их от беспокойства. Но сам так и остался сидеть на скамье возле городского парка до той поры, пока зрительное восприятие окружающего мира не восстановилось.

«Что со мной? Неужто перегруз?» – подумал он.

Немудрено – бессонные ночи, проведённые в подготовке к экзаменам, суточное дежурство, поимка беглого преступника из колонии накануне сессии – всё сказывалось. Но сейчас нужно просто отдохнуть и выспаться.

Проведя в раздумьях некоторое время, Саша переключил внимание на красивый город. Он наблюдал за спешащими куда-то людьми, за проезжающими мимо старенькими трамвайчиками, за молодыми мамами с детишками, которые с неподдельным удовольствием уплетали мороженое.

«Надо позвонить Лене – пусть приедет на выпускной, а девчонкам купить гостинцы. Они любят земляничные жвачки… Что там ещё привезти?!» – с такими мыслями он поднялся и направился в телеграф, а поле – в общежитие.

***

– Девочки, мои хорошие, подъём! Едем к бабушке!

– Ура!!! – промурлыкала Тамара, нежно потягиваясь в постели…

– Оставлю вас в деревне на все выходные. Папа звонил – еду к нему, вернёмся к понедельнику вместе.

– А можно с тобой? – спросила Лиля.

– Мам, и я хочу с тобой! – Отозвалась Алла.

– Там ничего интересного – одни взрослые дяди, тёти, пыль и газ от автомобилей, шум города. А вы будете у бабушки качаться на гамаке и пить парное молоко, пока мы занимаемся взрослыми делами.

– И есть оладушки с клубникой и домашними сливками… – с удовольствием протянула Тома.

– А можно просто клубнику и землянику? Или варенье…

– Уй, сладкоежка наша! Смородину лучше ешь, что растет за домом у бабушки, черную крупную – она такая вкусная и очень полезная!

– Тома, я не хочу смородину. Беее…

– Смородина ещё не созрела, – прервала спор мама, – но клубника и земляника – уже да – есть! Давайте, одевайтесь, у нас электричка скоро нельзя опаздывать.

Девчушки соскочили с кровати, как по команде и в доме закрутилась веселая суета сборов.

– Тома, что будешь читать?

– «Тимур и его команда»!

– Хорошо. Для девочек ещё сказки возьмём… Лия, читать – обязательно!

– Угу… – угрюмо кивнула та в ответ, нарочито подчёркивая тем своё нежелание это делать.

Семья собралась достаточно быстро и после завтрака всей гурьбой направились на вокзал. Пешим ходом путь составлял чуть более двух километров. Погода на улице стояла жаркая! Потому непременно были нужны панамки, что прячут детские головы от испепеляющего солнца.

– Мам, давай пешком, а не на автобусе, пожалуйста! – стонали дети. – Пошли лучше песни петь по дороге!…

– Не устанете?

– А мы и к бабушке можем пешком через железнодорожные линии пойти так же, как вы с папой нас возите на велосипедах…