Василёк

Обычно в этот день он ходил к Анне. Он смотрел на фотографию на памятнике, вспоминал их жизнь, а потом уходил опустошенный. Здесь он не мог сосредоточиться на мыслях, вокруг были люди, они подходили к алтарю и совершали свой ритуал. Вот справа появилась сгорбленная старушка. На вид ей было под сотню лет. Ее кожа была мятой и тонкой, словно пергамент. Черные глаза превратились в щелочки из-за опухших век. Она бросила монетку, два раза поклонилась, громко хлопнула в ладоши и что-то зашептала. Минут десять она бормотала себе под нос молитву, а потом глубоко поклонилась. Феликс наблюдал за ней, он все еще надеялся улучить момент, чтобы поговорить с Анной. И, безусловно, бормотания ему мешали. Когда старушка повернулась к нему, она внимательно посмотрела ему в глаза, а потом стукнула по его руке клюкой. – Не молись за мертвых! – сказала она на английском хриплым голосом. – Страсти, боль, разочарование – все это давно покинуло их! Пусть они помогают тебе преодолеть невзгоды, они тут в твоей душе. – О чем же мне тогда молиться? – спросил он. Она пожала плечами, проворчав под нос. – О живых!

– Ты чего плачешь? – спросил он. – Жалко! Феликс вздохнул. – Кого жалко? – Всех! – провыла Василиса. – И рыбку жалко? – И рыбку жалко. – Ну ты и глупая! Феликс завел руку назад, заставил Василису сесть, прижал ее спиной к своему боку. А она обхватила его локоть двумя руками, поливая теперь слезами рукав куртки. В этот момент начался фейверк. Первый шар ушел в небо, и девушка подняла зареванное лицо к небу. – Ка-какого цвета? – спросила она, дрожа. – Голубой! – совершенно спокойно ответил Феликс. Снова хлопок. – А теперь? – Красный. – У-у-у, а… а теперь? Феликс заставил Василису взять мороженое. – На, ешь? – Не хочу! – обиженно произнесла она. Мужчина улыбнулся, взял из руки Василисы трость и переложил ее на другую сторону лавки. Он обхватил девушку второй рукой, потер ладонью ее плечо, задумчиво произнеся: – Вот так, я подержу твою трость, а ты поможешь мне с мороженым. Да, вот так!