Эта история произошла давным-давно¹, когда королевство Валентор было совсем маленьким, задолго до того, как король-оборотень занял трон.

В те времена люди уважали силу природы, но боялись магии. Правил король Альрик, и было у него шесть дочерей от трех разных королев.

Женщинам в Валенторе не только не позволяли постигать науки, но и считали, что единственное, для чего они предназначены – услаждать мужской взор и дарить миру новую жизнь. Неугодных же, вздумавших перечить, ссылали в монастырь к морю, в тогда еще небольшую деревеньку Перлия.

Дочери короля вели смиренный образ жизни, ни в чем не перечили отцу. Им полагалось уметь читать, писать, рукодельничать, знать этикет, танцевать и ждать, когда их выдадут замуж за того, на кого укажет отец.

Но среди сестер нашлась смутьянка. Знали королевские ученые, какой любознательной была принцесса Оталия – средняя дочь короля, как стремилась она к знаниям, не желая прозябать в безграмотности и неведении. В ту пору ей минуло восемнадцать, и ее ждал брак с принцем из небольшого королевства за горами. Отец давно все решил, и до отъезда дочери оставалось несколько дней.

Принцесса знала, что в замке мужа ее привольной жизни наступит конец. Больше не будет ночных бдений в библиотеке, тайных занятий в преподавательской башне, куда она стала наведываться с семи лет. Преподаватели боялись, что если король прознает об увлечениях дочери, не сносить им головы, но Оталия щедро платила им за молчание, отдавая почти все свои драгоценности ради знаний.

В отличие от сестер, особенно старших, блеск камней, золота и серебра был ей чужд. Дорогие ткани для платьев также не вызывали восторга. Оталия не нуждалась каждый месяц в новых нарядах и предпочитала избегать внимания молодых людей.

Каждая из сестер делила комнату с другой, и в соседках у Оты была Одетт. Обе они были дочерями второй жены короля, но женщина умерла при родах, и сейчас трон занимала третья супруга, мать Лины и Эсти, самых младших детей Его Величества десяти и одиннадцати лет. Королева была заботлива и добра к дочерям от предыдущего брака, но подарить мужу сына также не смогла. Первая супруга короля умерла от болезни, оставив после себя самых старших дочерей: черноволосую Алиду и сероглазую Алану. Алида отличалась несколько склочным характером и придирчивостью в выборе жениха. Алана была менее неприятна, но меркантильна, и знала обо всех слухах, которые ходили при дворе. Вечерами, сидя у камина, Алана делилась некоторыми из них с сестрами. Алида пропускала ее слова мимо ушей, а скромница Одетт отсылала младших, чтобы те не наслушались непотребных для детских ушей историй. Сама она с жадностью внимала, чем же закончилась очередная любовная драма между придворными. Одетт питала слабость к романтике и мечтала не то чтобы о принце на белом коне, а просто о том, что кто-нибудь захватит ее сердце в плен страстей. Но отец также позаботился и о ее судьбе, выбрав одного из своих лордов. То был мужчина в возрасте, благородный, умный и начитанный, с прекрасными земельными участками, приносившими ему высокий доход. Не скупясь, он вкладывал деньги в армию Его Величества.

По мнению дочерей, отец был расчетливым человеком, считавшим их пешками в его большой игре. Он хотел выдать замуж и двух старших, но Алида оказалась еще той скандалисткой, Алана – жуткой сплетницей, и ни один мудрый мужчина, даже доплати ему король, не желал брать их в жены. Лина и Эсти были еще слишком малы, а вот Оталию он, по своему мнению, пристроил весьма удачно. Альрик не ведал, что дочь, как никто другой, против этого брака. Как, впрочем, и всего, что касалось участи других женщин Валентора.

Оталия мечтала о свободе, а не смене одной золотой клетки на другую. И у нее уже был план побега, осталось… дождаться ночи перед приездом жениха и покинуть стены ненавистного дворца. Принцесса задыхалась в собственном доме и с печалью понимала, что лишь она одна это испытывает. Младшие все дни напролет играли, учиться им совсем не хотелось. Старшая мечтала о выгодном браке и, быть может, о чем-то еще, вторая развлекалась сплетнями и интригами, а Одетт, любимая сестра Оталии… хотела выйти замуж по любви. Но боялась идти против отца. Она не была такой смелой, как Ота, но отличалась всеми присущими для будущей королевы качествами. Разве что… не было в ней ни зависти, ни жестокости, ни жажды власти, как у Алиды. Одетт не могла за себя постоять, и Оталия взяла над ней шефство. Только любимая сестра знала, где по ночам пропадает Ота, и хранила это в секрете, прикрывая её и прося взамен, чтобы та приносила ей книги о любви. Отец считал их бесполезным чтивом и библиотеку держал под замком – только мужчинам разрешалось туда входить.

Но это была бы не Оталия, если бы не порадовала сестру новым произведением, не зачитала бы ей при свете луны стихотворения, не заставила бы воображение перенестись в сказочный мир благородных рыцарей, прекрасных дам, запертых в башнях и спасенных во имя любви.

Если у Оты заканчивались драгоценности для оплаты обучения, Одетт отдавала ей свои, обшивала старые наряды сестры, чтобы никто не заметил их изношенность, словом, помогала, чем могла.

Однажды жарким днем в конце лета сестры гуляли на лугу у журчащего ручья. Младшие играли в бадминтон, старшие лежали на покрывале, подставив лицо солнцу и наслаждаясь его теплом, Одетт вышивала, а Оталия читала книгу.

Вдруг вихрь пронесся над землей, небо потемнело. Девушки испуганно заозирались. Прогремел гром – младшие вскрикнули и, словно цыплята в желтых платьицах, сбежались к пышным юбкам Одетт.

Оталия нахмурилась, вглядываясь в почерневшие тучи. Вот-вот мог начаться дождь.

– Ах, что за погода? Только ведь было солнце! – вскричала Алида, хлопнув ладонью по покрывалу. – Только дождя нам и не хватало, – она выдернула край своей юбки из-под сидевшей Аланы, на что та обиженно надула губы. – Собирайтесь, возвращаемся! – скомандовала старшая

Одетт собрала вещи в корзинку с рукоделием и помогла Оталии сложить покрывало. Эсти и Лина прижимали ракетки к груди и не отходили от старших сестер ни на шаг.

По пути к дому их настиг дождь; под мостом обычно спокойная река бурлила и плескалась.

Принцессы быстро перебежали мост и укрылись под раскидистым дубом. Отставшая от сестер Одетт с криком упала на колени – каблук туфельки застрял в щели между досок.

– Вот неуклюжая, – не удержалась от колкости Алида. – Алана, пойди помоги этой неумехе.

– Вот еще! Я вся промокну, а на мне новое платье, сама иди! – Алана смахнула челку со лба и сложила руки на пышной груди.

– Подержи-ка, – Оталия вручила Эсти одеяло и побежала к сестре.

– Ота, мое рукоделие, – всплакнула Одетт. Собственный промокший вид ничуть ее не волновал.

– Потом высушим, давай помогу, – Ота наклонилась. Но каблук прочно застрял в щели и никак не хотел вытаскиваться. – Проклятье…

– Оталия! – зашипела Одетт. – Девушке нельзя так выражаться.

– А стоять с грязными мокрыми чулками можно? – с усмешкой парировала Ота, разглядывая до этого белые, а теперь с расплывшимися пятнами глины чулочки.

Одетт поджала пальчики и залилась румянцем.

Наконец-то злополучная туфелька выскользнула, и Ота помогла сестре обуться. Ветер бросил им в лица брызги дождя – и Одетт потерла глаза. Но тут ее зрачки расширились, рот раскрылся в немом крике, и она выбросила руку вперед. Словно ураган пронесся вокруг замка, сорвав несколько флагов и унеся их вдаль, а на Оталию и Одетту налетел огромный ворон: от размаха его могучих крыльев кроны деревьев заколыхались.

Оталия с криком оттолкнула сестру и почувствовала, как на ее животе сомкнулись острые когти птицы. Мост стал отдаляться, стены замка расплываться, а крики сестер превратились в едва уловимый писк, заглушенный плотными темными облаками.

Ворон уносил ее все дальше и дальше, а куда, Оталия не знала. В сознании билась лишь одна мысль: она спасла сестру.

Стараясь не терять сознания и делая глубокие вдохи холодного воздуха, принцесса попыталась что-нибудь разглядеть. Безуспешно. Одни облака сменялись другими, и она не заметила, как потеряла сознание.

Что-то резко дернуло, и, вскрикнув, девушка очнулась. Она лежала на холодном каменном полу, а перед ней, укрытый черным плащом и тенью, стоял некто. За плечами незнакомца возвышалась башня. Мужчина толкнул массивную дверь и протянул Оталии руку. Подобрав подол платья и слегка пошатываясь, принцесса поднялась и осознала, что стоит на отвесной стене замка. Их окружал плотный туман, и Ота ничего не могла разглядеть.

– Кто вы? Почему вы меня похитили? – дрожащим от холода голосом спросила она, но вместо ответа ее втолкнули в башню и закрыли дверь. Девушка не услышала щелчка, но, потянув дверь за кольцо, поняла – заперли.

Сквозь стекла-мозаики по обеим сторонам башни проникал тусклый свет луны, вышедшей из-за облаков. Но его хватило, чтобы Оталия смогла разглядеть свою клетку. Серые каменные стены уходили вверх к черной дыре потолка. «Помещение больше, чем наша с Одетт комната, и такие же широкие подоконники». Под тяжелым алым балдахином стояла огромная кровать из темного дерева. Давно нечищеный ковер устилала осенняя листва, с мебели свисали белесые клочья паутины, а в углах лежали комки пыли. Канделябры с каплями воска пустовали без свечей, а камин давным-давно не разжигали, судя по количеству золы.

«Я мечтала сбежать – и вот я здесь», – Оталия тяжело вздохнула и тут же чихнула. Этот звук эхом разнесся по башне, исчезнув где-то под потолком.

– Хорошо, что нет мышей…

Ота всегда отличалась рассудительностью. На ее месте Алида бы закатила скандал, а Одетт от страха ударилась бы в панику.

Принцесса обошла помещение, обнаружив за кроватью узкую дверь в уборную. Привычную раковину заменяла чаша в стене, очень похожая на кропильницу² в старинном соборе, где венчали отца с мачехой. Из крана текла тонкая струйка, а с краю стояла серебряная пиала. Оталия отвинтила ручку в виде листика – и поток усилился. Она умылась прохладной водой и утолила жажду. Полотенца здесь не было, но на полках стояли мутные, скрытые паутиной пузырьки. Промокнув лицо нижней юбкой, принцесса продолжила изучать свою «тюрьму». О планах похитителя она ничего не знала и предпочитала не думать, чтобы не растревожить богатую фантазию.

В двустворчатом шкафу девушка обнаружила пыльное постельное белье и старинную одежду, которую носили в такие давние времена, когда о водопроводе не было и речи. Ящики массивного стола оказались закрыты на ключ, но небольшой книжный стеллаж был не заперт и, к радости принцессы, полон книг, бумаги и письменных принадлежностей, среди которых она нашла несколько грифельных карандашей. Прижав находки к груди, Ота прошептала:

– Спасибо и на этом, будет чем заняться.

Спать ей не хотелось, вода утолила голод, а неизвестность будоражила любопытство. Перетащив несколько огромных подушек и длинное покрывало на один из подоконников, Ота принялась рисовать и продолжала до тех пор, пока у нее не заболели глаза, и она не уснула с зажатым в руке карандашом. Сквозняк смахнул лист, и тот плавно опустился на пол.

От стены отделилась тень, подхватив рисунок и разглядывая огромного угольно-черного ворона, несущего в когтях девушку. Ее руки были раскинуты в стороны, подобно крыльям, она не боялась… Тот, кто смотрел на рисунок, не видел печати страха на изображенном лице.

Свернувшись калачиком, принцесса крепко спала, ее рыжие волосы рассыпались по бархату подушки, едва касаясь пола. В лунном свете бледная кожа сияла. От дуновения сквозняка длинные ресницы дрогнули, но девушка не проснулась.

Тень взмахнула рукой, и на женское плечо лег край пледа, укрыв ее от холода.

***

Оталия очнулась на подоконнике и удивленно захлопала глазами. Кто-то заботливо укрыл ее пледом. Она вздрогнула от волнения и тут же успокоилась. «Раз меня не тронули, значит, нечего переживать», – стиснув покрывало, девушка решила перебраться в постель. Грифельный карандаш и бумагу она вернула на стол, но рисунка так и не нашла. Догадка закралась ей в голову, а губы тронула едва заметная улыбка. «Возможно, это очередная тайна, которую мне предстоит разгадать».

Она забралась на мягкий матрас и вдруг услышала странный гудящий звук. Выудив нечто из-под подушки, девушка усмехнулась – это оказалась лютня³.

– Кто же тебя сюда спрятал? – она провела пальцами по струнам, и те издали знакомую мелодию. Оталии сразу стало легче на душе. В полумраке струны блестели, словно лунный свет играл на них, а не ее пальцы.

Выводя мелодию, принцесса стала напевать. Вначале едва слышно, но с каждой минутой ее голос набирал силу и уже звучал на всю башню. Эхо отдавалось от потолка и стен, а Оталия все не останавливалась. Нет, она не пела о грусти и тоске. В ее песне звучали слова покоя и счастья, полные тепла и ласки.

Девушка не знала своего похитителя, но надеялась, что он не убьет ее.

Знала бы она, как сердце чародея, стоявшего за дверью башни, быстро забилось… Как он приник к шершавой поверхности и коснулся пальцами дверного замка. Голос принцессы напоминал пение сирены.

Он хотел поквитаться с королем, отобрав одну из его дочерей, а сейчас с замиранием и трепетом слушал, как та поет. Он даже не знал ее имени.

«Нет, ей не страшно. Она не испугалась ни меня, ни того, что я запер ее в башне», – ему захотелось узнать, в чем секрет принцессы. Почему она так спокойна и поет…

Дверь скрипнула, и он приоткрыл ее, образовав щель: девушка сидела на ложе, волосы рассыпались по плечам и простыне. Мертвенно-бледные пальцы скользили по вибрирующим струнам, глаза были закрыты. Чародей понял, что даже не знает, какого они цвета.

– Ты совсем не боишься ожидающей тебя участи? – спросил он.

Мелодия смолкла.

Она подняла на него серебристо-серые глаза в обрамлении длинных ресниц. Черты ее лица заострились. Девушка отложила лютню и, поднявшись с кровати, подошла к нему.

Минуту она вглядывалась в его лицо: не уродлив, но и не прекрасен, как ее будущий жених с тонкими, несколько девичьими чертами лица и большими голубыми глазами. Взгляд незнакомца был пронзителен и далек от юношеской наивности, которую она встречала у других претендентов на её руку и сердце. Темные волосы коротко острижены. В его внешности не оказалось ничего для придания шарма: ни кудрей, ни даже бородки из редких волосков. Острый гладковыбритый подбородок, тонкие строгие губы. Правую скулу прочерчивал длинный шрам, а в мочке уха поблескивало крохотное серебряное колечко. Широкие плечи скрывал плащ.

– Вы полагаете, приготовленная отцом участь лучше, чем заточение здесь? – она развела руки в стороны. – Насколько мы далеко от королевского замка?

Незнакомец нахмурился:

– Достаточно далеко… вряд ли вы сможете осилить Маэльстрем⁴ в одиночку.

Он ожидал увидеть испуг, услышать плач, но принцесса вновь его удивила. Ее губы расплылись в улыбке, глаза засверкали.

– Я никогда не бывала на море, должно быть, там красиво… – она провела ладонями по складкам платья, сняла с них налипшую паутинку. – У вас не найдется инвентаря для уборки? Видимо, здесь давно никто не жил… – она потерла нос и чихнула. – Прошу прощения.

Чародей не знал, что сказать. Принцесса просит у него метелку с тряпками, чтобы собственноручно убраться в этой давно забытой башне. Остальную часть своего замка он держал в чистоте, но для пленницы выбрал мрачное грязное место, далекое от привычных для девушки условий.

– Могу я узнать ваше имя? – как ни в чем не бывало продолжила она, словно ведя светскую беседу. И тут же поспешила добавить: – Вряд ли я с кем-нибудь смогу перекинуться парой фраз или передать письмо с донесением на вас.

– Корвус Скальд, – коротко ответил чародей и удалился, хлопнув дверью.

Немного помешкав, он щелкнул пальцами – и в башне появилось все необходимое для уборки. «Посмотрим, на что вы способны, принцесса Оталия».

Скальд ушел, но возникли добротная метла, совок, ведро и стопка тряпок.

«Как бы негодовал отец, узнав, чем я занимаюсь». Король всегда считал подобные занятия работой для черни⁵, но никак не для аристократов и уж тем более принцесс.

Оталия думала, что она – самое большое разочарование отца. С годами девушка осознала: бесполезно надеяться, что отец станет ею гордиться, поддерживать в тяге к знаниям. Ота делала все, чтобы не быть белоручкой и невеждой, как старшие сестры. Их же участь ничуть не огорчала – они были готовы выйти замуж за богатых и красивых, а если не привлекательных, то хотя бы не стесненных в средствах.

Оталия стала быстро орудовать метлой и совком. Никогда ей еще не приходилось столько чихать. Распахнув окна, чтобы не задохнуться от поднявшейся пыли, принцесса старалась не пропустить ни одного угла и поверхности, все громче ворча на хозяина замка. Затем настал черед вытряхивать постельное белье, покрывала и все, что было в шкафу. От уборки ломило поясницу, нежные руки болели. Кожа на них стала сухой, несколько ногтей сломалось, лицо покрылось слоем пыли, а глаза щипало, словно в них насыпали песка. Из зеркала глядела растрепанная девица, далекая от образа принцессы.

Но чистая комната была ей лучшей наградой. Убрав инвентарь в шкаф, Оталия прошла в ванную. Сбросив пропитанный потом наряд, она отмыла пузырьки и, откупорив пробки, понюхала содержимое: