© Лис Арден, 2015

© Кий, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая. Плоды

1. Алена всегда была очень энергичной особой, не тратившей попусту ни секунды из отпущенного ей времени. Сейчас, например, она одновременно вела машину, с изящным хамством игнорируя светофоры, соседние машины и прочие, не стоившие ее внимания вещи, и обрабатывала сидящего рядом мужчину в режиме циркулярной пилы.

– Да что с тобой такое творится? Снотворного ты, что ли, для храбрости принял? Господи, ну не понимаю я тебя, не понимаю! Все, все у тебя есть: и рост, и стать, и кулачищи пудовые, и реакция, как у дикаря… Так что ж ты мямлишь вечно? Опять сегодня сопли жевал, я же видела – он тебе подставился, а ты? Ну не верю я, не верю, что ты такой момент мог не заметить!

Тут ее спутник впервые за последние сорок минут подал голос.

– Ален, ладно тебе… Жалко парнишку стало, открылся он по неопытности, что ж добивать-то.

– Да засунь эту жалость знаешь куда?! Нет такого слова, ясно?! И зачем я только с тобой связалась, сколько времени псу под хвост ушло! Знала бы заранее, какой ты тюфяк… тоже мне, мать Тереза мирового бокса! – в жизни бы близко не подошла, лучше бы к Павлову в свиту подалась!!! Ну что ты опять молчишь? Все слова в перчатках оставил? Тряпка несчастная!

В настоящий момент Петр действительно чувствовал себя глубоко несчастным, хотя тряпкой он, вне всяких сомнений, не был никогда. Просто, на свое несчастье, был он незлобив и добродушен, и не считал нужным размазывать по рингу уже готового сдаться противника. Поэтому его репутация сильного, уверенного бойца никак не приобретала эффектного блеска, как у того же Павлова, куда менее способного, но гораздо более жесткого. И все бы ничего, Петр привык и к подначиваниям друзей, и к недовольству тренера, но вот Алена… Тут он был бессилен. Потому как любил ее больше, чем сорок тысяч братьев и один меланхоличный принц, вместе взятые. Петр знал, что она помыкает им, что его победы ей дороже его же сердца и закрывал на все глаза.

– Все, нет сил больше терпеть тебя! Мне надоело твое вечно второе место! Делай, что хочешь, но пока ты настоящим мужиком не станешь, на мое общество не рассчитывай.

– Аленочка, ну не сердись… Поздновато меня уже перевоспитывать. И далось тебе это первое место, что мы, не проживем, что ли, без него?

– Ты, может, и проживешь, а я – нет. Охота тебе вечно сидеть в заднице – сиди на здоровье, но уж как-нибудь без меня. Все, разговор закончен. Делай, что хочешь: мухоморной настойки выпей, или к колдуну какому сходи, пусть он перчатки тебе заговорит!

На этом разговор действительно был закончен. Петр напряженно молчал, Алена демонстративно дулась. В тишине доехали домой, поужинали, посмотрели телевизор… А потом Алена швырнула Петру на диван плед и подушку, а сама ушла в спальню, вызывающе грохнув дверью. Вечер определенно был испорчен. Петр рассеянно взял с журнального столика первое, что попалось под руку – это оказалась газета частных объявлений – и стал совершенно бездумно ее пролистывать. Глаза его скользили по строчкам, как дождевые капли по оконному стеклу, не задерживаясь. Неожиданно что-то привлекло его внимание, он слабо усмехнулся. «Магия. Астрология. Гадание» – раздел был весьма велик, страница пестрела объявлениями вроде «Потомственная гадалка (вроде как потомственный алкоголик) решит все ваши проблемы. Возможен выезд на дом. Цена договорная». Или – «Белый маг высшей категории, диплом Астральной Академии с отличием. Обеспечу успех в бизнесе, нейтрализую конкурентов, оздоровлю энергетику фирмы». Одно из таких объявлений почему-то привлекло внимание Петра: «Непреодолимое препятствие на пути к успеху? Накопившиеся комплексы? Обессиливающие сомнения? Я помогу вам. Реально, гарантированно, дорого. Мастер Теней». Претенциозно, конечно, но не без выдумки. Петр усмехнулся («к колдуну сходи, что ли…»), потянулся за телефоном, помедлил и, вспомнив о захлопнутой двери в спальню, набрал номер.

На первый взгляд, все было более чем предсказуемо. Квартира, обставленная со строгой простотой, стоившей немалых денег, несколько антикварных вещиц. Хозяин вполне соответствовал обстановке: это был высокий, худощавый мужчина неопределенных лет, серебристо-седые волосы коротко подстрижены, на узком лице – немного великоватый нос с горбинкой, глаза цвета старой бронзы, полуприкрытые тяжелыми веками, твердокаменный подбородок. Одет он был в дорогой костюм, в галстуке поблескивала золотая булавка, на указательном пальце правой руки – массивное кольцо с несколькими камнями в причудливо изогнутой оправе. «Все правильно, – подумал Петр, садясь в предложенное хозяином кресло, – это намного лучше какой-нибудь дурацкой мантии. Солидно, серьезно, сразу доверие вызывает».

– Совершенно с вами согласен. Кроме того, в мантии попросту неудобно, – отвечая на мысли Петра, заговорил хозяин. – Уважаемый Петр, из предварительного разговора с вами я понял, что в бутафории вы совершенно не нуждаетесь, поскольку сама проблема ваша весьма глубинного свойства, и внешними эффектами мы с вами ничего не решим. Итак, к делу. Я готов помочь вам. Как вы, наверное, уже поняли, мои услуги стоят недешево. В вашем случае это будет весь ваш гонорар за первый выигранный турнир; потом вы будете получать намного больше, но мне важны именно первые деньги, это необходимо для закрепления результата. Это во-первых. А во-вторых – просто доверьтесь мне. Вы согласны?

– Ну, в общем, да. – Не раздумывая особо, ответил Петр.

– Превосходно. Тогда приступим.

– Что, прямо так сразу и начнем колдовать?

– Не пугайтесь заранее. Для начала я должен определить, над чем мне придется поколдовать. – Мастер встал, зажег высокую напольную лампу, придвинул ее к креслу Петра, выключил верхний свет и сел так, чтобы ясно видеть тень боксера. – Так, посмотрим, посмотрим. Добродушие, вот как. Как основное свойство натуры. И кто же заставит его замолчать? – Тут он вытянул вперед руку с кольцом, сжав пальцы в кулак, так, что Петр успел рассмотреть примечательный перстень. Камней было семь: кроваво-красный, черный матовый, желтый искрящийся, фиолетовый, синий, густо-розовый и морковно-рыжий, они были примерно одинакового размера и, несмотря на разницу фактур и несогласованное разноцветье, отлично гармонировали между собой, так что кольцо казалось одним целым. Мастер Теней плавно, не торопясь, обводил контуры тени Петра, словно рисуя на стене его силуэт; он что-то негромко проговаривал, как будто беседовал с тенью. В какой-то момент Петру показалось, что один из камней в кольце вспыхнул искрой, но тут Мастер кашлянул, привлекая его внимание.

– Итак, уважаемый Петр, соблаговолите меня выслушать. Достичь поставленной цели вам мешает природное свойство вашей натуры, а именно добродушие; в вас очень мало врожденной злости. Поэтому вы склонны жалеть побеждаемого соперника, даже себе во вред, и совсем не склонны его уничтожить, даже с пользой для себя. Это можно изменить.

Мастер Теней встал и пересел в кресло напротив Петра.

– Вы знаете о семи смертных грехах?

– Ну да, в общем. Зависть там, гордость…

– Гордыня, уважаемый; ни в коем случае не путайте с гордостью. Но вы на правильном пути. Видите ли, люди грешны от рождения, тут уж ничего не попишешь, хотя именно первородный грех и определяет человеческую природу, так что особо жалеть о нем, наверное, и не стоит. Вдобавок к этому, в каждой душе запечатлены – или запечатаны, это уж как вам угодно, – семь смертных грехов, или – мне так больше нравится – семь грехов Смертных. В моей власти снять печать с одного из них. Последствия могут быть самыми разными, не стану скрывать от вас сей факт. Однако одно могу гарантировать: если это будет нужный грех (а у меня ошибок не бывает), то, будучи выпущенным на свободу, он поспособствует развитию тех качеств, каковых вам так не хватает в погоне за колесом Фортуны, и нейтрализует те свойства вашей натуры, каковые мешают вам. Вы меня понимаете?

– Да вроде понимаю. Я-то думал, вы мне заговор какой скажете, на победу, а тут… не очень-то я верю, что взрослого человека вот так, одним махом, перевоспитать можно.

– Перевоспитать – нельзя. Однако активизировать ваш теневой арсенал – можно. Решайте, уважаемый Петр, я никогда не навязываю свои услуги, подобно дешевым фокусникам, да и цену, признаться, прошу немалую. Подумайте.

Мастер Теней встал и вышел из комнаты. Петр какое-то время просто молча сидел, бездумно глядя на собственную тень, темневшую на стене. «Чушь какая-то, – подумал он, – философию развел, хрен его разберет, о чем он толкует». Он уже почти собрался встать и пойти распрощаться с хозяином, как вдруг вспомнил о захлопнутой двери в спальню… «А, да ладно, чем черт не шутит, может, и поможет». В этот момент в комнате снова появился Мастер Теней.

– Как я вижу, решение вы уже приняли. Что ж, приступим.

Он снова уселся сбоку от Петра, вытянул руку с кольцом, вычертил ею в воздухе сложную фигуру.

– Гнев, кроваво-красный, ослепляющий, испепеляющий, морской волне подобный, с лесным пожаром схожий. Он поможет. Доводов рассудка не услышит, доброту в безгласие ввергнет, вознесет на яростных крыльях… Властью, данной мне Тем, чье всуе не произносят имя, я, Мастер Теней, гнева печать снимаю! Восстань из заточенья и волю вкуси досыта!

После этих звучных слов красный камень в кольце Мастера Теней полыхнул как раскаленная головня. Боксер почувствовал мгновенную острую боль в области сердца, у него слегка закружилась голова, в глазах поплыли красные круги, но все это прошло, едва начавшись.

– Итак, дело сделано. Желаю вам удачи, Петр, и жду ваш первый победный гонорар.

Мастер Теней встал, Петр поднялся вслед за ним, все еще недоумевая, прошел к дверям и, машинально попрощавшись, вышел на улицу.

Противником Петра был Вадим – боец неплохой, только очень уж невыдержанный и задиристый. Поединок проходил без особых эксцессов, где-то в первом ряду белело скучающее лицо Алены. Гонг возвестил начало четвертого раунда, Петр был собран, хладнокровен и меньше всего думал о том, что обещал ему Мастер Теней. Обещанное напомнило о себе само.

В какой-то момент боя, возможно, после пропущенного удара, что-то вдруг изменилось в Петре. Ему почудилось, что время остановилось, зависли в воздухе его руки в боксерских перчатках, воздух сделался тяжелым и горячим. Грудь его стала расширяться, словно он решил вдохнуть нечто непомерно огромное, сердце бешено застучало, вскипевшая кровь готова была разорвать вены и выплеснуться багровыми потоками… В этот миг глазам Петра предстал зависший в великолепном прыжке огромный бойцовый пес невозможного красного окраса, его оскаленная, ощерившаяся окровавленными зубами пасть оказалась прямо напротив его лица; пес выдохнул… от его испепеляющего дыхания у боксера мгновенно испарился пот… Видение длилось всего лишь десятые доли секунды, но псу этого хватило.

Петр чувствовал, как его вздымает на самом гребне огромная океанская волна, у которой был цвет и вкус крови. Крови врага, которого должно во что бы то ни стало уничтожить, сровнять с землей, пожрать его, упиться его болью и падением. Боксер уже не видел лица своего противника, не помнил его имени. Каждый кулак его был как молот, из глотки вырывался хриплый рев, перед глазами плыла алая муть.

Вадим лежал на ринге бездыханный, в глубоком нокдауне, изо рта стекала струйка крови. Вид ее отрезвил и странно успокоил Петра; рефери, под восторженный рев трибун, в котором различался восхищенный женский визг, поднял его руку в жесте победителя.

Утром Петр, вспомнив о данном обещании, отвез Мастеру Теней гонорар за выигранный бой. Расстались они весьма довольные друг другом, после долгих уверений во взаимном уважении.

Дела Петра шли в гору, да какое там шли – летели! Ни одного проигранного боя, череда побед, одержанных уже в первом раунде, поверженный Павлов, сбежавший прямо с ринга, еще до начала боя. Красный Пес знал свое дело. И он не собирался останавливаться на достигнутом.

Этот поединок ничем не отличался от десятков предыдущих. Петр с наслаждением погрузился в соленые красные волны, подчиняясь их ярости. Да вот только противник оказался совсем не из слабеньких. Этот парнишка, новичок без титулов и славы, не собирался сдаваться! Дурачок, он решил, что может противостоять Красному Псу! Сражался он отчаянно, не теряя, однако, головы и не зверея. Третий раунд, четвертый, пятый… У парня был уже капитально подбит глаз, заплывающий багровым кровоподтеком, треснули и сочились кровью губы, его мотало от усталости, дыхание было хриплым и надсадным. Шестой раунд. Петр намеревался покончить с этим делом быстро и, по возможности, безболезненно. Хороший классический нокаут, без ненужного членовредительства. Не тут-то было.

Красный Пес был заметно рассержен. Шерсть стояла дыбом, по ней пробегали багровые сполохи. Это невозможно простить! Противник был лучше его. Да, ему не хватало опыта и физических сил, но во всем остальном он превосходил пса. Он был лучше! Лучше! Лучше!!! Пес зарычал и ринулся в атаку.

С ринга его уносили. Его, осмелившегося бросить вызов Красному Псу Гнева. На следующий день Петр узнал, что его противник получил тяжелую травму и вряд ли когда-нибудь выйдет из комы. Через три дня он, так и не приходя в сознание, умер.

Петр был дисквалифицирован на неопределенное время. Это невероятно угнетало его. Вскоре ушла Алена, испробовав на себе тяжесть восхваляемых ею кулаков. Ожидание боя стало почти невыносимым, когда Петру предложили поучаствовать в серии боев без правил на особых условиях. Он согласился, не раздумывая.

Это было восхитительно. Посыпанный песком пол, окружающая ринг железная сетка, исступленно воющие зрители, а главное – полное отсутствие правил и запретов. В том числе и на убийство. Летальные исходы были не редкостью в этой клетке бешенства. В ней Красный Пес чувствовал себя полностью свободным, он резвился в крови Петра, заставляя ее вскипать мириадами огненных пузырей, стучать в виски тысячепудовыми кузнечными молотами, яриться в уже начинающем изнемогать сердце.

2. О, моя дорогая, не стоит так волноваться. Поверь мне, мужчинам просто необходимо время от времени некоторое разнообразие. И твой возлюбленный Франц не исключение. Не делай из этого трагедию, деточка, поверь мне, унылое лицо, залитое слезами, – не лучший способ воспламенить угасающую страсть мужа.

– Но тетя Молли, я так люблю его! Все было так прекрасно, пока мы не переехали в этот город! Франц ухаживал за мной как истинный рыцарь, мы гуляли, плавали на лодке, я рвала кувшинки, и он говорил, что я похожа на ундину, и он всерьез боится быть зачарованным мною навеки. Он был так нежен, тетя Молли, так романтичен; я тогда решила, что все эти ужасы и мерзости мужской природы, о которых нам постоянно нашептывали монахини, всего лишь их завистливые выдумки.

– Я всегда была против твоего столь неоправданно долгого пребывания в монастыре, моя дорогая Каролина. Твой батюшка явно перегнул палку в своем желании уберечь тебя от греховных соблазнов мира, ведь не к пострижению же тебя готовили, в конце-то концов! Прости мне, Господи, но невинность наша нужна мужчинам всего только один-разъединственный, он же и последний, раз. А потом она их только раздражает. Каролина, но ведь и после свадьбы вы были вполне счастливы, разве не так? По крайней мере, в своих письмах ты ни на что не жаловалась.

– Тетя Молли, все было просто чудесно! Франц не настаивал на частом повторении супружеских обязанностей. Правда, у него было много работы, постоянные заседания правления банка, какие-то ревизии в розенлевском филиале…

– Где-где?

– В розенлевском филиале, это где-то в пригороде. Но как только мы переехали в этот огромный каменный город, все изменилось. Франц стал раздражительным, постоянно ищет повода уйти из дома, избегает общения со мной. Тетя, что мне делать? Я ничего не понимаю, не может же его любовь ко мне исчезнуть вот так, в одночасье и без видимых причин?

Тетка Каролины Паульман, госпожа Матильда Паульман, явно колебалась с выбором ответа, которого с нетерпением ждала ее обожаемая племянница. Пожилая женщина встала, прошлась по террасе, сорвала без нужды несколько еще нераспустившихся роз, исщипала их в мелкие клочья… Наконец, решилась и снова села рядом с племянницей.

– Моя дорогая девочка, какого ответа ты ждешь от своей старой тетки? Если правдивого, то он причинит тебе немалую боль, и мне так не хочется, чтобы ты его услышала… Но и лгать тебе я тоже не хочу, ибо ты достойна правды. Помоги мне Господь, я должна открыть тебе глаза. Каролина, любовь Франца к тебе не могла исчезнуть в одночасье, потому что, по моему мнению, ее просто никогда и не было. Мне очень жаль, что этот брак случился столь скоропалительно, и меня не было рядом, чтобы предостеречь тебя, девочка. Твой отец и твой муж решили этим древним, как мир, способом закрепить свое партнерство и подготовить слияние банков. Но кроме этого, ты решила преподнести Францу в приданое свое глупое, набитое романтическими бреднями сердечко… Детка, сердца интересуют Францу в последнюю очередь, чего не скажешь о телах. Насколько я знаю его, это весьма чувственный от природы мужчина, развивший свою и без того немалую любвеобильность постоянными упражнениями в постельных утехах. Бедняжка Каролина, о каком розенлевском филиале ты мне тут толковала? В Розенлеве находится самый дорогой публичный дом!

– Тетя Молли, как вы можете так говорить?! Это невозможно, просто невозможно! Франц не такой… и мой папа никогда бы не позволил ему…