Читать книгу «Волчьи ягоды» онлайн полностью📖 — Лиса Арден — MyBook.
cover

Волчьи ягоды
Лис Арден

© Лис Арден, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Немного везения

Время Роя: пора осколков на исходе, год от первого Воплощения 481

Время Людей: март, 1981 год

О том, что феи (они же кусаки, вострозубки и кровохлебки) обладают нравом на редкость дурным, выделяющим их даже среди выродков леса, которые уравновешенностью отродясь не отличались, знают все. Ну, по крайней мере, те, кому такое знать полагается. Однако та особь, о которой у нас пойдет речь, обещала стать выдающимся образцом злонравия, удивительным даже для своего роду-племени. И неведомо почему, она, еще даже и не родившаяся, уже знала об этом, нетерпеливо ворочалась в своем коконе, грызла острые коготки и изнывала от нетерпения.

Вообще-то феям положено вылупляться в мае, никак не раньше; к этому времени их коконы истончаются, воздух становится достаточно теплым для этих неженок, а в лесу появляется много еды. Но эта, многообещающая, совсем одурела от ожидания, истратила все, и без того куцее, терпение, и когда мартовское коварное солнце припекло ее левый бок, вдруг напряглась, задрожала – и принялась раздирать свой кокон изнутри. Она рвала белые плотные слои с остервенением, не жалея ни коготков, ни зубов, повизгивая и шмыгая носом. Такое усердие редко когда остается без вознаграждения: и получаса не прошло, а даже и не начинавший перезревать кокон треснул и разошелся по краю, как штаны по шву. Она схватилась за растерзанные края, рванула их в стороны и выбралась наружу. И как водится, сразу об этом пожалела. Потому как солнце в марте обманывает еще почище белоглазов, лжецов-виртуозов по призванию.

Ее встретил ледяной воздух, заставивший слипнуться в ужасе ее легкие; подслеповато моргая еще не полностью раскрывшимися глазами, она кое-как перебралась на ветку, с которой свисали лохмотья разодранного кокона. Ветка была мало того что холодной, так еще и скользкой, покрытой хрусткой наледью. С трудом переводя дыхание, она двинулась вперед – упрямая, злющая тварь. Уже через минуту ее зубы довольно громко застучали, тощее нескладное тело задрожало, крылья, еще мокрые, стали похожи на смерзшийся кусок серого полотна. Это было совсем не то, чего она ожидала, если честно. Порывы ветра трепали дерево, ветки гремели, дергались как припадочные; у нее и без того в глазах рябило от обилия синего, белого, коричневого, а от такой свистопляски совсем все поплыло. Но если вы думаете, что фею это остановило, то плохо вы знаете выродков леса. Если их что и может остановить, так это хорошая порция свинца (или серебра, или меди – короче, любого металла, у них на него жестокая аллергия), да и то ненадолго. Так что эта, недоношенная, все лезла и лезла по веткам, пока не добралась до конца своего дерева. Под ним поздней осенью один человек зарезал другого человека, зарезал неосторожно, не рассчитав, что кровь брызнет на кору дерева. А когда понял, что натворил, было уже поздно – кровь уже впиталась в древесную плоть, отравила древесный сок и принялась расти бурой опухолью на одной из веток. Росла, покрывалась защитными пленками кокона, лелеяла в себе новую жизнь как очередное подтверждение зла человеческого. Так появляются на свет феи. Белоглазу и того веселее: чтобы он родился, надо, чтобы человек на дереве повесился (или его повесили, не важно) и чтобы семя повешенного стекло на корни, а уже потом под землей будет расти, присосавшись к корням, клубень белоглаза. Выродки леса – очень древний клан Роя, традиционалисты и патриоты, они очень гордятся тем, что связаны с людьми не только духовно, но и физически. И никакой час воплощений им не указ.

Фея на секунду зависла на конце ветки, дождалась порыва ветра и рванула навстречу соседнему дереву, отчаянно размахивая руками, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Крылья висели за ее спиной бесполезным холодным лоскутом, помощи от них не было никакой. Ухватившись за тонкую скользкую ветку, она провисела с полминуты и сорвалась; падая, ободрала живот и руки, но все-таки сумела задержаться на развилке сучка, отдышалась и поползла дальше. С ветки на ветку, ничего не соображая от холода, только что родившись – и уже почти в обнимку со смертью. Темной полосой проплыл слева ствол, ветки стали редеть, опять ударило в глаза синим. Фея огляделась: впереди была пустота, по бокам – такие же переплетения коричневого и бурого. Ветка, на которую она взобралась, выдавалась далеко вперед и фея покачивалась на ней, проклиная выманившее ее мартовское солнце. Пока она источала яд и собиралась с силами, чтобы вернуться к своему кокону, завернуться в него и там уже решать, что делать, ветер дунул откуда-то снизу, да так, что ветка дернулась и фея полетела вверх тормашками, как наездник, выброшенный из седла. Серым плевком взлетела она в ослепительно синие весенние небеса, зависла там на пару биений сердца, а потом земля дернула ее вниз, не оставив иного выбора, кроме как падать.

Николас Бром был очень хорошим диагностом, и в ремонтных цехах его приход обычно означал, что проблема есть, но вскоре будет решена. Ему, нелюдимому и немногословному, механизмы открывали свои сердца с гораздо большей готовностью, чем кому бы то ни было из механиков. Да и сам он, несмотря на свой сравнительно молодой возраст, предпочитал общество железных бессловесных собеседников обществу людей. Так что не было ничего удивительного в том, что управляющий направил именно Николаса исправлять пока еще неизвестные неполадки в оборудовании, которое не так давно было поставлено заводом для водолечебницы в курортном местечке неподалеку от города.

– Ты бывал в тех краях? Нет? – Поинтересовался управляющий. – Ты вообще хоть когда-нибудь из города выезжал? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Хорошее место, эта «Тихая заводь». От города не то чтобы далеко, но и не близко – уехал, так уехал, по пустякам беспокоить не будут. Места красивые, леса нетронутые, река, опять же… А уж как они у себя целебные источники открыли, так и совсем заважничали. Так просто туда не попадешь, надо либо заболеть как следует, либо под нож лечь… остается еще возможность просто отдохнуть за деньги. Немалые, – уточнил управляющий. – Так что публика там своеобразная, либо болящие, либо проветривающиеся.

– Понятно. – Только и ответил Николас. Его все сказанное совсем не заинтересовало, он терпеливо ждал, когда речь пойдет о работе.

– Мне звонил сам главный врач, поэтому я прошу именно тебя поехать и разобраться, почему новые насосы, которые они установили для своей водолечебницы, при включении слышно аж в его кабинете, да и мощность их оставляет желать лучшего.

– Кто устанавливал? – Спросил Николас. – Опять сами?

– А как же. Техника дорогая, почему бы не сэкономить на установке, – поморщился управляющий.

– Только диагноз? Или ремонт тоже?

– Сам решай. – Управляющий махнул рукой. – Вот, твои документы, – и он протянул Николасу папку с бумагами. – Вечером сообщишь, что и как. Поезжай. И вот еще что… там бывают господа из Роя. Сами по себе. Не удивляйся, если что.

Николас кивнул, взял бумаги и пошел в свою личную мастерскую, забрать инструменты (он их подбирал не один год, некоторые и вовсе сделал сам, и никому не разрешал даже прикасаться к ним) и коробку с обедом. Застегивая куртку, он вспомнил, что так и не починил печку в своей машине, а значит, придется ехать в холодной кабине, одетым. «Да и пес с ним, – подумал он, – не зима, доеду».

Машин на дороге за городом было немного, по обе стороны темнел хвойный лес, изредка показывались фермерские постройки. Судя по карте, вечно валявшейся на соседнем переднем сидении, до «Тихой заводи» езды было часа два, не меньше. Через полтора часа Николас, вопреки своему обыкновению, все-таки решил притормозить, остановиться и прогуляться в лес – то ли в кабине было слишком холодно, то ли опять в заводской столовой ему подсунули зеленый чай.

Лес встретил его запахом мокрых веток, тающего снега и каким-то непонятным беспокойством; жмурясь от жаркого солнца, Николас незаметно для себя зашел дальше, чем хотел; вспомнив, зачем он здесь, зашел за дерево, расстегнул штаны и принялся созерцать ближайший сугроб. Закончив, застегнулся, снял со ствола катышек смолы и пошел к дороге, разминая его в пальцах и поднося к носу.

Оставшийся час он напевал себе под нос старые песенки, вспоминал, как в детстве родители отвозили его на лето из города в деревню со строжайшим наказом не заходить дальше опушки леса… и как в первый же день они с дедом шли за лесной малиной, или за грибами, или просто купаться на озеро. Иногда за ними увязывалась бабушкина креатура, привычная и оттого нестрашная Николасу.

За этими воспоминаниями Николас чуть не пропустил поворот. Через полкилометра от трассы боковую дорогу перекрывал шлагбаум; помахав рукой сидящему в будке охраннику, Николас остановил машину, вышел и протянул подошедшему стражу документы.

– А… механик, – уважительно заметил тот. – Проезжайте, сначала все прямо, а потом направо, там увидите корпус такой, в сторонке от прочих, там как раз начальство сидит.

Солнечным мартовским днем «Тихая заводь» выглядела скоплением праздничных пряничных домиков. Двухэтажные жилые корпуса, аккуратные и ухоженные, обшитые деревом, с окнами, украшенными расписными резными наличниками, обсаженные елочками, водили хороводы среди вековых сосен. Более солидно выглядели лечебные корпуса, каменные, с высокими окнами. Людей было немного, видимо, были заняты процедурами и прочими важными делами. Николас вырулил к указанному зданию, заглушил мотор и, увидев рядом с дверью табличку «Администрация», решительно зашел внутрь. Быстро объяснившись с вахтером, прошел приемную директора, отдал документы секретарю и, поскольку эта нелюбезная тетка не предложила ему ни раздеться, ни присесть, встал у окна как был в куртке.

Так простоял он недолго, секретарша, доложив начальнику о его приезде, видимо, получила соответствующие указания, потому что, положив телефонную трубку, пропела уже более любезно:

– Господин Линдеманн скоро подойдет, присаживайтесь пока… – тут ее голос прервался и вместо слов раздалось какое-то бульканье, перешедшее в полное ужаса нечленораздельное «ы-ы-ы-ы-ы-ы». Николас обернулся, еще успев подумать – «Мышь, что ли, увидела?» И тут его шею с левой стороны обожгло болью, острой, как ненавистный механику красный перец, и сильной, словно к шее приложили шлифовальную машину с самым грубым абразивом. Боль оглушила его, обездвижила, и Николас почувствовал, что вместе с выдыхаемым воздухом из него уходит сама жизнь. Все вокруг закачалось, куда-то поплыло… и он упал, теряя сознание.


Вопреки жуткому предчувствию, после головокружительного полета фея пришла в себя в месте темном, но теплом и мягком, это было что-то вроде большого кармана, выстланного мехом. Рядом дышал кто-то большой и тоже теплый. Поначалу фея просто отогревалась, постепенно расправляя скрюченные конечности. Когда она высохла, продышалась и успокоилась, то тут же и уснула, утомленная неудачным вылетом. А когда проснулась, то хотела только одного – есть. Голод вцепился в ее внутренности не хуже давешнего холода, она почти не соображала и не контролировала себя. А совсем рядом в человеческих жилах текла, пульсировала, жила горячая, вкусная кровь – единственное, чем питаются феи.

Надо сказать, что спелые феи излучают только им присущий флюид, благодаря которому всякому человеку они видятся в самом привлекательном виде: трогательными, прелестными созданиями размером с ладонь, с нежным личиком, окруженным ореолом золотистых кудрей, озаренным светом огромных изумрудных глаз, с фарфоровыми ручками-ножками. Одеты они в легкие полупрозрачные платьица, а в качестве дополнительного украшения за спиной у них трепещет пара стрекозиных крылышек. Как не разрешить такой прелести присесть к тебе на плечо, тем более что крови феи выпивают немного, не то, что упыри-белоглазы. К тому же ни одна фея не даст человеку понять, что она пьет его кровь; бедняге будет казаться, что она поет ему волшебные песенки.

Однако фея, которой повезло оказаться в капюшоне Николаса, из кокона выбралась намного раньше положенного срока, и ни о какой спелости и мечтать не могла. Поэтому когда она высунулась из-за меховой оторочки, то разговаривавшая с механиком секретарша увидела ее такой, какой она и была, а красотой феи не отличались.

Были они тощие, серокожие, голенастые; на тонкой шее тыковкой торчала лысая голова, на лице выделялся огромный рот, в котором прятались ряды острых зубов и длинный лиловый язык, а глаза у фей и впрямь были большими, вот только цветом они были точь-в-точь волчьи ягоды, матовые, черные, провальные. Нескладное тельце укутано в драную серо-зеленую одежонку, на пальцах длинные острые когти. Одним словом, ничего общего с дивной сказкой.

Выползшая фея, не раздумывая и не сомневаясь, впилась в шею своего невольного спасителя всеми своими новенькими, острыми что твои бритвы зубами; в рот ей хлынула восхитительная мужская кровь, щедрая и сытная. Она глотала ее, снова кусалась – скорее от восторга, чем по необходимости, глотала, захлебываясь, постанывая от счастья, чувствуя, что выживет и покажет им всем… кому именно, она не знала, но это было неважно. Она даже не заметила, что источник ее питания обмяк и рухнул наземь, слишком крепко впилась она в его шею, сотрясение ей ничуть не помешало. Напившись до предела, когда ее серый живот раздулся и стал просвечивать розовым, она отодвинулась от раны с порванными в лохмотья краями, икнула, небрежно щелкнула пальцами, приказывая крови свернуться. Потом улеглась поудобнее на плече лежащего без чувств мужчины и принялась отдыхать.

В приемной было тихо; давно стихли вопли секретарши, вылетевшей пулей в коридор, только часы на стене мерно отстукивали секундной стрелкой по циферблату. Однако фея, уютно дремавшая на плече механика, почувствовала, что очень скоро здесь окажется кто-то из ее сородичей. Прошло совсем немного времени, и в коридоре раздались шаги: кто-то шагал размеренно и неторопливо, за ним следовали другие, не столь уверенные, иногда даже спотыкающиеся. Дверь отворилась.


Николас открыл глаза, поморгал; перед его глазами был пол, ножки стула, кусок стены. Нестерпимо болела шея, тело заливала ледяная слабость. Он услышал, как стукнула дверь, и в поле его зрения оказался еще один предмет – это были сапоги с окованными железом носками. Один носок ощутимо ткнул его в бок. Однако Николас пока мог только дышать и ничем на эту любезность не ответил.

А фея, задрав голову, рассматривала вошедшую – это оказалась молодая бестия. Она была высока ростом, стройна и длиннонога; короткие волосы истошно-красного цвета торчали беспорядочными прядями, бледное лицо нервно подергивалось, искусанные запекшиеся губы кривились.

– Наелась, маленькая? – Неожиданно ласково спросила бестия.

Фея кивнула и показала в знак приветствия язык, раскатав его во всю

длину, намного ниже подбородка.

– Рановато ты вылезла, еще и пора осколков не вышла. Или это он тебя выкрал?

Фея с презрением покосилась на лежащее под ней тело и даже не стала отвечать на такое предположение.

– Так я и думала. И что нам теперь делать? В лес тебе нельзя, замерзнешь. Хочешь, заберу тебя к себе, подрастешь немного, окрепнешь.

Фея снова покосилась на лежащего, на этот раз вопросительно.

– Его? Маленькая, да какое нам до него дело? Хочешь, убью его, чтобы не мешался.

И вот тут фея вцепилась ручонками в куртку механика, ощерилась и зашипела; всем видом она показывала бестии, что это – ее добыча, и она ее никому не уступит.

– Ого. – В тоне бестии прозвучало уважение. Она присела рядом, чтобы лучше рассмотреть фею. – Хочешь забрать его себе?

Фея кивнула, по-прежнему скаля острые зубы.

Бестия, опираясь на колено, приподняла Николаса за шиворот, усадив спиной к столу. Их лица оказались совсем рядом, и механик поневоле заглянул в налитые кровью глаза… отвел взгляд и зацепился им за грубую штопку, соединяющую края губ.

– Как тебя зовут, счастливчик? – не без иронии спросила бестия.

– Николас Бром, – тихо, но вполне разборчиво ответил механик. – А тебя?

– Джая, – немного удивившись, ответила бестия. – Николас Бром, я обязана дать тебе возможность выбора. Тебя хочет забрать себе фея. Ты будешь ее едой и теплом на всю свою человеческую жизнь. Обычно феи не привязываются к людям, но наша малышка слишком рано покинула кокон, и поэтому немного уязвима.

– И часто она будет меня… есть? – Шея у Николаса болела так, будто ее жгли каленым железом.

– Так – больше никогда, – усмехнулась бестия. – Того, что малышка сегодня слопала, хватит на месяц, а то и больше. Она подрастет, повзрослеет и уже не будет так набрасываться на еду. Укусы тоже станут более деликатными, не скажу, что комариными, но все-таки больше похожими на проколы, чем на мясорубку.

– Я хочу на нее посмотреть, – механик не мог повернуть головы к тому плечу, на котором сидела фея. – Попроси ее показаться.

В ответ фея проворно, цепляясь пальцами за плотную ткань куртки, переползла с плеча на грудь Николаса, уперлась ножонками в пуговицу, выпрямила руки, вытянула шею, похожую на куриную ногу, и вытаращила на механика глаза. Хорошо хоть рот закрыла.

– Волчьи ягоды…

– Что? – не поняла бестия.

– Ее глаза… совсем как волчьи ягоды. Я однажды наелся их в детстве, чуть не умер.

– А ты занятный. – Джая бесцеремонно взяла Николаса за подбородок. – Неужели тебе совсем нестрашно?

– Есть немного, – признался механик. – Но чего уж теперь бояться. Как тебя звать, маленькая? – и он протянул к фее руку.

– Хэли! – Пропищала фея. – Хэли! – И поднырнула под ладонь Николаса, как котенок, требующий, чтобы его погладили.

– Джая! Это что за сироп? – Николас поднял взгляд и то, что он поначалу принял за стоящий у дверей шкаф, оказалось второй бестией. Это был мужчина, ширина плеч которого почти равнялась росту, полное отсутствие у него шеи компенсировалось длиной рук – они только что по полу не скребли, а волосы были того же красного цвета, что и у Джаи.

– Да ладно тебе, Виджая. Такое не каждый день увидишь. И потом, парень может нам пригодиться. Эти сказали, что он механик.

– Тогда другое дело. Хотя я бы с удовольствием развесил его кишки на деревьях.

– А потом эта малышка выгрызла бы тебе глаза. Только законченный идиот встанет между феей и ее носителем. Ну что, Николас Бром. Добро пожаловать в Рой. Это я так, авансом, конечно. В Рой тебе пока еще рано.

– Я думал, что люди попадают туда только после смерти. Или все-таки будете мои кишки развешивать? – Механик погладил фею по лысой голове, почесал за ухом, и она довольно заурчала.

– Не напрашивайся. – Прогудел сверху Виджая.

– А тебе можно и до. – Джая не удержалась и тоже попыталась погладить фею, но та извернулась и цапнула ее за палец. – Вот зараза! Истинно выродок леса! Не трону я твоего драгоценного, сама будешь терзать, сколько захочешь. Да, повезло тебе, Николас Бром, как волку на псарне. Имей в виду, что вместе с укусом Хэли впрыснула тебе свою слюну, а слюна недозрелой феи – это редкое снадобье, а потому сильное. Как Виджая.

– Ого.

– Теперь ты можешь видеть всех нас – даже тех, кто невидим для людей, или скрывается под человеческой личиной, или просто прячется. И ты можешь с нами говорить, даже с придурками из клана Паразитов, которые и говорить-то как следует не умеют. Мы будем понимать тебя, а ты – нас.

До Николаса сквозь боль и слабость начинало доходить, каким приключением на всю оставшуюся жизнь обернется ему прогулка по мартовскому лесу.

– И что же, она теперь всегда при мне будет?

– Самое большее на расстоянии одного влюбленного взгляда. Если дальше, будет страдать, а этого тебе не простят.

– А как я на работу с ней ходить буду? Она же маленькая совсем, испугается, шумно же на заводе…


На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Волчьи ягоды», автора Лиса Арден. Данная книга имеет возрастное ограничение 18+, относится к жанру «Мистика».. Книга «Волчьи ягоды» была издана в 2015 году. Приятного чтения!