Посвящается всем моим друзьям из Общества писателей романтического жанра

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Scandal’s Virgin

Copyright © 2014 by Melanie Hilton

«Грешная девственница»

© «Центрполиграф», 2017

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2017

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2017

Глава 1

Апрель 1816 года – парк Вестервуд-Манор, графство Хартфордшир

Ну, замри же! Изображение в круглом объективе затрепетало, устремилось вперед по безупречно скошенной траве, понеслось через клумбы со свежей растительностью. Мелькнула ярко-голубая бумажная ткань…

Женщина, следившая за этой сценой, неожиданно зацепила ветку с такой силой, что поранила пальцы о грубую кору. Все сходится. Блестящие кудряшки цвета осенней листвы, маленький, но волевой подбородок, брови точно стрелы, а глаза наверняка зеленого цвета. Красавица. Какая прелесть.

Вдруг девушка на бегу улыбнулась и рассмеялась. Подзорная труба подскочила вверх, в ней возникло лицо мужчины. Волосы цвета осенней листвы, упрямый подбородок, угловатые брови, чувственные губы, на которых играла восторженная улыбка.

– Папа, папа! – В тишине погожего дня прозвучал детский голос.

Мужчина наклонился, подхватил ребенка на руки и направился к дому. Девочка опустила голову на широкое плечо мужчины и вцепилась в него, подобно обезьянке. Ветерок донес ее смех до края леса.

Подзорная труба со стуком упала на золотистый покров буковой листвы, а женщина, смотревшая в нее, спустилась по стволу дерева и свернулась калачиком под ним. Ее тело сотрясалось от рыданий, которые она сдерживала долгих шесть лет.

– Значит, вы ее видели.

– Как ты угадала? – Позади Лоры Кэмпион захлопнулась дверь.

– Только взгляните на себя. У вас лицо отпухло от слез. Миле… мадам, слезами делу не поможешь.

Вот и жди сочувствия от рассудительной служанки. Скрипнула плетеная корзинка с вещами для починки, когда Меб отодвинула ее в сторону, по кирпичному полу громко застучали ее каблуки, звякнула цепь, когда она водрузила чайник над огнем. Казалось, будто когти царапают грифельную доску. Однако слова Меб успокоили Лору лучше любых излияний сочувствия. Служанка слишком хорошо знала свою хозяйку.

– Да, я ее видела. Девочка само совершенство. – Лора выдвинула стул и села возле стола. С ее ботинок на пол упало несколько листьев. Лора стянула ботинки и, не глядя, швырнула их на коврик у входной двери. – Девочка похожа на Пирса. Она точно похожа на него.

– Что верно, то верно. – Меб плеснула горячей воды в чайник для заварки и встряхнула его.

– Нет, я хотела сказать, что ребенок похож на графа Уикхема. На Эйвери, кузена Пирса. – Она поджала губы, оглядела кухню небольшого домика, ставшего им пристанищем всего на два дня, и попыталась овладеть собой. Потом с трудом выдавила: – Девочка называет его папой.

– Но он ведь не скрывает своего отцовства. – Меб Дуглас воткнула ложечку в банку с чаем. – Стоило только спросить в магазине, кто обитает в большом доме, как меня тут же посвятили во все подробности. Я узнала, что его светлость только месяц назад явился сюда из заморских странствий без жены, но вместе с ребенком любви и даже нисколько не стыдится этого.

– Заморские странствия! – Лора потянула за ленточки шляпки. Хорошо бы задушить ими его светлость. – Он выкрал девочку в Дербишире, хотя для здешних людей, наверное, это графство вполне сойдет за заморскую территорию.

– Им об этом ничего не известно, ведь все случилось шесть лет назад, тогда он, видно, сразу же увез ребенка за границу. Он участвовал в работе Венского конгресса^[1], потом помог уладить какие-то неурядицы в Нидерландах. Во всяком случае, так говорят. К тому же мистер Пирс умер, а лорд Уикхем как-никак является главой семейства. Здесь говорят, что он вкладывает деньги в это имение. – Служанка обдала чайные листья кипятком. – Возможно, он полагает, что обязан нести ответственность и за ребенка мистера Пирса, и за старый дом.

Логика Меб бесила Лору. Служанка рассуждала точно адвокат дьявола.

– Возможно, это так, но у ребенка была мать. – Она так яростно скрутила ленточку шляпки пальцами, что та порвалась. – Но у девочки есть мать. И это я.

– Верно. И в этом вся загвоздка. – Меб наполнила две шашки чаем и поставила их на стол. – А теперь пейте чай. – Служанка села. Эта пухлая особа средних лет, ростом ровно в пять футов, любившая распоряжаться, кивнула хозяйке с уверенностью женщины, присматривавшей за Лорой с тех самых пор, как той стукнуло десять лет. – Он знает, что вы мать девочки, но полагает, что вам она не нужна. Ему ведь неизвестно, что вы считали девочку умершей. Все дело в том, что вы собираетесь делать после того, как обнаружили ее?

– Он еще ни разу не видел меня.

Теперь, когда прошло первое эмоциональное потрясение, пора во всем спокойно разобраться. Лора ладонями разгладила складки юбки. Ей так надоели черные платья, которые приходилось носить с тех пор, как больше года назад от гриппа умерли родители. Ей хотелось сбросить траурные одежды и вернуться в общество, но то было до ужасной новости, перевернувшей ее мир. Теперь же черный цвет служил ей отличной маскировкой.

– У него нет ни малейшего повода усомниться, что я не та, за кого себя выдаю, – вдовствующая миссис Кэролайн Джордан, уединившаяся в провинции, чтобы восстановить силы и собраться с духом, прежде чем снова вернуться в общество.

– А как вы собираетесь познакомиться с холостяком-аристократом, который живет в большом доме, посреди парка? – Меб все еще рассуждала, следуя логике. Лора же не признавала логики. Ей хотелось, чтобы совершилось чудо, а если ничего такого не произойдет, дать волю слезам, гневу и… – А что вы сделаете, если вам и в самом деле удастся туда проникнуть? Выкрасть девочку?

– Откуда мне знать! – Лора закрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. – Извини, Меб. Я не хотела грубить. После того как обнаружились эти письма, я была одержима лишь одной мыслью – найти свою дочь. Я не думала ни о чем другом. И вот я нашла ее. А теперь понятия не имею, что делать дальше.

– Он называет ее Алисой, – заговорила Меб и коснулась руки Лоры. – Так мне говорили местные жители. Он зовет ее мисс Алисой Фолконер. Ее так и звали бы, если бы вы стали женой мистера Пирса. Не так ли?

У Лоры сдавило горло, было трудно говорить, найти нужные слова, когда в голове все смешалось. Но когда слова наконец слетели с ее уст, казалось, будто она не сможет остановиться.

– Ей шесть лет. Лишь однажды я слышала, как девочка вскрикнула, когда ее уносили. Затем мне сообщили, что она умерла. Сегодня я услышала от нее лишь одно слово, а ты назвала ее имя. Имя, которое тебе сообщили незнакомые люди. Я должна радоваться, что девочка жива и здорова, но чувствую себя так, будто снова потеряла ее. Как они могли так поступить со мной?

Как могли ее родители – уважаемые лорд и леди Хартленд – сказать ей, что ее ребенок умер? Как они могли тайком избавиться от ребенка, своей внучки?

Правда, девочка оказалась в руках семьи Браун, уважаемых фермеров, арендующих земли в одном из отдаленных имений графа, но даже при этом…

– Родители считали, что делают вам добро, – утешала ее Меб. – Ведь вам тогда было всего восемнадцать лет. Они думали, что два месяца спустя вы сможете появиться в светском обществе и никто ни о чем не догадается.

– Неужели? Интересно, что же я должна была сказать молодым людям, от которых ждали предложения руки и сердца? «Мне столь прискорбно, милорд, но я уже не девственница. Вообще-то у меня есть ребенок». Я могла бы скрыть потерю девственности. Думаю, в публичных домах давно известно, как проделать столь ловкий трюк. Однако неужели родители полагали, что найдется простак, который ни о чем не догадается? – Лора понимала, что дает выход гневу и горечи. И то и другое не делало ей чести. Но Лоре было все равно. Гнев и горечь помогли ей выдержать пять лондонских сезонов и обрести известность дебютантки с самой дурной репутацией.

Ее прозвали Грешной Девственницей, что было неслыханной насмешкой. Лора Кэмпион, дочь графа Хартленда, слыла легкомысленной, кокетливой и развязной девицей. Однако, к большому недовольству мужчин, бегавших за ней, и к досаде матрон, открыто осуждавших ее поведение, никто не осмеливался утверждать, что она уже совершила роковой шаг, ведущий к гибели.

Верно, на балах она пила шампанское, стоя на террасе. Верно, она ускользала в темные аллеи и позволяла целовать и ласкать себя, чего не допустила бы ни одна невинная девушка. Верно, она имела обыкновение носить платья, достойные молодой женщины легкого поведения, скакала на лошади, отдаваясь порыву, четыре раза подряд могла танцевать с одним и тем же партнером, если ей того хотелось.

Через пять сезонов любую другую женщину считали бы старой девой, достойной сострадания. Однако… Ни один джентльмен так и не смог заявить, что Лора отдалась ему, хотя во всех клубах Сент-Джеймса ставили на то, что такое неизбежно случится. Однако ее удалось заметить лишь целующейся с каким-то повесой за розовым кустом. Никто не мог отрицать, что Лора красива, весела и не подводит друзей. К тому же она была дочерью одного из самых богатых и влиятельных родителей, никому не уступавших по своему положению. Несмотря на обидное прозвище и осуждающие взгляды компаньонок благородных девиц, Грешная Девственница продолжала вести себя в обществе столь же беспечно, и никто не догадался, что смерть возлюбленного и потеря ребенка сокрушили все ее надежды.

– Если бы кто-то полюбил вас, для него это не имело бы никакого значения, – осмелилась предположить Меб.

Лора фыркнула. Однажды и ей в голову пришла такая мысль. Однако, наблюдая за мужчинами, она пришла к выводу, что они настоящие лицемеры. А найдись страдалец от безнадежной любви, ему уж точно было бы не все равно.

В январе 1815 года, когда Лора готовилась к очередному сезону, чтобы отвлечься от мрачных дум, ее родителей свалил грипп. Все случилось неожиданно и потрясло Лору. Через десять дней непрекращавшейся горячки родители скончались. Лора закрыла лицо черной вуалью, уединилась в Хартленд-Касл. Полное одиночество нарушали лишь редкие и неожиданные визиты мистера Бигелоу, адвоката, письма от кузена Джеймса, нового графа, сообщившего, что он пытается продать свой офицерский патент, чтобы вернуться домой.

Кузен Джеймс благодарил Лору за то, что та занимается делами имения, и советовал использовать все необходимые по ее усмотрению средства для того, чтобы перестроить вдовий дом в подходящее для нее новое жилище.

Спустя некоторое время Лора занялась этим, отправила в газету объявление о том, что подыскивает для себя компаньонку, но ни одна из кандидатур ей не понравилась. Она махнула рукой и решила пока обойтись без компаньонки. Ей вполне хватало общества Меб. Наконец спустя год после смерти родителей она стиснула зубы и начала просматривать личные вещи родителей, которые не были включены в завещание.

Меб молчала, пока хозяйка предавалась воспоминаниям. Вдруг Лора заметила, что Меб собирает чайную посуду и подбрасывает дрова в огонь.

– Как ты думаешь, почему мама сохранила все это? – неожиданно спросила Лора.

– Письма? – Меб встряхнула чайник и пожала плечами. – Никто ведь не собирается умирать так неожиданно. Никто не думает, что станут рыться в его личных вещах. Разве не так? Как-никак родители ведь не могли бросить свою внучку.

Эту шкатулку Лора нашла в запертом дорожном сундуке, забитом старыми отчетами, кулинарными книгами с загнутыми уголками, кучами давних счетов за платья. Она чуть не распорядилась снести все это вниз и сжечь, но вдруг заметила несколько листов с нотами. Лора вытащила их и отложила в сторону.

Однажды отец позволил какому-то антиквару раскопать древний холм на территории имения, и Лора вспомнила о нем, пока перебирала бумажные залежи, ставшие историей. Она вытаскивала листы с нотами и улыбнулась, обнаружив рецепт, в котором давался совет, как вернуть седым волосам естественный блеск, и вдруг сломала ноготь, наткнувшись на жесткую поверхность небольшой шкатулки, обитой железом.

Шкатулка была заперта, но Лора нашла ключ на цепочке, которую мать всегда носила с собой. Под крышкой обнаружилась аккуратная связка писем. Лора стала откладывать их в сторону, чтобы сжечь не читая, приняв за старые любовные письма. Ей не хотелось вникать в перипетии давней любви. Ей и своих приключений хватало. Вдруг Лора обратила внимание на почерк.

Мутноватые коричневые чернила, бумага скверного качества, а почерк говорил не столько о недостатке образованности, сколько об отсутствии практики. Вряд ли это любовные или семейные письма. Озадаченная Лора вытащила их и начала читать. И теперь, когда открылась вся правда, ей было нелегко хранить спокойствие. Лора встала, вышла из кухни в гостиную домика, который они сняли, и расхаживала по истертому турецкому ковру до тех пор, пока не успокоилась.

Сначала Лора была потрясена, обнаружив, что ее ребенок не умер и то, что каждый месяц ее родители получали письма с фермы в Дербишир-Дейлс. Девочка не знала забот, деньги поступали, а семейство Браун, только что потерявшее своего первенца, радовалось возможности растить здорового ребенка, как своего родного. И вдруг, 15 мая 1810 года, пришло известие, что у девочки неожиданно началась лихорадка и ее состояние быстро ухудшается. Миссис Браун похожим на колючки почерком сообщила, «что сегодя ранним утром малышка тихо скончалась. Мы позаботимся о том, чтобы ее благопристойно предали земле на церковном погосте».

Понадобились целый день и бессонная ночь, чтобы оправиться от потрясения. Лора потеряла надежду, едва успев обрести ее. Подавленная таким известием, молодая женщина следующим утром хранила странное спокойствие. Она приказала собрать дорожные сумки и приготовить экипаж. Все же надо побывать на могилке дочери и не терзать себя, думая о том, что ребенка тайком, без надгробного камня, спрятали среди гробов в семейном склепе.

Прибыв вместе с Меб на ферму, Лора сразу вошла в прочное жилище из серого камня и тут же в порыве чувств забыла все тщательно отрепетированные слова, которые собиралась произнести.

– Я Лора Кэмпион. Мне все известно. Где она? – решительно спросила она, обращаясь к сухощавой женщине.

Та занервничала и стала пятиться назад, затем рухнула в кресло и закрыла лицо фартуком.

Муж встал между Лорой и своей рыдающей женой.

– Он говорил, что никто ничего не узнает. Он сказал, что приходится ей кузеном, так что девочка находится у него по праву.

– Что? – Здесь что-то было не так. Они ведь писали, что ребенок умер…

– Он сказал, что никто ничего не узнает, если мы сообщим о ее смерти и не станем болтать. – Браун покачал головой. Он был потрясен. Ему было стыдно. – Я знал, что нам не следовало так поступать, но он предложил нам большую кучу денег…

– Она не умерла. – Это был не вопрос, а утверждение. Лора уставилась на него, пытаясь понять, что происходит. Он? Кузен? – Расскажите мне все.

На ферму неожиданно явился джентльмен и представился как лорд Уикхем. Он знал все – кто мать девочки, кто платит им за содержание ребенка. Он показал свою визитную карточку, оба фермера видели его экипаж с гербом на дверце. Фермеры не усомнились, что он именно тот, за кого себя выдает. В экипаже сидели респектабельного вида женщина и кормилица. Он предложил Браунам деньги. Они не могли поверить, что денег столько, сколько не заработать за целую жизнь. За это от них требовалось лишь письмом сообщить лорду Хартленду, что ребенок умер.

– Малыши умирают все время, – тихо произнесла миссис Браун, больше не прикрывая свое лицо фартуком. – Все наши дети умерли. Мое сердце было разбито… – Она вытерла глаза. – Видите ли, у меня еще не кончилось молоко. Ее светлость, ваша мать, просила меня кормить малышку грудью.

Брауны жили одни на отдаленном участке земли. Никто не узнал, что у них в доме чужой ребенок. Все было так просто, а Уикхем говорил так властно и убедительно.

– Вам ведь эти деньги могут понадобиться, – говорил Браун. Его обветренное лицо стало непроницаемым, он хорошо скрывал свое горе. – Я знаю, мы поступили скверно, однако дойная корова издохла, а урожай выдался таким скудным, что даже с деньгами, которые ваш отец платил нам…

Лора уже оглядела чистую, тщательно вымытую кухню, пустую колыбель у очага, поседевшую голову миссис Браун. Все ее дети умерли.

– Оставьте эти деньги себе и забудьте о ребенке, о графе, приехавшем в экипаже, обо мне. Только дайте мне его визитную карточку.

Лора достала из своего ридикюля прямоугольную карточку с загнутыми углами и взглянула на нее. Она вытаскивала ее каждый день в течение двух месяцев. Ровно столько ей понадобилось, чтобы выследить Уикхема, изменить свой внешний вид, придумать убедительную легенду для своих слуг и соседей.

Лоре нужны были убедительные доказательства того, что этот мужчина украл ее девочку. Из-за него мать не видела, как выросла малышка, как у нее появился первый зуб, не видела, как она сделала первый шаг, не слышала первое слово, которое произнесла ее дочь. И все по вине кузена Пирса, богатого дипломата Эйвери Фолконера, графа Уикхема. Лоре больше не нужна была визитная карточка из кусочка картонной бумаги: она видела его, этого симпатичного, смеющегося, безжалостного мужчину, которого ее дочь называла папой. Лора смяла в руке визитную карточку. Она размышляла над тем, как перехитрить этого лживого и наглого вора.

– Папа?

– М-м-м? – Ответить «да» было бы рискованно, он ведь мог и не расслышать коварный вопрос, заданный шепотом. Он уже раз обжегся на этом, а теперь в доме было полным-полно котят.

– Папа, когда мне можно будет покататься верхом на лошади?

Эйвери закончил читать письмо и изящным росчерком пера запечатлел под ним свою подпись. Сендерс, его секретарь, взял письмо, посыпал невысохшие чернила порошком и передал хозяину следующий документ.

– Когда я увижу, что твой новый пони достаточно крепко держится на ногах. – Эйвери вернулся к первому предложению и постучал по нему концом гусиного пера. – Сендерс, эту мысль надо выразить более четко. Мне хотелось бы, чтобы мое несогласие с этим предложением не вызывало сомнений.

– Милорд, я сформулирую это иначе. Это последнее письмо. – Джон Сендерс собрал все бумаги, положил в портфель и вышел. Он был третьим сыном священника, знал свое дело, отличался благоразумием, верностью и умом. Именно такие качества Эйвери требовал от своих подчиненных.

– Ну, папа…

– Мисс Алиса, – раздался тихий голос одного из слуг, обладавших не только этими качествами. – Его светлость работает. Идем, пора пить молоко.

– Дорогая, я зайду к тебе перед сном. – Эйвери положил перо и ждал, когда голубые юбки Алисы скроются за дверью. – Мисс Блексток, я хочу кое-что сказать, если у вас найдется время.

– Милорд. – Няня ждала, сложив перед собой руки. Няня склонила голову, с безупречно убранными волосами, ожидая распоряжений его светлости. Мисс Блексток была няней Эйвери. Она единственная знала правду об Алисе. Блеки, как звала ее Алиса, прибыла в ту отдаленную ферму вместе с Эйвери, как только тому удалось разыскать девочку.

– Садитесь, пожалуйста. Мне кажется, что пора подыскать Алисе гувернантку. Каково ваше мнение? Конечно, не для того, чтобы посягнуть на вашу должность, а для того, чтобы приступить к первым занятиям. Алиса очень смышленая. – К тому же она импульсивна. Как ее отец.