Мария была хоть и невысокого роста, однако отличалась необыкновенным изяществом сложения – горе наложило на черты ее налет чего-то почти неземного – все-таки она сохранила женственность – и столько в ней было всего, к чему тянется сердце и чего ищет в женщине взор, что если бы в мозгу ее могли изгладиться черты ее возлюбленного, а в моем – черты Элизы, она бы не только ела мой хлеб и пила из моей чашки, нет – Мария покоилась бы на груди моей и была бы для меня как дочь.