Перед его мысленным взором возник другой образ. Неясная фигура. Среди деревьев. Жаждущая быть принятой.
Но отвергнутая.
И постепенно боль превратилась в ожесточение, ожесточение – в злость, а злость – в ярость.
А ярость перешла в безумие.
А безумие стало портретом.